«Элита устала от Путина, а россияне все больше политизируются и понимают, что пора менять систему — потому что система протухла. Они больше не хотят выходить в назначенные им чиновниками загоны. Уличный протест приобретет эффективные формы самостоятельно, без вмешательства каких-либо направляющих сил. Закон о реновации сполна аукнется Москве после президентских выборов». 

Политик-оппозиционер, экс-депутат Госдумы и активный противник реновации Дмитрий Гудков, заявивший о намерении баллотироваться в мэры Москвы в 2018 году, рассказывает в интервью Русскому Монитору о скандальном законопроекте по сносу жилья и опыте последних акций, о роли протеста, экономики и элиты как двигателей для будущих перемен в России, а также о том, кто такие политики и как ими становятся.

Сегодня штаб Гудкова проводит кампанию по выдвижению независимых демократических кандидатов в депутаты на муниципальных выборах, которые состоятся в сентябре текущего года. В ближайшие недели в избирательные комиссии планируется подать документы для регистрации кандидатами свыше тысячи человек. Если 200-300 из них станут депутатами, тогда Гудков сможет рассчитывать на их голоса для собственного выдвижения в мэры. Ряд оппозиционных политиков уже высказался в  поддержку Гудкова как кандидата в столичные градоначальники.


Госдума приняла в третьем чтении законопроект о реновации. Остались ли шансы каким-либо образом остановить или хотя бы замедлить прием этого закона?

Уже никаких шансов нет. Это было третье, последнее чтение в Госдуме. А с учетом того, что каких-то супербольших протестов против реновации не наблюдается, то и Совет Федерации, и президент уже не будут ничего делать. Я думаю, что это все окончательно стало нашей реальностью. По крайней мере, с этой властью — окончательно.

Почему протестные акции граждан против реновации оказались недостаточными для того, чтобы серьезно воспрепятствовать этому законопроекту?

Эти протесты были достаточными для того, чтобы законопроект несколько скорректировать, но не для того, чтобы его отменить.

В итоге получилось, что люди вновь поверили пропаганде: им пообещали, что они получат новое жилье в тех же районах и даже в лучших, с евроремонтом и так далее. И большинство действительно этому поверило. А когда уже они поймут, что это будет не так, окажется слишком поздно.

Вы считаете, что в этом случае люди на самом деле поверили, и речь не идет о подтасовке статистики общественного мнения?

Если мэр Москвы Собянин говорит о том, что реновация пользуется поддержкой у 80-90 процентов населения, то это вранье. Но в 65-процентную поддержку я верю.

Опять таки, дело в том, кого спрашивать — если спрашивать у жителей старых пятиэтажек, то думаю, 70 процентов реально будут выступать за снос.

Если мы спросим у жителя девятиэтажки, согласен ли он с тем, что его дом снесут — то он ответит, что конечно же, нет. Но только он не уверен, коснется его это или нет, потому что пропаганда рассказывает про снос ветхих, аварийных пятиэтажек.

Мы попытались максимально объяснить всем, что это касается вообще всех москвичей. Потому что даже если вы живете рядом, и тут вокруг вашего дома вместо снесенных пятиэтажек появятся двадцатиэтажки, то изменится городская среда, и жизнь будет уже совершенно некомфортной в такой Москве.

Как Вы оцениваете поправки, которые вносились в законопроект на протяжении парламентских слушаний? Насколько они значимы?

Это были косметические поправки. Основные проблемы остались. В первую очередь, это принудительное выселение, которое является нарушением Конституции и противоречит статьям 44, 46 Жилищного кодекса. Первоначально предлагалось выселять в течение 60 дней, а после внесения поправок — в течение 90 дней.

Право на судебную защиту формально вернули, но опять-таки — если вы в течение трех месяцев не смогли отменить в суде решение о выселении, то дальше уже никого не волнует, что у вас может продолжаться суд: вас все равно выселят, а вы можете еще годами судиться.

Денежную компенсацию тоже вроде как бы предлагают, но… Например, по прежним «дореновационным» законам это был предмет договоренности города с собственником — стороны договаривались о цене: если цена приемлемая — собственник соглашался, если неприемлемая — значит, не соглашался. А здесь город просто предлагает вам определенную по госоценке сумму компенсации, и если вы против, то это никого не волнует — вам будут предлагать ровно столько, сколько государство вам отмерит.

Еще одно: учет мнений граждан. Если раньше предлагалось всех «молчунов» (тех, кто не высказался ни «за», ни «против») записывать в число сторонников жилья, то сейчас «молчуны» будут делится пропорционально числу проголосовавших — то есть, грубо говоря, если две трети от присутствовавших — «за», то и две трети от «молчунов» тоже будут записаны как «за». С какой стати? Это же жульничество. Плюс как следствие возникнет масса таких историй, как рейдерские захваты — когда 20 процентов подкупят, задним числом проведут общее собрание собственников, и дело сделано.

Так что Москва еще получит за этот закон. Сполна. Но не до 2018 года, я думаю. Все основное безобразие будет после президентских выборов.

А насколько вообще, по Вашему мнению, власть способна услышать общество? И насколько может быть эффективной тактика легальных митингов и протестов, подобных тем, что происходили вокруг законопроекта о реновации?

Все это зависит от количества людей. Если на улицу выходят 100 тысяч человек — власть слышит, если выходят 20 тысяч — власть уже привыкла. Пока этот протест не становится политическим.

Власти это выгодно — она не боится неполитического протеста. А многие люди стараются быть подальше от политики и считают, что смогут решить какую-то свою личную проблему без политики. Но так не бывает. Да, сейчас идет процесс просвещения общества. Люди политизируются потихонечку. Но сколько этот процесс займет времени — никто не знает, потому что, к сожалению, все наступают на одни и те же грабли…


Так в чем эта ошибка, о которой Вы сейчас говорите?

Стадия политического протеста наступает только после того, как человек получает граблями по лбу — вот тогда становишься политически активным. А до этого — «мы без политики», «мы вне политики», «политики нам не нужны»…

А политики — это кто? Политики — это общественные активисты, которые уже получали по лбу (это я образно говорю), и перешли на другую стадию. А также это те же самые люди, которые когда-то не хотели быть политиками, но вынужденно ими стали — например, Геннадий Гудков вынужденно стал политиком, когда уже невозможно стало заниматься предпринимательством в России. Многие в политику приходили через какие-то общественные инициативы.

А конкретную акцию протеста 12 июня как Вы оцениваете?

Я считаю, что власть всех переиграла, к сожалению. 12 июня я участвовал сам — был и на проспекте Сахарова (где происходил санкционированный митинг — РМ), и на Тверской улице (где были стихийные протестные гуляния — РМ). Власть все сделала для того, чтобы люди раскололись и их было мало. К сожалению, да, людей было немного.

Но все равно акция на Тверской показала, что есть тысячи людей, которые не боятся выходить на несанкционированные митинги, и для власти это должен быть определенный звоночек: потому что если раньше все боялись и соглашались на санкционированные вещи, то сейчас это всем надоело, и люди начинают все больше и больше предпочитать выходить туда, куда они хотят, а не туда, куда их загоняют — я это просто по настроению чувствую. И это начало нового тренда.

Тем не менее, на проспекте Сахарова могло бы много людей оказаться. Но вот всеми этими провокациями, давлением на бизнес — из-за чего организаторы санкционированного митинга в последний момент остались без необходимой звукоусиливающей аппаратуры — вот этим всем власть переиграла, наверное. К такому оказались не готовы.

Так может быть, необходимо в дальнейшем менять тактику или форму протеста? Что нужно делать, чтобы не давать власти вот так переигрывать протестующих?

Да можно и тактику, и форму менять. Я думаю, что протест в любом случае сам, без всяких начальников, приобретет те формы, которые будут эффективны. Вот это и происходит.

На Ваш взгляд, за последние годы уровень самоорганизации в российском гражданском обществе вырос или нет?

Да, безусловно, уровень самоорганизации растет. Я это чувствую даже по нашей муниципальной кампании. Пошла активность, люди стали больше интересоваться политикой, политизация общества растет. И это, конечно, плюс.

А что сейчас для людей является наиболее раздражающим фактором, что их больше всего толкает в политику?

Нельзя сказать — «что больше всего толкает». Дело в том, что политика стала сама приходить в дом к каждому. Раньше политика, грубо говоря, где-то обходила всех стороной — ну, задерживали политических активистов, политическая борьба находилась по ту сторону интернета и телевизора, — а нас это не касалось.

А теперь это всех касается. Реновация пришла в дом к тем, кто проживает в пятиэтажках, и не только в пятиэтажках. Закон о системе «Платон» постучался в дверь к дальнобойщикам. И так далее. Это везде происходит, потому что деньги заканчиваются, в экономике кризис, и очевидно, что власть будет решать проблемы не за счет каких-то резервов, а за счет граждан — что и происходит. И люди становятся более активными в политическом плане, когда начинают чувствовать эти проблемы. Они понимают, что их проблемы организованы не какими-то местными начальниками или чиновниками — это проблемы системные. Потому что они идут в суд, а суда нет. Они обращаются в прокуратуру, а прокуратура бездействует. Они пишут и подписывают какие-то петиции, но это ничего не работает. И они понимают, что система протухла. И понимают, что надо менять саму систему, а не чиновников на местах.

Ваш прогноз развития протестной ситуации — в контексте региональных выборов в этом году, а также в контексте президентских выборов в 2018 году? 

Пока кажется, что протесты власти не угрожают. Но что-то может в любой момент может стать триггером, например, как смена Путиным Медведева в 2011 году. Здесь тоже самое — интрига-то сохраняется, кто пойдет от власти на президентские выборы. Просто представьте: вот идет Путин, опять мы получаем скучные выборы, и в какой-то момент все понимают, что все: предстоит еще 6 лет такого застоя, худшего, чем брежневский — и это может стать триггером. Вот мне сейчас 37 лет, а тогда будет уже 43 года, и я понимаю, что я начинал молодым политиком, а к тому времени уже дедушкой могу стать. Они же воруют время! И вот это осознание воровства времени у людей может вполне стать триггером.

А может еще что-то стать триггером — например, жесткое подавление какого-нибудь бунта в одном из регионов или задержание школьника. Любая провокация со стороны властей может вызвать массовый протест, сформировать эмоциональный фундамент для протеста: ведь сейчас повод-то для протестования есть, а эмоции как волны нет. Но она может придти. В любой момент.

То, что власть так жестко подавляет любые попытки ее контролировать, участвовать в выборах, любые протесты — говорит о том, что на самом деле она чувствует себя неуверенно и боится. Это происходит несмотря на понимание того, что экономика — вопреки кажущейся нестабильности — быстро не рухнет. И экономика действительно быстро не рухнет. Но ведь помимо экономических есть и другие обстоятельства, которые приводят к протестам.

А если все-таки рассмотреть экономический аспект как почву для перемен в будущем?

Даже при 20 долларах за баррель никакого резкого обвала не будет еще долго, а будет постепенная, медленная-медленная деградация экономики. В этих условиях люди, как правило, адаптируются. Как обычно происходит: люди ожидают быстрого ухудшения, а ухудшение идет плавно, и это только продлевает запас терпения людей.

Такого, что люди начнут прямо голодать — наверное, этого не будет еще долго. Но это ничего не значит. Не поэтому происходят революции и перевороты и случаются протесты. А то, что мы будем все время деградировать — это факт, потому что технологическая революция в сфере добычи нефти уже произошла. Долгосрочный тренд очевиден: снижение себестоимости добычи сланцевой нефти. Рост вряд ли будет, разве что обусловленный какими-то спекулятивными, временными причинами.

А поскольку реформ никаких нет, пирог будет сокращаться. Но элита не хочет средневековья, и в элите будут меняться настроения. И элита не хочет поменять Путина на такого же, кто строит коммунизм или диктатуру; элита хочет строить нормальное общество, гарантирующее право собственности. Поэтому вопрос сейчас не в фамилии президента, а в том курсе, который он выбирает и которому следует. Совершенно очевидно, что элита устала уже от Путина, от того, что с ним ничего не возможно изменить. Именно это станет одним из самых важных факторов будущих перемен, а не протест — протестом можно где-то подтолкнуть ситуацию, но не более того.

Вы можете поддержать кампанию Дмитрия Гудкова, связавшись с ним через его официальный сайт.

Елена Боровская