Синдром безнадёжности
Лет двадцать назад один известный тогда журналист и политолог (т.е. политтехнолог-дилетант) выпустил небольшую книжку своих мемуаров. Он бы ещё довольно молод, но политическую часть своей биографии полагал полностью завершённой. Однако заслуживающей увековечивания. «Его пример — другим наука». Воспоминания были посвящены одическому воспеванию интеллигентских дискуссионных клубов 1987-88 годов. Расцветших тогда же, когда всё затмевал вырвавшийся на волю русский рок.
В этих клубах толкалась левомаркистская интеллигенция, в т.ч., получившая за год до этого горбачевую политамнистию. И велись бурные споры, как должна идти перестройка, что такое гуманный и демократический социализм, ждёт ли нас китайский, югославский (не в том смысле — как образец либерального и слегка рыночного социализма) или аргентинский — было очень много латиноамериканистов — путь…
Поскольку акторами политических процессов были только — по самому низшему уровню — члены ЦК или редакторы, лично отобранные для общественной жизни секретарём ЦК Александром Яковлевым, то рассуждать можно было пространно, безнаказанно и безответственно…
Когда же на одном из заседаний выступила великая Валерия Ильинична, попытавшаяся втолковать этим самодовольным говорунам, что политическая перспектива есть только у антиимперской и антикоммунистической революции (лютая банальность уже для осени 1990), то Новодворскую зашикали и не дали говорить…
А через год, досадовал мемуарист, нахлынул популистский поток сторонников Ельцина и Гдляна, дискуссионные клубы были смыты новосозданными клубами избирателей, где уже не спорили о путях-дорожках реформируемого социализма, но только о том, какую цитату Ельцина и Юрия Афанасьева выбрать для листовок… Политика стала реальной и даже делалась на улице, но идти в депутаты на этой популистской волне интеллектуалы не захотели… И разбрелись по персональным кружкам и политсектам.
Горько оплакав так быстро завершившуюся эпоху возвышенных и абстрактных споров о судьбах человечества…
Но ещё десятилетие раньше «высокой перестройки» в Мюнхене НТС (Народно-трудовой союз русских солидаристов) в знаменитом «Посеве» издал «Зияющие высоты» философа, математического логика Александра Зиновьева.
В сатире салтыковской и анатоль-францевской силы был заклеймён «посёлок городского типа Ибанск» — СССР расцвета махрового застоя. Изъязвив реальный социализм, взахлёб читаемый по «голосам» роман-памфлет, всё время внушал — сделать ничего нельзя. Более того, брежневизм неизбежно завершится ресталинизацией, как самой органичной для советского человека формой социальным устройством, а потом и расползётся по миру, объективно стремящемуся именно к такой форме социальной энтропии… (а уже через год начались знаменитые китайские реформы и произошла Исламская революция Хомейни, ещё через год началась и Неолиберальная революция Тэтчер — мир резко обретал динамику).
Но наслушившийся романов Зиновьева, советский интеллигент окончательно убеждался в полном погружении в безвременье, и в беспомощность. И утешался, обретал себя в дзен-буддизме, в астологии, походах по Уралу и Алтаю в поисках обломков НЛО, и в бардовской песне.
Прозорливца, намекнувшего на то, что уже через десяток лет придут «святые годы» Сахаровско-Ельцинской революции, сочли бы безнадёжной жертвой неумеренного расширения сознания. В самиздате и в эмигрантской публицистике бушевали дискуссии о желательности и пользительности волшебной замены безбожного коммунизма на православную монархию, и том, что интеллигенту недостаточно просто уверовать, но надо ходить в храм и преклонять колени в молитве…
Сам я утешался, читая в самиздатских эссе Померанца, которыми меня обильно снабжал (на передержку) только что вышедший из «Лефортово» светлой памяти Андрей Фадин, что смена космических энергетических фаз неизбежно принесёт и эпоху исторической динамики… Но и многомудрый Григорий Соломонович, размышляя о будущих перипетиях, мог только написать что-то вроде «даже если нынешний режим унесут какие-нибудь инопланетяне», потому что даже в 1985 году представить себе в России очередную — на этот раз антисоветскую — революцию было невозможно. Крах СССР виделся только как поражение в войне с Китаем (пекинская угроза нависала как тень с 1969 года) и межнациональная война (т.е. будущий югославский сценарий).
Крах протестного подъёма декабря 2011 — сентября 2013 года (жирную точку поставил октябрьский бирюлевский погром, а март 2014 уже лёг могильной плитой на все надежды мирных преобразований) вновь погрузил либеральную интеллигенцию в очаровательное для неё состояние политической беспомощности.
И вдруг, через год после убийства Борис Ефимовича, которое было воспринято как убийство политического протеста вообще, вновь появилась историческая динамика. Это означало возможность действовать.
Но выходящая на подмостки истории новая протестная генерация, и кстати, вполне западнически-демократическая, поскольку пассионарный потенциал русских националистов перемолол Донбасс, оказалось слишком незнакомой.
И началась дружная истерика, что никакого нового протеста нет, что Навальный — никто и зовут его никак, что — напротив — Навальный — новый Гитлер и Троцкий в одном флаконе…. Эпоха блогерских дискуссий оказалось такой обжитой и надышанной, что покидать её не хотелось наотрез… А хотелось размышлять, как скоро Кудрин и Кириенко принесут гибридную перестройку, и уверять в аккаунтах украинских респондентов, что написав «на», а не «в», они не проявляют великодержавную спесь, но лишь соблюдают правила русской грамматики.
И сегодня деятели, которые не собрали и пикета численностью в полсотни человек, и считающие, что 0,7% на выборах, конечно, неудача, но 1,5% — уже успех (на самом деле было 2%, но голоса украли) поучают Навального как ему собирать полумиллионные митинги и под какими лозунгами вести предвыборную кампанию.
оригинал —
автор — Евгений Ихлов