«Киевская мысль» до революции 1917 года была самой крупной по тиражу провинциальной газета Российской Империи, популярной в среде русской интеллигенции Киева. В ней в разное время публиковались или даже работали Лев Троцкий, первый большевистский нарком просвещения Анатолий Луначарский, писатели Максим Горький, Владимир Короленко и Константин Паустовский. Газету спонсировал крупный предприниматель, «сахарный король» Лев Бродский. В 1918 году она продолжала выходить в свет уже в оккупированном немцами городе на русском языке и находилась на антибольшевистских позициях. Её издателем стал владелец крупной киевской типографии Рудольф Лубковский.
Читаем «Киевскую мысль» (№110 от 26 июня 1918 года):
Трагедия Кавказа
Отрывочные, случайные вести доходят до нас все время с Кавказа. Независимость Закавказья, переговоры о сепаратном мире с Турцией, независимость Грузии… Ничего не зная, но зная демократическую стойкость грузинской демократии, мы сердцем чуяли, что там, на Кавказе разыгрывается великая трагедия, что не в националистическом ослеплении оторвался Кавказ от России и не на всемирном торжище торговал он свою свободу и независимость. И мы не ошиблись. Письмо И.Г. Церетели, опубликованное теперь в печати, говорит об этой трагедии, пережитой Кавказом и лучшей частью его — Грузией.
«Предоставленные самим себе, — пишет И.Г. Церетели, — мы все же не теряем надежды на восстановление сил российской демократии». Так оно, конечно, только и могло быть. Мы помним речь Чхенкели на московском совещании, когда он говорил о слабости национального сознания в русском населении России. Мы знаем, что никто больше, чем И.Г. Церетели, стоявший во главе российской демократии, не старался всеми силами сохранить единство всей демократии России. Мы помним, что при открытии национального совета Грузии председатель его, Н.Н. Жордания подтвердил нераздельность Грузии и России, как основу «ориентации» грузинской демократии. И мы знаем, что грузинская демократия не только не теряла надежды на восстановление сил российской демократии, но и в восстановлении этом видела главнейшую свою задачу, главнейшее свое практическое дело…
Грузинская демократия сделала «отчаянную попытку бороться». 31 марта закавказское правительство прервало переговоры с Турцией и обратилось с призывом о помощи к российской демократии. Но призыв этот не дошел по адресу. Он был перехвачен каким-нибудь большевистским охранным отделением и «рабоче-крестьянское» правительство ударило в тыл кавказской демократии. Очередное предательство ленинских молодцов сделало свое дело. В результате ряда поражений, под угрозой формального порабощения всего Кавказа Турцией, грузинская демократия вынуждена была возобновить переговоры, провозгласив для этого независимость Закавказья. И если И.Г. Церетели пишет: «Мы лишь оформили то положение, которое создалось против нашей воли», — то в этих словах перед нами вся глубина трагедии грузинской демократии, которая против своей воли, но по воле турецких завоевателей и большевистских миротворцев, загнана была в угрожающий тупик, из которого никакого выхода, кроме последней ставки на независимость, не было…
Над пропастью (письмо из Москвы)
Вряд ли когда-либо советская власть была так одинока моральна и физически, как в последние дни. Отталкивая от себя с грубостью механической силы все колеблющиеся и полусочувствующие элементы, она как будто себе ставит определенную цель сузить и без того тонкую опору своего влияния на население. Декретом об организации «деревенских комитетов бедноты», имеющих определенную цель — бороться с преобладанием левых с.-р. в уездных и губернских советах — партия большевиков объявляет открытый разрыв с этой группой, до сих пор еще сохранявшей воспоминания о первых днях почтения и преданности диктатуре Ленина. Исключая меньшевиков и правых с.-р. из советов, разгоняя систематически советы при первом проявлении непослушания большевистским директивам, преследуя жесточайшим образом всякую попытку со стороны рабочих масс, создать организации, независимые от большевистского засилья, — советское правительство тем самым с поразительным бесстрашием порывает с городским пролетариатом.
Где же ищет оно источники для своего существования? На днях Ленин заявил в частной беседе, что большевики разочаровались в городских массах, «зараженных мелкобуржуазным монархизмом», что теперь они возлагают свои надежды на деревенскую бедноту. Психологически это вполне понятно. Деревенская беднота остается еще алгебраической величиной, под которую можно подставлять любую числовую величину. Трудно, конечно, верить, что она является носительницей идеала осуществляемого ныне «коммунистического» строя, но надеяться на это не возбраняется, хотя в последнее время все продовольственные организации наводнены телеграммами своих агентов, сообщающих о том, что крестьяне на местах еще слабее проникаются идеалами коммунизма, чем пролетариат городов. Эти сообщения, правда, стараются сохранить терминологию, установленную большевистскими декретами, и в них можно встретить такие перлы социологического творчества: «Большинство населения в таком-то уезде принадлежит к кулакам и мироедам. Пришлите пулеметы»…
Русская революция, родившаяся в грозе и буре, не встретила доброжелательного отношения ни в лагере наших бывших друзей, ни в лагере бывших врагов. Но в первые дни революции можно было говорить о холодной корректности одних, о пренебрежительном заигрывании других. Теперь эта стадия лицемерия кончилась. Россию со всех сторон обступают враги, которые преследуя открыто интересы своего империализма, стараются урвать как можно больше их неохраняемых богатств бывшей державы. Если что-нибудь и озабочивает тех и других, то лишь вопрос о том, чтобы не проглотить больше, чем можно переварить без риска для государственного пищеварения.
Каждый день приносит новые ультиматумы. Ультиматумы с той и с другой стороны. Пропустите чехо-словаков: они честно исполняют свои обязательства, и хотят вернуться во Францию; в их боевых частях осталось ничтожное количество штыков, и война с ними, находящимися под покровительством союзников, есть прямой вызов. А с другой стороны, чехо-словаки — вооруженная сила, подчиненная державам согласия; у них свои стратегические задачи. Их надо разоружить; если вы не можете, то пропустите нас, и мы это сделаем. Трудно было бы при таком столкновении ультиматумов найти такой путь действия, который не вызывал бы дальнейших осложнений. Но еще труднее, когда, говоря по совести, нет сил и возможности какой-бы то ни было план действия довести до конца. То же самое происходит на Мурмане. С одной стороны — категорические требования заставить уйти союзные суда, с другой — продвижение союзников в этом районе. Наконец, как заключительный аккорд, новое наступление в районе Воронежа и Курска, которое определилось как раз в тот же день, когда официально было подписано перемирие с Украиной.
Меж двух огней, откровенно жадных и жестоких, что могла бы сделать власть побежденной страны? Она могла бы противопоставить внешним давлениям народную волю, которая, — и это известно всем завоевателям, — не может быть вырвана с корнем, и с которой, как-никак, приходится считаться, как для настоящего, так и для будущего. Но какой выход из положения может найти власть советов, власть изолированная и падающая?
П.Ш.
Положение на Украине
На Волыни волнения местного характера были в мозырском, островском и староконстантиновском уездах. Причина волнений — реквизиция продовольствия в деревнях. В новгород-волынском уезде появилась в лесах шайка грабителей под кличкой «Красная точка», которая делает набеги на усадьбы и поместья. Против шайки высланы германские и украинские войска…
В Черниговщине районом анархических выступлений является главным образом прифронтовая полоса. В стародубском и новгород-северском уездах в грабежах принимают участие банды большевиков, просочившихся через демаркационную линию. В лесах кролевецкого уезда укрываются шайки разбойников, которых снабжают хлебом и патронами анархические элементы из числа местных крестьян…
Выселение украинцев из Финляндии
Петроград, 21 июня.
Газета «Копейка» сообщает, что финским сенатом отдано распоряжение губернаторам предупредить живущих в Финляндии украинцев покинуть пределы Финляндии в ближайшие дни. (УТА).
Расстрелы
(От наш. корреспонд.)
Бердянск, 22 июня.
В Гольбштадте карательным отрядом было расстреляно девять человек, в том числе бердянский земский гласный Масленников.
Елисаветград, 23 июня.
В деревне Лелковцы при разоружении населения расстрелян большевик Настрасиенко; взято 100 винтовок. (УТА).
Гибель черноморских судов
(От наш. корреспонд.)
Одесса, 25 июня.
По дополнительным сведениям большевики, ввиду необходимости по приказу из Москвы доставить флот, скрывшийся в Новороссийске и Севастополе, значительную часть его потопили. Красного черноморского флота дредноут «Свободная Россия» потоплен на глубине 250 саженей в 12 милях от Новороссийска у маяка Дооб. Миноносцы «Керчь» и «Феодонисий» выпустили в дредноут девять мин, от которых дредноут быстро погрузился в воду. Затем большевики там же потопили шесть миноносцев: «Керчь», «Феодонисий», «Калиакрия», «Дерзкий», «Беспокойный» и еще один, название которого пока не установлено. Все потоплены с Андреевским флагом. Часть команды в шлюпках добралась в Феодосию и там арестована и отправлена в Севастополь.
Таганрог, 23 июня
Состоялось совещание в городской думе по вопросу о власти в городе ввиду неопределенности вопроса о принадлежности города Дону или Украине. По предложению немецкого коменданта, временно власть в городе принадлежит: по военным делам — коменданту, по гражданским — гор. думе. (УТА).
В Крыму
(От наш. корреспонд.)
Севастополь, 23 июня
Премьер-министр Сулькевич потребовал от управляющего в качестве комиссара национальными имениями по назначению временного правительства С.С. Крыма передачи всех бывших царских имений новой краевой власти.
Феодосия, 23 июня.
Делегация татарских женщин в лице Гаспринской и др. преподнесла корпусному главнокомандующему германских войск Крыма — генералу от инфантерии Кошу подарки в виде характерных татарских национальных вещей и изделий, принадлежностей татарской невесты и пр. Речи говорились по-татарски, а затем переводились на русский и немецкий языки. Татарки в речах свидетельствовали «уважение германскому народу, как другу мусульманского мира вообще», и особую признательность за избавление от лжесоциализма большевиков. «Татарская женщина», — говорили они, — «с глубокой надеждой смотрит на полнейшую самостоятельность Крыма и, проникнутая сознанием важности момента, взывает к истории. В славном прошлом Крым и Германия были верными друзьями»…