Обменялся на днях с редакторами «Русского Монитора» воспоминаниями и впечатлениями. Светские люди всегда начинают беседу с погоды, и дама-редактор поразила снимками заметенной снегом Одессы, а ее коллега рассказал, как чуть не пропал в буране на белорусско-украинской границе. Да, и Одессу, и Нью-Йорк завалило снегом! А ведь южные города. Впрочем, на то и зима! Иногда и пирамиды покрывает белый саван…
Но то зима. А если весной природа готовит вам снежную гибель? Позавчера я целый час откапывал машину, занесенную по крышу, проклинал Нью-Йорк и его коммунальные службы, с тоской вспоминая Монреаль, где такие снегопады в порядке вещей, но никто особо не переживает. В ту же ночь, работая споро и слаженно, коммунальщики очищают центральные улицы, а на следующий день и боковые проулки. Именно очищают! То есть собирают и вывозят снег, а не расталкивают его на обочины, засыпая припаркованные автомобили, как это делается в Нью-Йорке. Не знаю, как с этим в Одессе.
Да-с. Так вот, раскапывал я машину и как раз вспоминал Одессу. Родиться мне там не повезло, а вот умереть под ней я мог запросто! Причем в день смеха…
:Снова пошел снег.
— Народная Дружина (@nardrujina)
Но к делу. Итак, ночь на 1 апреля 1995 года была самой страшной в моей жизни. Может быть, бывали и пострашнее, но наша заботливая память помаленьку стирает такого рода воспоминания, иначе трудно будет жить дальше. Однако не все удается стереть – слишком уж глубоко впечатываются некоторые ужасы. Особенно если они живописны. А они были. Мы в тот день выехали из Одессы, направляясь в Комрат, городок на юге Молдовы, в котором жила моя теща, но я совсем об иных ужасах. Тещу я как раз любил, особенно ее туршу и чувство юмора, а она отвечала мне взаимностью. Или так выражалось ее чувство юмора…
От Одессы до Комрата каких-то двести пятьдесят километров, но не зря еще Страбон предупреждал о суровости тамошних мест, называя Буджак пустыней гетов. Путь до Типперери оказался долог. И главное, никто не ожидал! Какой буран!? О чем вы? Снег давно стаял, сухая дорога, тепло, цветут абрикосы…
Но сразу за лиманом (Приднестровье тогда уже катилось по пути русского мира и приходилось ехать в объезд) резко стемнело и посыпался снег, о котором уже месяц как забыли! Сначала снежная крупка сухо застучала по лобовому стеклу, призывая нас задуматься. Мы не вняли и тогда снежные вихри стали выскакивать на шоссе и кривляться на черном асфальте, молодецки посвистывая. Видя, однако, что клиенты попались тупые и наглые, они взялись за нас всерьез. Они распрямились, развернулись, размахнулись — и хлестнули тугими белыми струями. Завыла настоящая полярная пурга!
Машина плохо держала дорогу, с четвертой передачи пришлось перейти на третью, все чаще включать вторую, но я стойко следовал за колонной мощных «Камазов», торивших путь в снегу, быстро покрывшем дорогу. Через двадцать минут непогоды путь угадывался лишь по деревьям вдоль трассы. Но больше сумасшедших не нашлось. Другие машины рисковать не хотели, сворачивали на обочину и останавливались.
Так мы и пересекли границу Молдовы, едва заметив ее. Да и нас там не ждали. Буран был такой, что никто не вышел за мздой, ни пограничники, ни таможенники. Н-дас… До сих пор удивляюсь мощи природных катаклизмов.
Тут бы мне и подумать, ведь на каких-то сто километров до границы ушло три часа! Но черт нес нас все дальше, как сейчас несет Россию. Зря. Вскоре и грузовики решили не рисковать, свернули на обочину, и пришлось пробиваться в одиночку. Ни встречных, ни попутных, ехать страшно, а остановиться еще страшнее: резко похолодало, да и замело бы за десять минут, в машине замерзнешь-задохнешься и даже не заметишь! Через десять лет, помню, многие такие осторожные задохнулись в своих автомобилях между Донецком и Мариуполем во время пурги, занесенные снегом по крышу…
Буран свирепел, буран достиг полярной мощи, видимость совсем упала, метров двадцать, не больше, и тут мы заблудились. Указателей не видно, раза два заезжали в одно и то же село, затем двигатель стал есть масло и степь как назло сменилась размашистыми холмами, затяжными подъемами и спусками, крутыми поворотами. Стало совсем тяжко.
Движок помирал, на гору я полз на второй передаче, глаза устали вглядываться в снежную круговерть, болела спина, руки и еще одно место. Голова тоже болела. И паника на борту. Супруга, классный водитель, куда лучше меня, боялась меня сменить. Она не понимала, как можно ехать в этой белой каше, где не видно ничего!
А затем мы пробили колесо. Снег по колено, домкрат скользил и срывался, руки стыли на морозе, близилась полночь (восемнадцать часов за рулем) — и я вспомнил «Кентавра» Апдайка: Кентавр принял смерть…
Но до этого не дошло, слава богу. Наверное, у него тоже есть чувство юмора… Наступал веселый день первого апреля — и мы веселились! Усталость и страх, длящиеся слишком долго, порой сменяются истерическим весельем, думаю, вы знакомы с этим. В моторе залегли кольца, поршни болтались в цилиндрах и стучали как колотушки, вода в радиаторе закипала, но появился азарт!
Я разгонялся, летя на склонах вниз, чтобы хотя бы на второй скорости одолеть очередной подъем, я вообще забыл про тормоза и вдруг, из последних сил забравшись на самый крутой холм, остановился. Мы вырвались из арктического кошмара!
За спиной бушевал циклон, все было скрыто бешеной белой пеленой, дорогу переметало языками снега, за нами тянулся снежный рубчатый след, а впереди открылась влажная ночная даль с редкими искрами фонарей, стих ветер и колеса зашелестели по мокрому асфальту. Тишь да гладь, да божья благодать и через пару минут дождь смыл последний лед с ветрового стекла. Я открыл дверь, вышел на ватных ногах и минут пять счастливо вглядывался в мокрую черную даль, лишь сейчас поняв, из какой передряги мы вырвались.
Осталось каких-то тридцать километров и знаете, полумертвая машина с полуживым водителем вдруг ожила, встрепенулась, так что иногда на спусках я выжимал до сорока! К двум часам ночи мы въехали во двор тестя. И оказались единственными, прорвавшимися той ночью в Комрат.
Snow Storm in New York City's Flat Iron Building. Photo by @michaelbuilding:
— 500px (@500px)
P.S. Хотел было отправить этот текст в «Русский Монитор», а потом задумался – как же без морали? Где, блин, дидактика? Гм. А впрямь, где она? Нет, чтобы завершить набатно-колокольно: «Замело тебя снегом, Россия!»
Но не тянет колоколить. Занесло? Да и черт с ней, с Россией. Надоела. Пусть сама откапывается и Путин ей в руки! А у меня своих проблем хватает.
Макс Каммерер
Монреаль – Нью-Йорк