Как и положено, говоря об имевшем место в центре столицы 4 ноября событии, отдам дань злоречию… Дело в том, что каган Володомир настолько же не имеет отношение к победе ополчения князя Пожарского, как, допустим, Орлеанская Дева к крещению Франции Хлодвигом Меровингом.
Трудно себе вообразить торжественное открытие памятника первому французскому королю, допустим, в Реймсе, 30 мая, или, ещё хлеще – 14 июля.
Кроме того, «похищенный» у киевлян креститель Руси забил своим свежеиспечённым культом своего великого сыны Ярослава (Ярослийва), ставшего Георгием – реального создателя Киевской агрограмотной державы, первый из тех, кто мог бы носить уже титул рекса Руси, и поставивший себя с Византией равноправно. Судя по интенциям нынешних правителей России, монарх — законодатель и просветитель им должен бы больше импонировать, чем средневековый рубака, которому спешно придумали «духовные заветы» …
Но необходимо понять значение того, что произошло в 988 году в одном из европейский нормандских владений, наряду с Нормандией-Нейстрией, и Сицилийским-Южноитальянским/Тунисским королевством, а позже и Антиохийским королевством крестоносцев…
Я уверен, что переломным моментом каждой культуры и, тем более, будущей локальной цивилизации является принятие монотеизма. Либо «выработка» его из себя, либо принятие путём присоединения к одной из церквей одной из мировых религий.
Конкретная авраамическая религия (хотя я бы добавил к этому перечню и буддизм – как также религию спасения), значит меньше, чем сам факт обретения средневековой логоцентрической религии. Тем более, что церкви и религии менялись – православные Восточного Средиземноморья и стали будущей основой мусульман Халифата; западноевропейские католики – это бывшие ариане. Русичам повезло – хазарское войско остановило арабско-персидскую конницу у Железных ворот (Дербент). А то сейчас также пафосно рассуждали об извечной тяге к славянской духовности к исламу…
Можно даже вести отсчёт стадий развития цивилизаций от момента принятия ими монотеизма. При таком подсчёте получается не только то, что современный ислам – это западноевропейский 17 век, с его ужасами охоты на ведьм и религиозными войнами, но и то, что русская (суб)цивилизация – моложе мусульманской также на три столетия. С этой точки зрения, современная Россия ментально вступает в кватроченто – с его зарей Ренессанса, появлением персоналистского сознания, явным ростом самосознания и даже сословной гордости у горожан, а также кристаллизацией национализма – французского, чешского, итальянского, швейцарского…
Впрочем, Руси/России повезло – её оба раза цивилизационно искусственно «старили», подключая то к рафинированной Византии (государство Ярослава Владимировича, точнее, Георгия Васильевича я бы назвал «Проект Византия-Северная»), то к культурному авангарду Западной Европу – Голландии и Франции 18 века.
Герцогу Вольдемару – кагану Володимеру – князю Василию (как ни скажешь — всё правильно) сказочно повезло – он дважды поменял в стране государственную религию. Сперва, как известно, он административно учредил из имевшейся мешанины племенных богов пантеон, выстроив их иерархически с литовским богом-громовником Перкуном/Перуном во главе.
Это – само по себе событие для культуры почти такое же значительное, как принятие монотеизма. Появление государственного (централизованного) культа означает появление единой жреческой корпорации…
На смену деревенскому/племенному шаману, общающемуся с духами места и сообществом богов, появляется агент жреческого сословия, служащий в храме.
Это, с одной стороны, новый уровень отчуждения простого человека от непосредственной веры, шаг к появлению абстрактной религии, но, с другой, начало перехода от радений к литургии. По сути, после первой религиозной реформы в Киевской Руси там фактически сменилась вера.
Если бы варяги уже принесли с собой свою устоявшуюся религиозную систему, или крещение произошло на век позже, то иерархический культ, сделавший из содружества богов царский двор, подтолкнул бы Русь к появлению развитого эпоса. Богам придумали бы приключения и сложнейшие взаимоотношения.
А это уже – высокое язычество, историческая стадия, необычайно важная для формирования протоличностного сознания и элитарного художественного творчества.
Но декорации были сменены слишком быстро, а носители магически-языческой традиции (волхвы) вырезаны так же тщательно как при схожих нововведениях пророка Ильи.
Необходимо подчеркнуть, что поворот отдельного человека к монотеистической религии возможен почти исключительно в среде логоцентрической цивилизации.
В другом культурном контексте у него просто нет понятийного аппарата для такого поворота. Точно также идея демократии непонятна («не видна») в культуре, в которой нет (или утрачены) представления о достоинстве личности и её статусном равенстве — хотя бы в среде своей социальной корпорации.
Поэтому политически гениальный шаг Вольдемара/Володимира/Василия – выбрать религию от богатейшего, но наименее претензионного соседа (иные варианты означали зависимость от Пап, отлучающих королей и императоров, или от всемогущего Халифа, или от мощного каганата хазар) действительно развернул Русь от архаики к Средневековью.
Даже если мы понимаем, что рассказ о выборе вер – это продлённая на один такт и переиначенная версия о выборе веры хазарами из «Аль-Кузари» Шломо Ибн-Гвироля.
Ошибка князя была в одном – он выбрал в наставники «циклическую» культуру. И православная Византия, и Халифат, и один из самых могущественных филиалов иудейской цивилизации – хазарский Каганат принадлежали к культурам, самостоятельно исправно проходящих «тойнбианский» путь – подъём-надлом-разложение-падение. Только западноевропейская католическая цивилизация несла в себе семена модерна – «разомкнутого» развития.
Поэтому когда на Руси, говоря путинскими словами, столкнулись с «вызовами и угрозами времени», и нужно было экстренно проводить модернизацию, то началась лихорадочная работа по девизантизации культуры, вылившаяся в поэтапное уничтожение исторического феномена «Святая Русь»: замещение восточно-византийского богословия на западно-византийское (Могилянская академия, запрет православия иерусалимского – «старого» — обряда; «национализация» церкви Петром; эпоха вольтерьянства; большевистский репрессивный атеизм).
Необходимо только отметить, что все варианты смены на Руси религии и церкви были возможны лишь в доордынский период. Катастрофа Ига превратила церковь в единственный оплот идентичности, тем более, что государство в лице князей и феодальные сюзерены – бояре и дворяне/дружинники людей предали, когда перешли на сторону Орды, став её фискальными и карательными агентами. О коллаборационизме же клира подробности знали только знатные – простолюдины же искали утешения в молитвах.
Это и был настоящий акт выбора народом веры, потеснивший языческий компонент в сложившийся ещё в 11 веке «двоеверии».
Именно этот акт и породил феномен «Святой Руси» — самозамкнутой культуры, презирающей материальные достижения, во всём видящей признаки гибели мира, и панически боящейся инноваций и внешних влияний.
Для сравнения отмечу, что перспективы учения Иисуса в еврейской среде были бы куда более впечатляющими, если бы не разрушение Иерусалима и Храма.
Движение критики жречества, нацеленное на превращение проповеди в не менее важную, чем литургия, часть богослужения, могло бы шириться как степной пожар, но трагедия 70 года превратило Закон в последний оплот еврейской идентичности, внушив очень большие опасения по поводу его «расшатывания» и, особенно, по поводу появления различных языческих «присадок» …
А может это и символично, и я напрасно злословил о сочетании персонажа 10 века с перипетиями феодальных войн века 17-го?
Ведь в высшей степени оригинально отметить выбор тупиковой цивилизационной модели в годовщину победы тупиковой политической модели!
оригинал —
автор — Евгений Ихлов