К православному Рождеству юный вождь корейцев Ким Чен Ын преподнес сюрприз — сообщил об испытании водородной бомбы. Человечество икнуло удивленно. И даже отреагировало возмущенными нотами множества МИД – от российского до израильского и китайского. Однако волна реакции прошла какая-то вялая, совершенно неадекватная значению события. Зато сразу же в интернете появились множество комментариев, в которых высказаны и вполне профессиональные, и просто логические подозрения, что пухлощекий диктатор врет. Что испытание – четвертное уже по счету, может, и было. Но взорвали обычную ядерную бомбу. А на счет водородной – это понты.
Резоны для сомнений
Впервые Ким Чен Ын сделал вброс в информационное поле на счет бомбы в начале декабря, когда по случаю посещения бывшего оружейного завода, как бы вскользь «проговорился». Прозвучало это так: «Мы смогли стать великой ядерной державой, способной защитить независимость и национальное достоинство нашей родины мощью ударов ядерных и водородных бомб».
Уже тогда южнокорейская разведка через СМИ квалифицировала эти слова как блеф. Японцы реагировали сдержанней: агентство «Киода» сообщило, что исследования в этом направлении ведутся, но до материализации их в бомбу еще далеко. А востоковед Федор Тертицкий в «слоне» уверенно предположил, что юный маршал берет на понт. Во-первых, врать для Пхеньяна – норма. Тому множество примеров. Известно, как блейфовали северокорейцы в 90-е годы, распространяя слухи, что уже имеют бомбу, хотя взорвали ее лишь в 2006 году. Уткой оказались и сообщения об успешных запусках баллистических ракет, обе из которых на самом деле упали в море, А на параде в 2012 году провезли муляжа ракеты с атомной боеголовкой.
Во-вторых, есть и резон. Он состоит в том, чтобы, попугав мировое сообщество, склонить Запад к покладистости. Такой опыт – и успешный — у Пхеньяна есть. Достаточно вспомнить Рамочное соглашение между КНДР и США 1994 года, по которому в обмен на обязательство по прекращению работ над ядерным оружием и допуск инспекторов МАГАТЭ, был создан международный консорциум КЕДО для оказания Северной Корее помощи в развитии энергетики. На самом деле это была коварная уловка, позволившая, во-первых, запустить с помощью США, Южная Кореи и Японии строительство в КНДР двух современных реакторов на легкой воде. Во-вторых, корейцы получили допуск к документации МЕГАТЭ, что позволило им высосать немало полезной информации для продвижения в своих исследованиях. Наконец, вплоть до окончания строительства реакторов им были гарантированы поставки сырой нефти по 500 тыс. тонн ежегодно и . другая экономическая помощь. Восемь лет КНДР восемь лет водила Запад за нос, пока американская разведка не разнюхала, что корейцы тайно продолжали вести военные разработки не только на основе плутония, но и на обогащенном уране, и в 2002 проекты КЕДО были заморожены.
Серьезные сомнения вызывает и мощность взрыва – 6 килотонн. По мнению специалистов, это – типичный заряд для атомной бомбы. У водородных другой порядок – там счет идет уже на мегатонны. Например, у американцев мощность первого взрыва (1952) была 10,4 мгт, в СССР – первые испытания в СССР(1952-55) были 400 клт — 1,6 мгт, в1961 на Новой Земле сбросили бомбу в 58 мгт. Мощность первой китайской термоядерной бомбы(1967) была 3,36 мгт.
Исходя из этого, 6 января в правдивости Пхеньяна усомнился и Пентагон. Его пресс-секретарь Питер Кук заявил журналистам : «Мы все еще проверяем полученную информацию, но на данный момент наши оценки не совпадают с заявлениями Северной Кореи об испытании водородной бомбы». Самого факта испытаний он при этом не отрицал.
В любом случае эффект от него, однако, противоположен ожиданиям. Запад все равно делает вид, что такую вероятность допускает. И реагирует консолидацией для наказания Пхеньяна.
Тон задал Совбез ООН, который провел по этому случаю чрезвычайное заседание, на котором расценил действия КНДР как атаку на режим нераспространения ядерного оружия. А Эльбио Россели, представитель Урагвая, председательствующего сейчас в Совете, тут же объявил о разработке второй резолюции, в которой будут перечислены ответные «меры воздействия» на возмутителя спокойствия.
В тот же день с аналогичным заявлением выступил председатель ОБСЕ и глава немецкого МИД Франк Вальтер Штайнмайер и генсек НАТО Йенс Столтенберг .
Реакция Москвы
Кремль отреагировал в ставшей уже традиционной манере: будем посмотреть. Единственное, что транслировал Д. Песков – сообщил о ЦУ своего шефа тщательно разобраться, какой была бомба, и «проанализировать ситуацию, если информация подтвердится ». Примерно так же реагировал и МИД, отметив, что «если подтвердится, это осложнит остановку в регионе».
Ну, а «патриотический» интернет-эфир реагировал на корейскую бомбу с солидарным восторгом в духе: вилы в бок проклятым пиндосам! Самый политкорректный заголовок в этом амплуа: «».
На этом фоне официальная реакция Москвы напоминает тягомотину, устроенную после расстрела российского лайнера над Синаем. И этому есть объяснение. С одной стороны, КНДР для В. Путина хороша в роли островка казарменного коммунизма, толитаризма и изоляционизма, который так греет душу родственностью фундаментальных черт. С другой – корейские лидеры ведут себя непредсказуемо и неблагодарно.
В самом деле: кому, как не СССР и России обязана Северная Корея ядерными пугалками. И подготовка кадров, и сама ядерная программа, и первый атомный ректор в 1965– все оттуда. Более того, когда после долгих уговоров Пхеньян подписал-таки в 1987 Договор о нераспространении ядерного оружия 1968-го, именно Москва преподнесла корейцам щедрый подарок в виде газо-графитного исследовательского реактора мощностью 5 МВт, который пришел на смену легководородному реактору бассейного типа. Неоценимая ценность его была в том, что он позволял вырабатывать плутоний, мощности которого, по оценкам американцев, хватило на 12 атомных бом.
В. Путину надеяться на особое, доверительное отношение к себе со стороны Пхеньяна, что позволяло бы ему выступать в почетной роли Миротворца. Не даром он в пику Ельцину, вообще забывшему, что на карте существует такая страна, как КНДР, отправился туда с «историческим визитом», едва заняв президентский трон. А когда в 2003 начались шестисторонние переговоры по поводу прекращения ядерной гонки, подвязался посредничать между Пхеньяном и Западом (США, Япония, Китай, Южная. Корея). И при этом, говоря восточным слогом — «потерял лицо», получив в 2006 первый взрыв атомной бомбы на полигоне в 130 км. от российской границы, а в 2009 – и второй, после чего переговоры пришлось прервать.
Такое поведение юного маршала, будем надеяться, избавило Кремль от иллюзий по поводу «особы отношений» с Пхеньяном, а территориальная близость к смертоносным полигонам действует отрезвляюще. Впрочем, дерзну предположить, что если санкции будут приняты, мера участия в них будет зависеть от того, какую позицию займет Пекин. Если Китай, как обычно, скажет, что надо воздействовать дипломатическими путями, этой нотой ограничится и Москва.
Владимир Скрипов