ФСБ отчитывается об очередном предотвращении очередного теракта. На этот раз в Московской области. Задержан 49-летний российский военнослужащий. Планировал взорвать курсантское общежитие. Готов был взорваться сам. Взяли его при тайнике – забирал элементы взрывного устройства. Имя пока не названо. Но сказано о контакте с украинской военной разведкой и участии в «террористическом сообществе». Уголовное дело возбуждено по статьям о приготовлении к теракту и о незаконном хранении взрывчатки.
Предотвращение терактов стало нередким явлением. Только недавно уберегли путинского духовника епископа Тихона. В конце прошлого года едва избежали серии ликвидаций в руководстве Минобороны. В позапрошлом году устами самого Путина отчитались о спасении «штрибана» Соловьёва. Детектив на детективе. Но отдельная тема – теракты непредотвращённые. От «военкора» Татарского (позавчера как раз отмечалось два года) до генерала Кириллова.
Помимо терактов (статья 205 УК РФ), бывают ещё диверсии (статья 281 УК РФ). Поджоги военкоматов и релейных шкафов давно перестали звучать как ЧП. Медиа фиксируют особые случаи. Позавчера, например, в Саратове приговорён к 14 годам заключения Алексей Яковлев. Пятикратно судимый за угоны. Участник «СВО», боец ЧВК «Вагнер». В Украине воевал за путинизм. В России поджигал релейный шкаф против путинизма.
В тот же позавчерашний день выступил на Совете Федерации генпрокурор РФ Игорь Краснов. С отчётом по своей линии. За 2024 год количество преступлений террористической направленности выросло в полтора раза, терактов как таковых – втрое. По большей части речь идёт об артобстрелах и атаках БПЛА. Но не только.
Взять уже год нынешний. Вести навскидку за март. В Тверской области сожжена система управления комплекса С-300. В Петербурге подожжена вышка связи радиоремонтного завода «Луч». В Туле горят автомобили НПО «Сплав», разработчика РСЗО. Все три предприятия – однозначно военного значения. Это не терроризм. Не надо путаться в терминах. Это партизанская война.
Что противопоставляет государство? Послушать Краснова – оценку безопасности мест массового скопления, устранение нарушений пропускного режима, починку систем видеонаблюдения. Защищаются от урагана сводкой погоды. Да и что генпрокурор, когда лично глава режима требует от ФСБ «повысить антитеррористическую защищённость военных и промышленных объектов». Путин вынужден публично признавать «рост числа террористических преступлений». Хотя тут же переводит стрелки на «планирование в Киеве».
«Вооружённое подполье современной России организационно сплачивается. “Роспартизан”. “Объединённый фронт сопротивления”. “Коалиция”. Названы лишь крупнейшие из партизанских объединений. “Альгиз” и “СкрепачЪ”, “Чёрный мост” и “Белый медведь”, “Кубанское партизанское движение” и “Карельское национальное движение”, “Северский край” и “Воронежская республика”, “Частная чувашская армия дронов” и “Восстание машин” – перечислены лишь самые резонансные», – публикует автор из АБН.
Ужесточаются репрессии против невооружённого (пока) инакомыслия. Непрерывные поиски «вербовщиков» в «нежелательных организациях». Культ самозакупорки. Косяком идут сообщения об арестах за «оправдание терроризма», за «участие в запрещённой террористической организации», за склонение к такому участию… «Может, пора сделать что-то опасное? Нам не в чем и не перед кем оправдываться. И мы не жертвы», – развивает установки практического инакомыслия и новой правозащиты ветеран-диссидент Александр Скобов.
Радикализм и «экстремизм» перерастают теорию и словесность. Каждый поджог – отражение глубинных социальных процессов. Медленно, но верно приходят в силовое движение массы. От этого не заслонят ни пропускные режимы, ни починки видеокамер. Некорректно в данном контексте говорить о терроризме. Но ведь и слово «террор» буквально переводится: страх и ужас. Вопрос: чей? – уже риторический.
Артём Михайлов