Он не прожил целого века. Не хватило всего пятилетки. Но он сильно повлиял на этот век. Безжалостное властолюбие, безоглядное шагание через кровь, холодная жестокость властной интриги, внезапность взрывной харизмы, фейки и травля, популярность и отвержение, по итогу исторический прорыв страны сквозь мрачный образ властителя… Его не копировали специально, всё это тренды эпохи. Мало кто отразил их с такой чёткостью. Ион Илиеску похоронен сегодня в Бухаресте.
Президент Румынии Никушор Дан не пришёл на церемонию. Она вообще не была многолюдной. Завершить постарались быстрее. Отдать должное памяти, но не фиксироваться на фигуре. Это опасно для всех. Слишком масштабно и жёстко вписан покойный в румынскую историю. Да и не только румынскую. «История рассудит Иона Илиеску. Да простит его Бог», — написал Никушор Дан.
Коммунистом он был потомственным. Александру Илиеску-старший в королевской Румынии состоял в аппарате подпольной РКП. Причём не из последних — делегат нелегального съезда, стажёр партшколы в Советском Союзе. С матерью сложнее. Болгарская цыганка Мария Тома бросила семью немедленно. Воспитывала Иона вторая жена отца. Тоже цыганка, из рода таборных баронов. И к тому же повариха в доме Анны Паукер.
Эта женщина, хитроумная и деловитая «кровавая Анна», на рубеже 1940–1950-х входила в верховную четвёрку правящей коммунистической олигархии. Именно её Сталин хотел видеть первым лицом Румынии. Но: «Умная еврейка — это перебор. Партия не примет», — сказала ему Анна. Поразмыслив, Сталин согласился. На первой позиции румынского комрежима утвердился хмуро-таранный Георге Георгиу-Деж. Вступивший в партию в год рождения Иона Илиеску и знавший его отца.
Такова была среда мальчика Иона. В 1944-м четырнадцатилетний школьник вступил в комсомол. Румыния ещё оставалась парламентарной монархией, но все понимали, куда идут дела. И этот путь более чем устраивал юного Илиеску.
8 ноября 1945-го пятнадцатилетний Ион воочию наблюдал бухарестское побоище. Монархисты и демократы вышли поздравить молодого короля. Их встретили коммунисты. Дрались насмерть чугунными утюгами. После чего коммунистические войска навели порядок огнём на поражение. Толковый юноша понял и запомнил схему. Она ему пригодилась.
В 1947 году король Михай I был детронизирован. Румыния провозглашена «народной республикой» под партийно-коммунистической диктатурой и советской оккупацией. «Милостью позднего рождения» (выражение Гельмута Коля) Ион Илиеску не служил в армии, милиции или Секуритате. Казни, тюрьмы, легарный Канал, садистские пытки, антипартизанские экспедиции, коллективизаторское и атеистическое беснование, расправы с инакомыслием, партийные чистки — всё это обошлось без него.
Но он приглядывался. И усваивал.
После школы отучился в Бухарестском политехе. Получил диплом инженера-гидролога. Повышал квалификацию в Московском энергетическом. Женился в Москве на румынской студенте Елене Шербэнеску, которая ныне известна как Нина Илиеску (на день моложе мужа). Однако инженерное образование не понадобилось. В год смерти Сталина Ион Илиеску вступил в правящую РКП. На тот момент она называлась «румынской рабочей», но не суть.
Вернувшись из Москвы, двинулся по партийной линии. Начал на секретарском посту в ЦК комсомола. Тут же показал себя в деле— исключал и сдавал под надзор органов неблагонадёжных парней, проявивших симпатии к Венгерскому антикоммунистическому восстанию. «Рьяный до безрассудства», — поощрительно значилось в его комсомольском досье.
А ведь «румынский Сталин» Георге Георгиу-Деж отличался болезненной подозрительностью. Особенно после тяжёлой схватки с «кровавой Анной» и тревожных веяний XX съезда из хрущёвской Москвы (сейчас бы мог успокоиться: КПРФ отменила антикультовый доклад Никиты Сергеевича). Правящая группировка по-хитрому заматывала положенные перемены. Разве что задвигала куда подальше самых одиозных убийц. Карательный бестиарий — министры Александру Дрэгич и Теохари Джорджеску, генералы Георге Пинтилие и Павел Кристеску, полковники Георге Крэчун и Михай Патричу, майор Эуджен Алимэнеску (прообраз комиссара Миклована), лагерный садист-активист Эуджен Цуркану — постепенно исчезали в пенсионной тени, а кто и за проволокой, если не у стенки.
На этих примерах молодой Ион тоже делал выводы.
В 1965 году умер Георгиу-Деж. Генеральным секретарём коммунистического ЦК стал Николае Чаушеску. Генерал карательных войск, расстрельщик крестьянских восстаний. Лидер «румынской оттепели». Ему требовалась своя кадровая команда. В тридцать пять лет Ион Илиеску —кандидат в ЦК. С 1967-го — секретарь ЦК и министр по делам молодёжи. Одно время в его ведении состоял отдел пропаганды. С 1974-го — член Политисполкома (Политбюро). Это олимп любого коммунистического государства.
Илиеску не был коммунистическим фанатиком. Хотя дисциплинированно повторял положенные заклинания. Да так, что при всём желании не удавалось придраться. Но был он нагловатым циником и не очень-то это скрывал. Хваткий в карьере, беспощадный в конфликте. Отлично владел браздами командной системы. Всегда знал кому приказать, куда позвонить, как спросить за исполнение. Чудовищная воля к власти сочеталась с властным талантом.
И ещё он умел группировать вокруг себя. Чиновнику, обиженному задержкой с повышением, рядом с Ионом Илиеску становилось как-то спокойно, надёжно и оптимистично. Этот поднимет, без вопросов. Надо только выучиться ждать.
Подобные феномены встречались в разных правящих компартиях. Александр Шелепин в КПСС, например, или Францишек Шляхциц в ПОРП. Оба погорели, потому что позволяли клевретам публично петь «готовься к великой цели!» и пить «за нашего будущего Первого!» Илиеску не позволял — некуда спешить. И потому стал-таки первым.
Подобострастная улыбка засвечивалась на лице Иона Илиеску при виде Николае и Елены Чаушеску. И сменялась надменно-презрительной ухмылкой с подмигиванием, как только они отворачивались. Елена, надо сказать, ощутила опасность. Но не могла убедить должным образом убедить Николае.
Диктатор убедился сам. В 1971 году, после своего исторического визита в Пхеньян. «Румынская оттепель» схлопнулась именно тогда. Северокорейский режим «вождя-отца» пленил «гения Карпат». Социалистическая Республика Румыния стала ударно переделываться под КНДР — тотальный контроль, слежка, репрессии, фантасмагорический культ. И как-то раз Илиеску потерял на минуту бдительность. В самолёте румынской делегации не сдержал ухмылки и бросил нечто презрительное по северокорейскому поводу.
Оргвыводы последовали стремительно. В 1972-м Илиеску отставлен с секретарского и министерского постов. Отправлен на укрепление провинциальных кадров. Сначала в жудец (регион) Тимиш, потому в жудец Яссы. И не на партийные должности, а в местные советы вице-председателем. Членство в Политисполкоме являлось сугубо номинальным, только чтобы был под присмотром. Но наивно-самоуверенный Чаушеску полагал, будто этого достаточно. Вразумили, и хватит.
Генсек даже удостаивал опального-заблудшего царственного личного внимания. В 1976 году Илиеску приглашался на отдых к Николае и Елене. Запускали на зелёной полянке цилиндры с пропеллерами. «Дверь закрыта. Там пирует знать»…
Что-то всё-таки беспокоило всевластного хозяина. XII съезд РКП в 1979 году вывел Илиеску из Политисполкома. Закончилась и его госслужба в Яссах. Пять лет он провёл на малозначимой хозяйственной должности в ведомстве водных ресурсов. С 1984-го опала ужесточилась. Илиеску убрали из ЦК и назначили заведовать издательством технической литературы. Какие-либо знаки внимания к нему прекратились. Елена Чаушеску предложила мужу расстрелять его. Но Николае подчас щеголял гуманизмом и счёл наказание достаточным. И то сказать — из политбюро низвергнуть, это ли не казнь?
Происходило немыслимое для диктатора. Чем ниже сбрасывал он соперника в формальной иерархии, тем выше тот поднимался в восприятии страны. За Чаушеску был властный ресурс, за Илиеску — властный талант. И имидж спокойной силы, ждущей часа.
Директор заштатного издательства по-прежнему знал всех, кто ему нужен. Знал соответствующие телефонные линии. Кабинет и дом Илиеску превратились в места тайного фрондёрского паломничества. Многие партаппаратчики, армейские генералы, культурная богема, даже гэбисты-секуристы возмущались хамским всевластием правящего семейства с клиентелой. Всё чаще попадались среди них сторонники китайских реформ Дэн Сяопина, а то и советской перестройки Горбачёва. Они знали своего лидера. В тоталитарном государстве образовался альтернативный центр. Пошёл тот самый раскол элит, которого ждёт не дождётся российская оппозиция.
А главное, усиливались грозные толчки снизу. Отчаянные забастовки и яростные бунты звучали для РКП неотклонным memento mori.
Чаушеску запланировал наследование по северокорейскому образцу. В преемники Николае готовился Нику-младший. Рядом неотступно держалась Елена. Незыблемость чаушизма страховали столпы «золотой эпохи» — главный партийный администратор Эмиль Бобу, доверенный силовик Ион Динкэ, смотрящий по армии Ион Коман, контролёр по спецслужбам Эмиль Макри… Был, в конце концов, Ион Стэнеску, многолетний куратор Секуритате — отодвинутый в полуопалу за критичность мышления, но всегда готовый помочь. (Генерал Стэнеску предупреждал генерального секретаря: плохо кончится. Нужен креативный поворот, как в 1968 году, когда антисоветский курс в защиту Пражской весны привлёк массовую поддержку. Но Чаушеску не верил шибко умному министру туризма.)
Казалось, всё предусмотрено, все вакансии наглухо заняты своими. Но тем не менее.
«Все знали: если Чаушеску когда-нибудь умрёт, вместо него придёт Илиеску», — говорил диссидент-националист Джелу Войкан Войкулеску. Будущий «румынский Робеспьер» узнал это имя от бабушки.
В декабре 1989-го ударила Рождественская революция. 22-го с боем взят бухарестский телецентр. Никто не удивился, когда на экранах появился Ион Илиеску. В качестве председателя Совета Фронта национального спасения (ФНС). Теперь он был там, куда продвигался всю жизнь. Рождённый для высшей власти.
Именно Илиеску произнёс: «Диктатор пал». 25 декабря диктатор был мёртв. Указ о чрезвычайном трибунале над Николае и Еленой Чаушеску написан от руки. Ион Илиеску боялся потерять решающие секунды и набрасывал исторический документ в туалете министерства обороны. После чего — инструктирующий звонок: смертный приговор и немедленный расстрел на месте. Допрыгались на полянке. «Говорила я тебе!» — кричала мужу Елена, не стесняясь трибунала.
Исполнение контролировали трое. Виктор Стэнкулеску — чаушистский генерал, расстреливавший восстание в Тимишоаре. Стал новым министром обороны. Джелу Войкан Войкулеску — неистовый антикоммунист по прозвищу «Борода революции». Стал вице-премьером по безопасности. Вирджил Мэгуряну — профессор социологии, капитан Секуритате, референт Чаушеску. Стал первым начальником новой спецслужбы, заменившей Секуритате. Над ними — Ион Илиеску, новый глава государства. Так выглядело руководство страны.
«Коммунисты сдают Чаушеску, чтобы удержать власть», — сказал тогда Ион Гаврилэ Огорану. Боец-легионер, партизан и политзек, воевавший в горах ещё против Георгиу-Дежа. «Мы тоже виноваты. Нельзя было терять бдительность. С кого теперь спросишь?» — вторил ему позднее Сорин Опря. Рабочий-обувщик, вожак отпора чаушистам в Тимишоаре. Его пулемётный огонь отбросил карателей и привёл революцию к первой победе.
Румынская революция, как известно, бархатной не оказалось. Кровопролитие продолжалось десять дней, с 16-го по 26 декабря. Погибли 1142 человека. Секуристы, а поначалу и военные исполняли убойные приказы Чаушеску. Но с 22 декабря эти приказы прекратились. А убивать продолжали. Больше половины жертв пришлись на последние пять дней. Почему?
Это выяснилось много лет спустя. Чаушистские силовики уже сдались, но властные кресла в Совете ФНС и новом правительстве ещё не были поделены. Привлекать внимание к этому процессу считалось крайне нежелательным. И тогда Илиеску и его ближний круг совершили страшное.
«Воинская часть получает директиву из Бухареста: выдвигаться с оружием в таком-то направлении, подавить на таком-то объекте формирование террористов. Одновременно на указанный объект приходит распоряжение: по имеющейся информации, вас должно атаковать формирование террористов, приказано его ликвидировать. Через некоторое время на объекте начинается жестокий бой, солдаты расстреливают друг друга, принимая за ненавистных чаушистов. Тем и другим бросаются на помощь гражданские, тоже попадая под пули… Вакханалия “борьбы с террористами” позволила в решающие дни отвлечь народ от элементарного вопроса: кто же перехватил власть? — описывает ситуацию российское оппозиционное издание, опираясь на материалы румынских расследований. — Кто отдавал такие приказы? Чаще всего они поступали из ведомства Стэнкулеску. Генералу приходилось замазывать собственное недавнее прошлое. Но тот же интерес был и у политического руководства, олицетворяемого самим Илиеску».
При всём том именно Ион Илиеску оказался лицом антикоммунистической революции. При искусной одухотворяющей улыбке. Его популярность зашкаливала. С этим именем румынские массы связали освобождение. Рабочие бухарестских заводов, шахтёры долины Жиу выходили на улицы с дубьём — где твои враги, покажи! Тут и пригодились нацлидеру детские впечатления 1945-го. Виртуозное манипулирование и стравливание обеспечивали ему победу во внутривластных конфликтах. Так были устранены все возможные конкуренты: премьер-либерал Петре Роман, митинговый правозащитник и бывший секурист Думитру Мазилу, тот же Войкан Войкулеску… Избавился Илиеску и от популярного в стране Михая Румынского — просто запретил отречённому монарху въезд на несколько лет. Дабы не смущать республику.
Экс-секретарь чаушистского ЦК явился мессией в белых одеждах, избавителем от чаушизма. В натуре переигрывал всех.
На президентских выборах 1990 года Ион Илиеску собрал 85%. Это вызвало протесты радикально-демократического студенчества, убеждённых националистов, сторонников исторических партий. Началась молодёжная Голаниада. Илиеску не колебался — в помощь полиции и спецуре прибыли шахтёры с орудиями труда. Четверо убитых, сотни раненых и арестованных.
Когда Илиеску с балкона выступал перед своим народом, его впервые сравнили с Чаушеску.
Президент изящно расстался с трудноуправляемым ФНС. Под его руководством были созданы сначала Демократический ФНС, потом Социал-демократическая партия Румынии — доныне влиятельная в национальной политической системе. Он умело консолидировал свои группы поддержки и внушительный электорат. Политическая система Илиеску припечатана как «неокоммунизм». Пожалуй, слишком сильно сказано. Скорее, социалистический консерватизм, опора на бюрократию и «старую» промышленность.
Илиеску точно поставил на четыре миллиона бывших членов РКП и аффилированные с ними слои. Такая ставка надолго обеспечила базу его власти. От чиновника до рабочего нерентабельного предприятия.
Политические реформы в Румынии шли стремительно. Но социально-экономические буксовали. Во многом из-за тормозящей позиции президента. Илиеску старался позиционироваться как народный заступник от либеральных шокотерапевтов. Это удавалось. Шахтёры врывались в парламент, сшибали правительство. Илиеску снова выиграл на выборах 1992 года. Хотя уже не с таким перевесом.
В 1996-м ему впервые не повезло. Победил либеральный кандидат Эмиль Константинеску, участник разгромленной Голаниады. Но уже в 2000-м Илиеску вернулся к власти. Да ещё предстал спасителем от диктатуры — конкурентом был поэт Вадим Тудор, ярый православный националист, грозивший репрессиями.
Авторитарные поползновения «неокоммуниста» возмущали интеллигенцию. Запад выражал глубокую озабоченность. Илиеску реагировал с презрительным спокойствием: никуда не денутся. И действительно, при нём Румыния стала членом НАТО, было определено вступление в Евросоюз. Интеграция в Западный мир рассматривается как объективный итог его правления.
Хотя последний президентский росчерк в 2004 году был крайне символичен: его милостью вышел из тюрьмы Мирон Косма. Босс «шахтёрской мафии», громившей столицу во имя Иона Илиеску.
Экс-президент, похоже, не отражал, как изменилась страна. Во многом и его усилиями. В 2005 году он потерпел поражение на съезде основанной им же партии. Новое поколение социал-демократов отторгало «неокоммунистичность», авторитарность и мафиозность. Илиеску попробовал рисково сыграть в своём фирменном стиле. Самокритично пообещал делегатам изменить курс, руководить по-новому. Но сорвалось. Социал-демократы резонно усомнились, может ли человек исправиться в семьдесят пять лет. Даже при искреннем желании. Которое в случае Иона Илиеску было далеко не очевидно.
Официально он ушёл в частную жизнь, но по факту ещё лет десять оставался сильным политиком. Антилиберальные выступления, уличные беспорядки так или иначе восходили к его образу. «Капралы войск Илиеску» — называли реформаторы вожаков социальной неурядицы.
Но конец приходит всему. Он отметил 80, потом 85, потом 90. Постарели и люди, для которых Ион навсегда вестник новой жизни. Невообразимой когда-то жизни без Чаушеску. «Илиеску наша слава боевая» — такие остались, их даже не так мало. Но не они создают картину новой Румынии.
Круг Илиеску редел. Перестали звонить министры и депутаты. Не выражали почтения. Такому, как старый Ион, нелегко такое перенести. Он ведь никогда не жил без политики и власти. А на девятом или десятом десятке поздновато учиться.
Гром грянул в 2016 году. Генпрокуратура Румынии взялась за комплекс уголовных дел о преступлениях против человечности. Ион Илиеску, Джелу Войкан Войкулеску, Вирджил Мэгуряну, Петре Роман, Мирон Косма, генерал Иосиф Рус привлекались за расправу с Голаниадой и провоцирование кровопролития в революционные дни (генерал Стэнкулеску, виновность которого смотрелась несомненной, осуждён раньше). Вокруг Илиеску стало быстро образовываться выжженное пространство.
Едва ли он этого ожидал. Так ведь и Чаушеску не планировал становиться к стенке. Улица вообще полна неожиданностей. Особенно если длинная. Как жизнь.
В прошлом году многих интересовало, что думает этот человек о политическом кризисе вокруг Кэлина Джорджеску. Кого поддерживает на президентских выборах. Ни националисты Джорджеску и Симион, ни либералы Ласкони и Дан не должны вызывать его политических симпатий. Так и оказалось. «Это не моё дело, — сказал Илиеску. — Больше не моё. Я ушёл из политики с тем же достоинством, к которому стремился в политике. Я оставил это другим поколениям, другим голосам, другим возрастам, убеждениям и ценностям». Значит, понимал уход и приход времён. Но раз за разом напоминал о революционном величии 1989-го, о Румынии в НАТО и ЕС, о необратимом ценностном выборе. С прозрачным намёком: это сделал я.
Два месяца назад Ион Илиеску был госпитализирован. Из больницы прозвучало его последнее обращение: «Не все вы родились, когда я стал первым президентом демократической страны под названием Румыния. Я был бы рад, если бы вы, когда голосуете, помнили о мире, в котором вам не пришлось жить. Тогда бы вы радовались жизни в мире гуманном и свободном, без Канала и ГУЛАГа, тогда бы помнили, как важно хранить демократию. Я надеюсь, что 1989 год, падение диктатуры Чаушеску и конец коммунизма, станет для всех вас чем-то большим, нежели событием из учебника истории. Я надеюсь, что румынская политика будет основана не столько на суждениях вкуса, сколько на вере и разуме. Желаю вам мира без обид и ненависти. Мы не просто восточная страна, мы часть евроатлантического сообщества. Я надеюсь и верю, потому что знаю, в какой стране был президентом, какой стране служил».
Говорить он умел всегда. Не хуже, чем делать.
Сильно звучали слова Илиеску о революции и свободе, о непреходящих евроатлантических ценностях. И даже о чистой совести. Позавчера его не стало. «История рассудит, Бог простит».
Но всё же Румынская революция — это Сорин Опря, а не Ион Илиеску. «Я скажу: нужны жёсткость и ярость. Терять нечего — либо они стреляют в нас, либо это делаем мы».
В современной России нет Илиеску. Но Опря — везде и всегда.
Никита Требейко