Из послания президента В. В. Путина Федеральному Собранию РФ:
Вот довольно недавний пример того, как крайне популярный на ту минуту национальный лидер сказал «навсегда!»:
«Солдаты, моряки и лётчики! Чернорубашечники революции и легионов! Мужчины и женщины Итальянского королевства! Слушайте и радуйтесь! Спустя 15 веков великая Римская империя возродилась на фатальных и нетленных холмах Рима! Мы воссоздали „римский мир“ в XX веке! Истина заключается в простом, окончательном и необратимом факте: Эфиопия отныне и навсегда принадлежит Италии, вновь ставшей тем, чем она была во времена Юлия Цезаря, Октавиана Августа и Вергилия. Наши доблестные незабвенные герои, павшие в неравной, жестокой схватке с коварным врагом в далёком 1896 г., теперь наконец-то отмщены сполна!»
Таковы слова, в которых Муссолини с балкона римского дворца «Палаццо Венеция» 9 мая (! – ох, уж эта ирония Промысла) 1936 года провозгласил создание Итальянской империи.
Второй ожог — совмещение слов «храмовая гора», «ислам» и «иудаизм» вовсе не дает в результате хоть что-то обнадеживающее. Совсем наоборот, это сразу отсылает нас к тяжелейшему, многовековому и неразрешимому конфликту. Это уже почти готовый рецепт Последней Войны: берем храмовую гору, обкладываем ее иудаизмом и исламом, укаршаем ее национальным лидером-мошиахом, объявляющим «отныне и навсегда!», и немножко, по вкусу, посыпаем атомными бомбами..
В-третьих, с религиоведческой точки зрения уподобление Херсонесской купели Иерусалимскому храму («сакральное значение так же, как Храмовая гора в Иерусалиме для тех, кто исповедует иудаизм») не кажется убедительным.
В иудаизме храм может быть лишь один. Это уникальное место теофании. Только там могут совершены те обряды и жертвоприношения, что предписаны библейским моисеовым законодательством. Синагоги, разбросанные по остальному миру, не более чем «духовно-культурные центры», но никак не реплики Храма. Поэтому мечтать о восстановлении Храма – это обязанность для любого иудея. А если он будет восстановлен, то столь же обязательны станут для иудеев храмовый налог и участие в имеющих свершиться в нем обрядах.
Однако для православного христианина (и даже уже – для русского православного христианина) никаких таких обязанностей перед Корсунью церковными уставами не предусмотрено.
В православии вообще нет обязательных мест для паломничества.
А те места, что наиболее привлекательны для христианина, находятся много дальше Крыма: на Афоне или на Святой Земле. Причем паломники, что брели и ехали к ним в 18-19 веках, в Крым вообще не заходили.
Да и внутри самой православной Российской Империи тот же Киев с его святыми пещерами, мощами и иконами был много привлекательнее, чем руины Херсонеса.
Кроме того, в христианстве вообще очень непростые отношения с вроде бы общерелигиозным делением мира (хронотопа) на профанное-сакральное. Уже нет субботы: любая точка времени может быть свята. Уже нет Храма: любая точка пространства может быть освящена. «Где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я есть… Поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине»
В каждом сельском храме, точнее – в каждом литургическом собрании христиан — есть Святыня, несравненно большая, чем ветхозаветный Иерусалимский храм. И в сравнении с этой святыней Тела и Крови Спасителя гипотетические (часть древней Корсуни ушла под море) руины места, где крестился князь Владимир, могут претендовать лишь на очень и очень факультативное место в благочестивой жизни христианина.
Четвертое недоумение — чисто историческое. Но его мы лишь обозначим и оставим в стороне. Это вопрос об исторической достоверности корсунской легенды. И в источниках, и в церковно-исторической науке нет единого мнения по вопросу о том, точно ли именно в Херсонесе крестился князь Владимир. Это если мягко сказать. Скорее, со времен работы академика А. А. Шахматова «Корсунская легенда о крещении Владимира», у историков считается, что Владимир крестился на два года раньше корсунского похода и в Киеве.
«Наиболее достоверно, по мнению церковных и светских историков нашего времени, является то изложение последовательности событий, которое содержится в сочинении Мниха Иакова «Память и похвала великому князю Владимиру» (XII в.) Автор этого сочинения писал: «После же святого крещения блаженный князь Владимир прожил 28 лет. На второй год после крещения он ходил к Днепровским порогам, а на третий взял Корсунь… Возможность возникновения военного конфликта между Русью и Византией в 988-989 годах не вяжется с тем фактом, что посланные Владимиром в Константинополь войска и флот, по свидетельству Яхьи Антиохийского и Степаноса-Асохьика, находились в составе императорской армии и участвовали в военных действиях в Малой Азии и Сирии вплоть до 991 года. Наиболее оригинальную гипотезу по этому поводу выдвинул польский историк А.Поппе, который предположил, что жители Херсонесса были союзниками мятежного полководца Варды Фоки, и Владимир, исполняя свои союзнические обязательства, вел войну против них, как против врагов императора Василия II. Тогда легко объяснимыми становятся действия Анастаса-корсунянина, который помог овладеть Херсонессом союзникам императора, которому он сохранял верность» (архим. Никон Лысенко. http://dl.biblion.realin.ru/text/18_Ist
«Этот рассказ, как и сама летопись, появился не ранее последней четверти XI века, то есть через столетие после описываемых событий. В более древних свидетельствах подобной версии нет. В них сказано, что князь Владимир крестился дома (в Киеве или Василеве), а через два года после Крещения решил обратить в христианскую веру весь народ и отправился в Корсунь, чтобы, взяв греческий город силой, потребовать, уже в качестве победителя, наставников в правой вере: себе — жену-христианку, а народу — священнослужителей. Нетрудно заметить, что в источнике, которым воспользовался летописец, образ князя Владимира снижен и даже несколько осмеян (поехал добывать невесту — и крестился)… В произведениях «русской» ориентации утверждается, что князь Владимир принял Крещение на родине, и это было актом свободного выбора; через два года он пошел на Корсунь, чтобы потребовать от лица победителя священников, которые «научили бы народ закону христианскому», и закрепить брачным соглашением вступление своего государства в семью христианских народов. Корсунская легенда и зависимые от нее памятники отрицают самостоятельность выбора, изображают характер Владимира-язычника, не щадя чувства национальной гордости русского народа, и приурочивают Крещение к Корсунскому походу, считая это событие делом случая, которым воспользовалось греческое духовенство» (диакон Александр Мумриков «Память и похвала» мниха Иакова и «Корсунская легенда» // Богословские труды сб. 29 (М., 1989) http://odinblago.ru/pamat_i_korsun
Итак, «корсунская легенда» отражает греческую точку зрения на крещение Киева, полемизирующую с национально-русскими акцентами более раннего «Слова о законе и благодати».
В-пятых, то, в каком контексте обратился к корсунской легенде президент России, вызывает военно-политическую тревогу. И вот почему:
а) придание конфликту имиджа и мотива сакральной войны «за Иерусалим», «за обладание Гробом Господня», «за купель святого Владимира» ведет к усугублению конфликта. Мы же не за газ, а за святое!!!
б) сакрализация войны приводит к тотальной героизации своих боевиков и столь же тотальной демонизации недругов. Это очевидная эскалация конфликта.
в) оправдание территориальных перемен и военных действий (даже самые «вежливые» действия армии есть всё же военные действия) мотивом «много веков назад это было нашей святыней» грозит сделать непредсказуемым политический диалог во всем мире. У очень многих народов памятные для них исторические места находятся за пределами их нынешних государственных границ.
В-шестых, за тысячу лет, прошедших со дня события, Херсонес входил в состав Российской империи лишь двести лет. То есть в формировании русской государственности и идентичности он особой роли не играл. Сыновья и внуки святого князя не ставили задачи овладения именно «дедовой купелью».
Манифест Екатерины Великой о присоединении Крыма ни слова не обронил о крещении тут князя Владимира.
В 1825 году главный командир Черноморского флота и портов адмирал А. С. Грейг вручил находившемуся в Севастополе императору Александру I докладную записку о необходимости в Херсонесе «соорудить небольшую изящной архитектуры церковь», посвященную крещению князя Владимира, «с устроением при оной богадельни для тридцати человек дряхлых и неимущих, которые бы, прославляя имя Божие, имели надзор как за храмом, так и за самими развалинами». Предложение получило одобрение Государя. С 1827 года начались археологические изыскания – пока еще исключительно для обнаружения древней церкви.http://www.srcc.msu.ru/bib_roc/jmp/08/0
История создания нынешнего Херсонесского Владимирского храма связана с именем архиепископа Иннокентия (Борисова). В ноябре 1849 года Владыка Иннокентий разработал концепцию «русского Афона». В своей «Записке о восстановлении древних святых мест по горам Крымским», поданной в Синод, он отметил значение легендарного Херсонеса, основанного за пятьсот лет до Рождества Христова греками. «Между этими развалинами доселе приметны основания четырех церквей, трех меньших и одной большей, которую не без причины признают за соборную, в коей крестился святой Владимир… Поелику основания древней церкви на развалинах Херсонеса целы доселе и даже сохранились части колонн и орнаментов ее… то новейшая архитектура в состоянии по сим данным восстановить ее в том древнем виде, как она была при Владимире, что и составит самый приличный памятник на месте его крещения» http://www.krimoved-library.ru/books/pr
При закладке храма св. Владимира 15 июля 1854 года свт. Иннокентий Херсонский сказал:
«Основание храма сего во всякое другое время было бы событием не Севастопольским токмо, но и Всероссийским; ибо кем созидается этот храм? Не здешним токмо градом и даже не одною нашею Россиею. По какому побуждению созиждется он? В память крещения и просвещения верою Христовою, близ града сего, великого князя Владимира; то есть почти то же, что в память обращения в христианство земли Русской; ибо в лице князя своего крестилась здесь и просветилась верою, можно сказать вся Россия. Посему то на всех обширных краях Отечества, где только не услышат о настоящем священнодействии нашем, возрадуются искренно и скажут от души: Слава Богу, и благочестивейшему Монарху! Давний, священный долг всея России перед памятью Святого Великого князя Владимира скоро будет уплачен. Но в настоящих обстоятельствах возлюбленного Отечества нашего заложение сего храма получает еще большее и обширное значение. Кто не знает, что у врагов наших одно из самых задушевных желаний теперь состоит в том, чтобы каким бы то ни было образом отторгнуть здешнюю страну от состава России? Это было бы, по собственному признанию их, верхом их успеха против нас. А мы – в это самое время, — как бы в ответ на их безумную дерзость – полагаем ныне здесь основание храму во имя Святого Владимира! Сим самым, сильнее и внятнее всяких слов, мы говорим врагам нашим как бы так: Непростительно грубо ошибаетесь Вы, воображая, что полуостров Таврический составляет для России только недавнюю добычу меча и плод побед. Нет,- это древнее родовое достояние наше, это наследие еще Святого Владимира! Здесь купель нашего крещения; здесь начало нашей священной истории и народных преданий. Уступить после сего страну эту кому бы то ни было, значило бы для России отказаться от купели своего крещения, изменить памяти Святого Владимира. Возможно ли это? Скорее не останется во всех горах здешних камня на камне, нежели Луна заступит здесь место Креста Христова! Такова, говорю, сила и таков смысл нынешнего нашего священнодействия по отношению к врагам нашим! И надо же было им вчера явиться в таком множестве пред лицом сего града, как бы нарочно для присутствия при заложении сего храма и заслушания урока, в нем заключающегося! Ослепленные ненавистью к величию и славе России, они не поймут теперь сего урока, но он не потеряет через то своей силы и пронесется по всей земле Русской; услышится и за пределами ее, и напомнит о забытой истине даже тем, кои хотели бы сокрыть ее навсегда в неправде своих мудрований». «http://www.sntvladimir.ru/sv-innoke
Крымская война уже шла, и пароходы Антанты подошли накануне с разведкой к севастопольской бухте…
Впрочем, это был другой Владимирский собор – тот, что в Севастополе (адмиралтейский собор), а не тот, что в Херсонесе: закладка Владимирского храма в Херсонесе состоялась позже, 23 августа 1861 года. Торжественное освящение главного престола Князь-Владимирского собора имело место 17 октября 1891 год, а окончательное оформление храма было завершено только в 1894 году.
Война заглушила проповедь Херсонского (не Херсонесского!) владыки. И лишь в связи с довольно скромным празднованием 900-летия крещения Руси в 1888 году руины Херсонеса стали восприниматься как некое памятное и святое место… И все же местом паломничества он стать не успел.
Седьмое недоумение — церковно-каноническое. Привлечение внимания к Херсонесу ставит малоприятный вопрос чисто канонического характера: как именно Крым был выведен из подчинения константинопольскому патриарху и перешел в ведение «патриарха северных стран»?
От изначально греческого населения южного берега Крыма в XVIII веке осталось немного. 58-тысячную православную общину Крыму возглавлял греческий митрополит Игнатий. Именно он после литургии в день Святой Пасхи 23 апреля 1778 г. в Успенском соборе призвал христиан покинуть полуостров и уйти вглубь Новороссии. В массовом исходе христиан из Крыма приняло участие более 31 тысячи человек. До сих пор среди исследователей нет единого мнения о том, почему это произошло. Одни видят в этом попытку Петербурга вывести христианское население Крыма из под влияния Константинопольского (Стамбульского) патриарха. Другие полагают, что тем самым Петербург хотел подорвать экономику Крымского ханства.
Когда через несколько лет Крым вошел в состав России, в нем оставалось только 27 000 христиан (http://www.krimoved-library.ru/books/p
В любом случае около полутора тысяч лет, с до-Владимировых времен и до XVIII столетия они были под омофором Кпльского патриарха. Была ли грамота о передаче крымских епархий Петербургскому Синоду? Смог ли наш Синод тогда обосновать тот тезис, который он же столь систематически оспаривает сейчас (тезис о зависимости границ патриархатов от передвижения государственных границ)?
Не может ли сегодня быть оспорена церковная юрисдикция Крыма? Тем более, что весьма скоро вопрос о статусе крымских епархий встанет вновь, ибо нельзя бесконечно откладывать разъяснение вопроса о том, входят ли они по прежнему в ведение Киевского синода УПЦ МП, или же они теперь напрямую связаны с Москвой (персональный вопрос, говорят, уже решен, и вместо уходящего митр. Лазаря в Симферополь переедет уроженец западной Буковины кишиневский митр. Владимир).
Наконец, утверждение Крыма как опоры именно русской идентичности ставит нас на одну доску с крайними украинскими националистами. Именно они в недавние годы утверждали, что лишь Украина является наследницей Киевской Руси и Владимирова Крещения. Неужели мы сейчас дерзнем исключать украинцев из этого наследия – подобно тому, как они исключали нас?
История это не газопровод. Попытка провести историческую линию от Херсонеса до Москвы, тщательно обходя Киев, слишком уж фантастична.
В общем, раздумья над этим фрагментом послания президента ставят меня перед выбором:
Или придется считать, что президентские спичрайтеры набраны из безнадежных троешников.
Или же придется придти к выводу о том, что «эта экскурсия велась для колхозников».
И, значит, от историков и пишемых ими «единых учебников» будет ожидаться прежде всего духоподъемная эффективность, а вовсе не историческая достоверность. Значит, мы вновь входим в эпоху идеологии. Напомню, что по Марксу (а не по тов. Суслову) идеология это власть иллюзий.
Источник: блог Андрея Кураева
Обсуждение закрыто.