Последние громкие аресты в Дагестане стали самым громким событием последней недели. Наблюдатели и эксперты продолжают выдвигать версии относительно подоплеки и причин происходящего. Корреспондент Русского Монитора, в свою очередь, попросил израильского политолога Авраама Шмулевича поделиться своей версией событий.
Авраам, сегодня темой дня стали громкие аресты в Дагестане. Как вы считаете, это часть предвыборной кампании Путина, которая должна что-то продемонстрировать электорату, или это какие-то более глубокие процессы?
Авраам Шмулевич – Ну конечно это более глубокие процессы. По тому, что происходит в Дагестане можно понять, что происходит сейчас в России. А происходит там 37-й год. Год этот стал нарицательным, 37 год – равно террор. Этот год в массовом сознании воспринимается как пик террора. Но на самом деле террор в советской России был всегда. Сажали когда угодно, и в 29-м году, и в 39-м и в 49-м году. 37 год – это совсем не тот год, когда было убито наибольшее количество людей. Вот возьмите период коллективизации: сколько миллионов людей погибло там за год? Или, например. 1930-й – год «академического дела», когда арестовали многих профессоров, академиков, весь цвет гуманитарной науки, и год дела «промпартии», «инженеров-вредителей», истребление старой технической интеллигенции. Но ни тогда, ни сейчас эти репрессии не воспринималось сознанием как нечто из ряда вон выходящее, потому что как бы ясно, за что сажали. «Людей сажают за дело». У арестов есть причина – действительно, это были носители высокой старой культуры. То же самое — аресты белых офицеров, или дело поляков на Украине, а потом в России, когда всех поляков стали просто забирать. Ну как бы вот понятно почему, а вот в 37-м году уже людей стали брать «ни за что». То есть никаких следов нелояльности у жертв не было. Более того, стали репрессировать тех, кто был уже сам частью этой репрессивной системы и ничем перед нею «не провинился». Никаких объяснений уже придумать было нельзя. Ни за то, что он был кулак, т. е. было успешное хозяйство, не потому, что бывший офицер, или что он или его родители до революции были богатыми, а уже «просто так», «без видимой причины».
Сегодня, когда воспринимают, например, дело Бориса Стомахина, которого посадили за то, что он призывал бороться с этой властью, и, причем, вооруженным путем, то, как бы понятно, за что посадили. Или Александра Белова-Поткина, который говорил, что нынешняя власть – враждебна к русскому народу, и кроме того, отказался поддержать войну в Украине, отказался посылать своих сторонников-националистов воевать с Украиной, и, как ему предлагали, сам стать мэром какого-нибудь города в Донбассе. Тут тоже понятно, за что. А вот режиссера Серебренникова, который просто сидел и ставил спектакли, арестовали уже ни за что. Просто пришел 37 год.
Между тем ситуация с тем же Серебренниковым (да и всеми остальными, живущими в России), на самом деле подобна тому, как если бы некий человек жил в коммунальной квартире, и ставил спектакли, как вдруг к его богатым соседям, пришли бандиты, стали их пытать где деньги, жгут утюгом, насилуют дочь, все кричат, а он закрывает дверь, чтобы меньше слышать эти вопли, и продолжает ставить свой спектакль, потому что, — он думает, — ну, к нему не придут, денег у него вообще нет, и дочь, между нами говоря, не красивая. В какой-то степени это работает – бандиты им не интересуются. Спектакль он может продолжать обдумывать. Но с другой стороны, человек должен понимать, что соседями могут и не ограничиться, есть вероятность, что к нему эти бандиты тоже придут. И вот сейчас настал момент, когда они, да, приходят.
На самом деле это естественная ситуация для современной России. Сейчас Россией правят чекисты, российская правящая система они сами себя называют чекистами. Но чекисты ничего не умеют делать, кроме как арестовывать. И эта организация, ЧК, была создана под массовые аресты ни за что, и больше ничего она делать не умеет. Сегодня она работает точно так же, как работала всегда, как в 20-е годы сажали людей, которые были непосредственно связаны с партиями, которые боролись против большевиков, в начале 30-х годов сажали в основном людей, которые не связаны были ни с кем, просто старались репетировать свои пьесы в этой самой квартире, когда там убивали соседей, никак не вмешиваться. Не протестовать, но и не участвовать, но такая «аполитичность» считалась нелояльностью. А в 37-м году стали брать людей, которые были непосредственно частью этой системы.
Вот сейчас осужден Никита Белых, то есть разгромили руководство Кировской области. А в день закрытия процесса Белых начался другой процесс, против офицеров Следственного комитета, часть из которых ответственна за убийство Магнитского, то есть участвовали в его деле. То есть, у Всевышнего чувство юмора, конечно, есть, и он подсовывает такие параллели, ведь не специально они назначили новый процесс именно в этот день. Этих убийц Магнитского сейчас за что-то сажают, за какие-то взятки, а они в свою очередь подают протесты против условия содержания. Недавно прошел, продолжается и сейчас , разгром, аресты Следственного комитета, или вот сейчас по Петербургу прошла серия арестов простых обычных полицейских. Часто эти аресты объясняют тем, что у них там «кормовая база» сократилась, поэтому они друг друга сажают, чтобы получить доступ к этим деньгам. Но это поверхностное объяснение, потому что так система работала всегда. Эта система работает именно так, и она ничего другого, кроме как арестовывать, она делать не может. Она просто перемалывает всех, кто оказывается в ее поле зрения – без разницы, есть «причина» или нет, винтиков самой системы перемалывают точно так же, как и людей извне. Поэтому то, что происходит в Дагестане, ничем не отличается от того, что происходит в любом другом регионе.
— Ну а если вернуться к Дагестану, есть ли какие-то особые причины чисток?
Авраам Шмулевич – Еще раз хочу подчеркнуть: в Дагестане все это происходит не в первый раз. Здесь каждый новый глава республики обычно зачищает команду предыдущего руководителя.
Например, при приходе предыдущей команды, был арестован мэр Махачкалы, Сеид Амиров, а его окружение было разгромлено (кто-то арестован, кто-то успел спастись бегством). А сейчас туда поставили генерала Владимира Васильева человека из силовых структур, который, как мы помним, руководил пресс-штабом во время «Норд-оста». Чей «конек» работа над антитеррористическим законодательством. Понятно, что этот человек ничего другого делать не имеет, и будь он поставлен руководить любым другим регионом, то результат был бы ровно такими же самым. Только шума было бы меньше.
Ведь точно такие же аресты происходили, например, на Сахалине. Потом в других регионах. А поскольку Дагестан все-таки воспринимается как особый регион, поэтому мы сейчас именно об этом, арестах руководства именно там, так много и говорим.
А в чем заключается «особость» Дагестана применительно к данной ситуации?
Авраам Шмулевич – В отличие от Перми, Твери, или Сахалина – Дагестан воспринимается как колония России, как некое чуждое место, поэтому все происходящее там воспринимается с особым интересом. Хотя в данном конкретном случае нет никакой разницы между Дагестаном и Кировской областью, или Магаданом.
Единственная разница заключается в том, что в регионе ведется вялотекущая партизанская война, а ментальность кавказцев такова, что, как это уже было в те же 30 годы, когда они не стали ждать, когда придут отряды НКВД их арестовывать, то они ушли в горы с оружием. Плюс существуют местные кланы, которые пытаются использовать федеральный центр при борьбе между собой.
Могут ли чистки в руководстве Дагестана привести к активизации подполья?
Авраам Шмулевич – Теоретически в Дагестане действительно может начаться всплеск какой-то террористической активности. Хотя, я должен подчеркнуть, тот факт, что во многом подпольем там управляли именно чекисты, хотя там были реально искрение люди, которые хотели бороться за свои религиозные и национальные права.
Сейчас в федеральном центре кто-то теоретически может прибегнуть к этому оружию, хотя я думаю, что это маловероятно, потому что, скажем, в случае мэра Махачкалы Амирова который был намного более мощным человеком с точки зрения концентрации финансового и силового ресурса, и больше его связывали с криминалом и подпольем, чем арестованные сейчас, никакого всплеска террористической активности в Дагестане не произошло.
– Существует мнение, что, во-первых, Дагестан — это не последняя национальная республика, в которой происходят такие чистки, а якобы с Дагестана этот процесс лишь начинается, и затронуть может и Татарстан, и Башкортостан, и даже Чечню Рамзана Кадырова?
Авраам Шмулевич – Сейчас непросто предугадать, как повернется колесо репрессий. Вот опять же, возвращаясь к сталинским временам. Почему арестовали Берию? Не потому, что он был грузин, не правда ли? Или почему Берия у себя в кабинете застрелил Лакобу, не потому ведь, что он это делал в продолжении мингрельско-абхазских войн средних веков. То же самое может быть и сейчас. Рамзана вполне могут арестовать и, на самом деле, как мы понимаем, ведь есть за что. Могут зачистить всех чеченских силовиков. Но это произойдет не потому, что они уже сделали первый шаг в Дагестане, чтобы подобраться к Рамзану, а в связи с тем, как повернется расклад борьбы внутри российского правящего слоя. Смогут конкуренты в ближайшем окружении Путина съесть Кадырова, смогут принести Кадырова в жертву – принесут. Не смогут, — останется править Чечней и дальше.
Это все равно, что спрашивать может ли арест Белых в Кировской области перейти на арест в Костромской области, или рядом находящейся Вологодской области, или Свердловской. Конечно, могут точно так же, и никакой разницы между Карачаево-Черкесией и Кабардино-Балкарией, или Дагестаном в этом смысле нет.
Может ли это перекинуться на Чечню? Нет, Чечня это уже другой уровень власти.
В этой системе существует несколько уровней власти. Первый – Путин и его ближайшее окружение.
Второй уровень – это как раз тот уровень, на котором находится Рамзан.
Арестованные губернаторы русских регионов, и арестованные дагестанские чиновники – это третий уровень.
И процессы на разных уровнях разные.
Но, думаю, рано или поздно это дойдет и до Кадырова, хотя он по рангу внутри этой правящей системы, как я его называю бандитский феодализм, стоит гораздо выше любого другого регионального руководителя.
Арестованный сейчас премьер-министр Дагестана он, скажем, барон, а есть какой-нибудь граф, допустим это Евкуров, то Кадыров – это герцог.
То есть, у него больше власти, и он выше положением в этой самой бандитско-феодальной иерархии. Соответственно, борьба, которая ведется вокруг Кадырова, — это борьба несколько другого уровня, потому что он находится выше в этой пищевой цепочке, у него соответственно больше силовых и финансовых ресурсов, и сбросить Кадырова — это все равно, что сбросить Шойгу, допустим. А сбросить этого самого Шойгу, это не все равно, что сбросить губернатора какого-нибудь Саратова или Перми. Понимаете, это вещи не связанны напрямую. Кадырова могут арестовать, но именно точно также, как могут арестовать, например, Шойгу, или Медведева. То есть людей из высшего эшелона российской власти.
Но если это произойдет, то это не будет связано с какими-то видимыми логическими причинами, а с причинами внутренними, обусловленными только логикой придворной борьбы.
Мы всегда ищем какие-то логические причины, почему арестовали одного, а не другого. А вы скажите, почему, например, Микоян выжил, а Бухарин нет? Мы можем строить гипотезы, что, вот, Микоян был с Кавказа, как и Сталин, или он учился в духовной семинарии, так же, как и Сталин, или у него фамилия содержит букву «И», как и у Сталина, и это в равной мере абсолютно нерелевантные объяснения. Почему, когда взрывается бомба в толпе, один остается в живых, а другой нет, ну так это абсолютная случайность. То же самое и здесь, эти процессы, которые происходят сейчас, они происходят абсолютно по всем регионам. Сейчас арестовывают людей третьего уровня власти, то есть губернаторов, которые находятся на третьем уровне власти.
На первом находится Путин и его окружение, типа Шойгу и Медведева, люди типа Бортникова, начальника ФСБ, и Кадырова — это второй уровень власти, и третий как я уже сказал губернаторы. Сейчас система уже начинает перемалывать людей третьего уровня, и одновременно идет перемалывание простых людей, как было всегда, и есть сейчас, но к этому мы все привыкли и не замечаем.
Да, в какой-то момент каким-то образом борьба может перейти на более высокий уровень, таким образом захватив «герцогов», но может и не переместиться.
Может быть, для медийного заголовка это и звучит невыигрышно, но прочность положения Кадырова никак не связано с тем, что происходит в Дагестане.
— Авраам, как можно охарактеризовать ситуацию в России в данной тенденции. Что может произойти дальше, если события и дальше будут развиваться таким образом?
Авраам Шмулевич – Как мы помним, репрессии после 37-го года не завершились. Они продолжались и с началом Второй мировой войны, и после. Было ленинградское дело, и Жукова чуть не посадили, было дело врачей. Потом Жуков арестовал Берию. Конвейер репрессий замедлился 20-м съездом, когда они решили, что с этим нужно заканчивать. Но система не изменилась. Она только снизила обороты, но продолжала хватать, арестовывать, лишь мощность снизилась. И перемалывать сам правящий слой точно так же – аресты и точечные убийства номенклатуры шли, не останавливаясь, на самом деле, никогда на протяжении всей советской истории, до самых последний ее дней, убийство Машерова, например.
И одновременно с арестами в Дагестане, и аресты и даже убийства в правящем слое идут прямо сейчас по всей стране. Например, только в день записи нашего интервью пришли сообщения о трёх смертях высокопоставленных чиновников, отнюдь не в Дагестане. Причем все погибли прямо у себя дома. Замминистра здравоохранения Татарстана Елена Шишмарева, которую вызывали на допрос в Следственный комитет, найдена мёртвой в собственном доме, ранее ее поместили под домашний арест из-за подозрений в мошенничестве. Племянника главы Ингушетии (работал в его охране) нашли мёртвым в собственном доме, выстрел в голову. В Ставрополе у себя во дворе нашли застреленным полномочного представителя губернатора Ставропольского края, бывшего министра. А в Калининграде проходят обыски и задержания
Поэтому — репрессии будут продолжаться до тех пор, пока существует эта система. А пресса будет обсуждать Дагестан, хотя подобное происходит и в других регионах, и просто не привлекает такого внимания.