Британская островитания всегда воспринимала себя и воспринималась как нечто особое, для Европы – несколько отстраненное, меряющее мир в более глобальных масштабах и интересах. Недаром де Голль, пока был у власти, категорически противился приглашению Великобритании в ЕС.
И был провидцем: британский крейсер пошел на таран Европы. О том, что это рано или поздно произойдет, чувствовалось давно. Туманный Альбион с самого начала повел себя как капризная невеста, которую уговаривают выйти замуж. И всегда добивался своего. Он не стал шерстить свои законы под брюссельскую кальку, и корректировал их выборочно – только те, где европейский стандарт был выгоден или не противоречил традициям британцев. Не поменял фунт на евро и не вошел в Шенген. Британские суды не признали верховенства Европейского суда по правам человека. И вообще вел сел себя вызывающе, упиваясь своей исключительностью и требуя все больше исключений.
Последний случай: февральский саммит ЕС, на котором Кэмерон по сути выставил свой ультиматум предьяв ради сохранения фиктивных брачных отношений. И Брюссель проглотил почти все. В частности, отказ от участия в военных операциях в составе спецподразделений ЕС и право британского парламента накладывать вето на любое его решение. Великобритания получила временно— на 7 лет — исключительное право в отношении мигрантов из стран ЕС. Они не могут претендовать на социальные пакеты в течение первых четырех лет после трудоустройства на ее территории. А пособия на детей всех мигрантов будут выплачиваться по шкале, основывающейся на уровне стоимости жизни в этих странах. Для новых мигрантов оно вводится немедленно, а для всех прочих— с 2020 года.
Сам Кэмерон по всей видимости надеялся с помощью очередного пакета уступок повлиять на результаты уже объявленного референдума, для которого назначить только дату. Что он и сделал, как только вернулся из Брюсселя.
Однако – не помогло.
Судьба «Титаника»
Естественно, возникает куча мучительных вопросов. Кто выиграл и чем чревато?
В геополитическом плане, безусловно, победил основной соперник в региональной интеграции – Россия. Но приписывать выходку Лондона мудрости Путина было бы перебором в итак уже безмерно раздутом списке его заслуг. Мне кажется, очень удачно сформулировал ситуацию бывший посол США в России Майкл Макфол:
«Путин не виноват! Кэмерон не виноват! Путин просто победил».
А вот выиграла ли Великобритания – большой вопрос. И не постигнет ли ее в столкновении с Европой судьба «Титаника»? Потому что, похоже, пока затрещала конструкция ее самой, а не ЕС. Шотландия воспользовалась подходящим моментом, чтобы начать компанию за выход из страны. А в Северной Ирландии гремят голоса о присоединении к Ирландии. Референдумом на референдум! Раскололось на две половинки со статистической погрешностью в 1,6% и само британское общество. Причем по жизненно важной теме, которая может накалить страсти до температуры, подобно тому, как в России – Крымнаш.
Кстати, противники Brexit уже заявили о себе, инициируя повторный референдум. Как знать, возможно, повторится греческий «похмельный феномен», и британцы одумаются. Ведь даже если «протрезвление» коснется 5-10%, это уже более, чем достаточно, чтобы нашелся и лидер сверху, который поддержит и организует такое мероприятие. В пользу такой надежды работает такой мощный мотор, как интересы лондонского «Сити» — банкиров, для которых выход из ЕС чреват большими потерями.
Конечно, по факту получается, что Дэвид Кэмерон совершил глупость. Референдум стал приговором в его политической карьере и обретеньем репутации «разрушителя Европы». Но мотивы его решения были вполне разумными и оправданными. Во-первых, желание не противится неизбежному. Да в британских традициях и нравах вряд ли реально было остановить уже заведенный механизм. Можно было лишь затянуть с датой референдума, но не отменить его. При этом страсти б только еще больше накалились, сторонников выхода б добавилось «из принципа».
Во-вторых, уверенность в «благоразумном большинстве», которая с учетом новой порции, приобретенных поблажек на февральском саммите, только усилилась.
Утонет ли айсберг ЕС?
Так что, с учитом длительность процедур обратного хода (эксперты оценивают ее примерно в два года) все еще может измениться.
Другой вопрос: не утонет ли айсберг ЕС. Не рассыплется ли с выемкой такого важного кирпича весь европейский пантеон? Предпосылки вроде бы к тому есть: и по логике развития, и по фактам. Уже есть сообщения о начале бузы в Финляндии. Да и в любой другой европейской стране сторонников жить по отдельности достаточно. Действует закон расширения общности: чем она больше разрастается, чем неоднородней становится по составу, тем сложней она в управлении. И тем ближе к фазе деградации данной конструкции. Повлечет ли это распад сообщества? Или приведет к его реконструкции – другой вопрос. Можно привести аналог из строительной практики: дом может развалиться или его могут снести. Но чаще всего его реновируют: перестраивают, меняя и внутреннюю планировку, и фасад.
И такого рода фазы неизбежны в любом глобальном процессе такого рода. Всякие империи, федерации, конфедерации, блоки, союза, альянсы и прочие «компании», не могут быть «вечными» по форме и содержанию даже в довольно скромных временных горизонтах. Процесс всемирной глобализации, который мы наблюдаем, с одной стороны, безграничен. Но лишь как общий тренд в поиске новых форм взаимодействия человеков по мере стирания расстояний и информационных барьеров, роста экономической и культурной однородности и т.п. прогрессов. Но это вовсе не означает, что общности разрастаются механически: у каждой конкретно формы есть свой срок жизни, с окончанием которого начинается новый цикл.
Вот и ЕС, видимо, дошел до края своих возможностей механического роста, за пределом которого уже невозможно существовать в прежнем формате. Каким будет новая конструкция — можно лишь фантазировать. Например, как пророчат некоторые, станет двух (много) ярусным, с разными уровнями общих правил и норм и с учетом «весовых категорий» своих членов. Грубо говоря, с дифференциацией на бедных и богатых, по разному продвинутых по шкалам ценностей. А сосуществовать они могут в формате, напоминающей конфедерацию, с большей самоуправляемостью внутри таких группа. Например, иметь общий рынок, но с ограниченной свободой трудоустройства, сам общий рынок может допускать таможенные ограничения между блоками стран. А степень интеграции будет определять система более дифференцированных, чем ныне, уровней (типа ассоциативного членства, но с большим количество ступеней). То есть, ты можешь попасть в высший эшелон интеграции по желанию путем отказа от части суверенитета и выхода на определенные нормативы (в том числе экономические).
На эту тему можно было бы рассуждать и дальше, но мысль, надеюсь понятна и так. Признаки кризиса ЕС, о котором сегодня не говорит только ленивый, порождены, в сущности, классическим конфликтом формы и содержания. Движение евроинтеграции на юг и на восток привел к тому, что слишком много богатым приходится делиться с бедными, а одни стандарты демократии и менталитеты столкнулись с другими. Кроме того, сам масштаб сообщества стал трудноуправляем из одного центра и по одним нормам. Сложность демократических процедур при таких масштабах и разнородности объективно породила бюрократический грибок, который разъедает систему изнутри. Управление стало неповоротливым и теряет эффективность, обесценивая плюсы сообщества. Перечислять эти пороки долго, да они и уже многотысячно раз озвучены.
Кстати, неизбежность организационной эволюции ЕС ощущают и отчасти практически реализуют не столько «старожилы», сколько «новички». Активность Польши, Венгрии, «Вышеградской четверки» в целом, особое мнение Балтийской ассамблеи, зачастую расцениваемое с другой стороны как «качание прав нахлебниками», только питает евроскептицизм и подталкивает к реорганизации.
Конечно, не исключен и выход отдельных стран. Тем более, что есть среди них недовольные с самого начала (Финляндия из их числа).Но ставить диагноз смерти самой идеи интеграции вряд ли уместно. Это понимают и в Москве, где, с трудом скрывая злорадство, даже официозные комментаторы склонны прибегать к дипломатическим рассуждениям о плюсах и минусах ЕС и неоднозначности интересов России в этом вопросе.
Владимир Скрипов