Среди наиболее громких заявлений Трампа по части повестки первой стодневки, примечательным, безусловно, является его угроза разорвать соглашение по Ирану, связанного с отменой санкций. Впрочем, при более внимательном рассмотрении выясняется, что не все так просто. И что это из серии словесных извержений, после которых вскоре звучат уточнения, что «это не совсем так», что «не правильно поняли», а в результате- и «совсем не так» …
О чем речь?
Для начала стоит разобраться, о каком документе идет речь. Просто потому, что санкций существует большая куча, и вводились они на протяжении почти 40 лет, лишь периодами слегка ослабевая. Но в целом – по нарастающей. И вводились по разным каналам: есть санкции ООН (четырежды, начиная с 2006), отдельно по линии США (с 1979), ЕС (2010) и еще четырех стран (Канада, Австралия, Ю. Корея и Япония-2010). И они охватывают огромный перечень бяк, включающий запреты на торговлю и инвестиции, кредиты, межбанковские операции, работу международного транспорта…И даже на сотрудничество ученых и иранские публикации в американских изданиях. Из всего этого сонма мер, весьма и весьма сурового гнобящих Тегеран, в данном случае речь идет лишь о резолюции Совбеза ООН N 1929 от 9 июня 2010, подписанной «шестеркой» (США, Франция, Великобритания, Германия, Россия и Китай). Как совокупный (накопительный) продукт трех прежних резолюций, она является реакцией на ядерную программу Ирана и включала персональный список физических лиц, 385 иранских предприятий, а также около 300 самолетов и судов, для которых вводились разнообразные запреты. Вот они то и были отменены 16 января 2016, то есть полгода спустя после подписания этого соглашения 5 июля 2015 года.
Это означало, что Иран «прошел сертификацию», и согласно графику выполняет взятые на себя обязательства по свертыванию работ по ядерному вооружению. А именно: а) превратить завод в Фордо в технологический центр; б) реактор в Араке перестроить в соответствии с проектом международного консорциума, а отработанное топливо вывозить за пределы страны; в). не обогащать уран выше порога в 3,67% и ограничить его объемы 300 килограммами на срок в 15 лет.
И только. Все прочие санкции действуют. Более того, в середине декабря Госдеп уведомил, что американские санкции продлеваются еще на 10 лет.
Отсюда следует два важных вывода. Во-первых, Вашингтон не волен отменить соглашение 2015 года, и, не нарушая процедур, может выйти из него только в одностороннем порядке. Европейцы на это намерение уже отреагировали отрицательно, и вряд ли американцев поддержат Россия и Китай. В ЕС считают, что попытка пересмотра условий этого документа, заявленная Трампом, вернут ситуацию в прежнее состояние (то есть даст основание Тегерану возобновить работу над бомбой). И об этом иранская сторона заявила уже неоднократно: в последний раз (22 января) устами главы атомной энергетики Ирана Али-Акбар Салехи, предупредившего, что в случае такой попытки его страна станет «действовать адекватно» и «сможет в кратчайшие сроки не только восстановить свой ядерный потенциал, но и вывести его на новый технологический уровень».
Во-вторых, если есть необходимость надавить на Тегеран (в частности, за его связи с Хезболллой и ХАМАС или за работы в области баллистических ракет), то можно это сделать и, минуя соглашение. Об этом в начале декабря писала Financial Times, отмечая, что в околотрамповских кругах такая возможность обсуждается.
Сомнения, сомнения…
Стоит заметить и подчеркнуть, что в силу своей аморфности меняется и риторика самого Трампа. Если прежде он говорил о выходе из сделки с Ираном, то теперь речь идет лишь о корректировке, пересмотре некоторых пунктов ее положений. На это обратил внимание, в частности, его советник по внешней политике Валид Фарес. Исходя из высказываний его босса, можно даже предположить, какие правки предполагаются. Например, возмущаясь соглашением, Трамп говорил, что в обязательствах иранской стороны полностью отсутствует упоминание о разработках баллистических ракет.
Тот же Фарес отметил и другое: уточнил, что президент лишь внесет предложения, утверждать которые будет Конгресс. А вот тут то и возникают сомнения.
Ибо, в отличие от окружения Трампа, которое еще только формируется, в парламенте сидят профи, которые способны рассуждать более взвешенно и логично. И у них непременно возникнет целый ряд вопросов, ставящих под сомнение разумность предлагаемого способа конфронтации с Ираном.
Во-первых, она неизбежно изменит расстановку политических сил в Тегеране. Нынешняя ситуация характеризуется зыбким равновесием между умеренными реформаторами во главе с президентом Хасаном Роухани и консерваторами-ортодоксами, олицетворением которых является аятолла Али Хаменеи. Одним из различительных признаков дихотомии является отношение к Западу. Назвать умеренных «западниками», было бы, наверное, преувеличением, особенно, когда речь идет о США. Однако их терпимость, разворот к Европе весьма заметен. При этом до сих пор тренд шел с их стороны, что отразили последние – февральские выборы в меджлис, в результате которых сторонники курса Роухани получили почти половину мест.
При этом не следует забывать, что Иран остается под санкциями, причем достаточно суровыми. И они способствуют сохранению в стране общей атмосферы осажденной твердыни. Слоган «Марг бар Америка» (Смерть Америки) для основной массы населения остается привычным и куда более враждебным, чем в России. А именно им заканчивается каждая речь аятоллы. Ясно, что очередная атака со стороны Вашингтона сразу же усилит влияние консерваторов, и умерит «умеренность» умеренных.
Во-вторых, это значит, что Иран немедленно возобновит свою активность в создании бомбы и ее носителей. И это притом, что со стороны МАГАТЭ пока не поступило никаких нареканий в части исполнения соглашения. В частности, из его доклада следует, что Иран поставил на экспорт около 95% запасов низкообогащенного урана. И что он отдали на хранение под присмотр агентства около двух третей своих центрифуг.
В-третьих, более того, в нынешних геополитических реалиях сам факт возвращения Ирана к ядерной программе чреват тем, что вскоре в мире появится еще один крупный ядерный гонщик – Турция. До поры до времени, поместив себя под натовский зонтик, Анкара равнодушно взирала на потуги Ирана в этом направлении. Но в контексте перемен, случившихся в ближневосточном регионе и позиционировании самого Эрдогана, Иран на пути к атомной бомбе уже станет вызовом, требующим адекватной конкуренции.
В-четвертых, конфликт с Ираном противоречит другой установке Трампа – желанию сосредоточиться на внутренних проблемах, взвалив основную нагрузку в войне с ИГ на других, в том числе на Иран как на одного из активнейших и сильнейших участников войны в Сирии.
В-пятых, он сулит раздором в отношениях с европейцами, которым наезд на Иран невыгоден. Причем, помимо тех причин, что уже перечислены, в деловом, экономическом аспекте. Ведь Иран – нефтегазовая сокровищница, которая еще только осваивается. И на нее с вожделением смотрят ведущие мировые компании. Не удивительно, что как только была приоткрыта санкционная завеса, как сюда пришел и французский Total, и нидерландско-британский Royal Dutch Shell, и российский «Газпром». Каждый из них получил в свое распоряжение месторождение с процентом будущих доходов натурой от них, и уходить им совсем не резон.
В-шестых, боданье с Ираном толкает его на дружбу с Россией, что вряд ли по душе конгрессменам – хоть демократам, хоть республиканцам. А симптомы эти уже налицо. В частности, они проявились в том, что Тегеран в ноябре вдруг неожиданно изменил свою позицию и сам предложил России авиабазу Ноуже в Хамадане, если этого потребует ситуация в Сирии. Сообщалось также о недавней задушевной телефонной беседе В. Путина с Роухани, в которой они поздравляли друг друга за успехи в Алеппо и обсуждали перспективы торгово-экономического сотрудничества.
Стоит ли тогда эта бодяга, если, как было уже отмечено, для воздействия на Иран хватает и других способов.
Ложка к обеду
С другой стороны, риторика Трампа парадоксальным образом звучит в унисон интересам политической элиты Ирана – как либеральной, так и ортодоксальной. Для ортодоксов она дает хороший мотив для мобилизации на предстоящих в этом году президентских выборах электората на революционной волне. В то же время, и для действующей власти сторонников Роухани знаки враждебности со стороны Запада кстати, потому что надежды на то, что с отменой санкций экономическая ситуация в стране резко изменится к лучшему, не оправдалась. А обещаний было роздано с избытком. Поэтому накануне выборов легче свалить неудачи на внешних врагов, чем признать собственные проколы и неумение. Или честно оценив ситуацию, призвать к труду и терпению.
Вот почему в стране в последнее время вновь зазвучали антизападные мотивы, и даже сам Роухани стал упоминать Америку в довольно враждебном тоне. Примечательно однако, что это никак не отражается на отношениях к представителям иностранного бизнеса, работающим в Иране. Для этого даже мотив придумали: мол, идейность одно, но в традициях национальной культуры к гостям следует относиться терпимо и вежливо.
Впрочем, не потому ли иранский истеблишмент ведет тебя именно так, что всерьез не верит в резкие движения со стороны Трампа?
Владимир Скрипов