Сто лет назад тогдашние оппозиционеры тоже раскололись: поддерживать ли царское правительство в затеянной им мировой войне? Удивительно, но не только «буржуазные» кадеты,но и многие радикалы — эсеры, ещё вчера бросавшие бомбы в «псов режима» заняли «оборонческую» позицию — мол, своё отечество надо защищать! Таким был, например, Александр Дикгоф-Деренталь — публицист, один участников убийства Георгия Гапона, несправедливо обвинённого в работе на «охранку», ближайший соратник руководителя Боевой организации партии эсеров Бориса Савинкова. Забегая вперёд, отметим, что и после февральской революции 1917 года этот революционер будет активно разъезжать по фронтам, пытаясь поднять боевой дух солдат, а в 1918 году — активно бороться с «прогерманскими», как он считал,большевиками. В годы сталинских репрессий 1930-х годов уже немолодой Деренталь, один из немногих по-настоящему патриотов России в самые трудные времена, будет арестован, вначале отправлен на Колыму, а потом там расстрелян. А вот что он писал в газете «Русские Ведомости» (№88 от 17(30) апреля1916 года). Отметим, что он, пожалуй, единственный в русских газетах 1916 года (!) предупреждал о большой опасности для судеб России тогда ещё почти не известного широким массам Ленина — если пролистать целые подшивки ведущих русских СМИ 1916 года, Ленин в них почти и не упоминался:
Патриоты чужого отечества
Это было еще в позапрошлом году в Софии. Я только что вернулся из сербской армии под свежим впечатлением геройского натиска сербов на австрийцев, обратного взятия Белграда и бегства неудачной «карательной экспедиции» [австрийского] генерала Потиорека за Саву и Дунай… Перед моими глазами все еще стояли картины дикого насилия и разорения. Ограбленные дома в Белграде, откуда офицеры главного австрийского штаба при помощи своих, специально для того явившихся из Вены и Будапешта жен увозили на казенных «реквизированных» повозках мебель, ковры, пианино и т.д. — до кухонной посуды включительно… Сербские раненые пленники и свои собственные австрийские больные и раненые солдаты, брошенные умирать австрийскими врачами в придорожных корчмах на голом грязном полу, даже без соломенной подстилки… Дома видных сербских граждан, в спальнях которых «ради шутки» устраивались австро-венгерскими господами офицерами отхожие места… «Забытая» больная лошадь в квартире жены одного из сербских генералов и т.д. в том же роде…
В русском семействе, постоянно живущем в Софии, где я был в тот вечер, среди прочих гостей находился один проезжий господин, говоривший весьма убедительно и красноречиво. Но чем дальше и больше он говорил, тем страннее становилось мне его слушать.
— Нельзя же все валить на одну Германию! — говорил господин, и глаза его сверкали искренним воодушевлением. — Кто знает, сколько лжи и клеветы в этих россказнях о так называемых «германских зверствах». Всякая война есть уже зверство сама по себе, и установить кто в ней зверь, а кто не зверь совершенно невозможно…
— А как же в Сербии…, — попытался было возразить я, но был немедленно же остановлен внушительно и безапелляционно:
— Вот именно, по поводу Сербии. Благодарю, что напомнили. Я и сам только что собирался показать вам на примере Сербии, как вводят в заблуждение доверчивую публику наши «германоеды». Мне известно из самого доверенного источника, что сербское правительство нарочно послало в местности, где были австрийские войска, банды своих «комитаджей», которые там все сожги и истребили. А теперь, пользуясь этим предлогом, сербы кричат на всю Европу о каких-то «австрийских зверствах», которых на самом деле никогда не было и быть не могло, принимая во внимание культурность…
Когда я собирался домой, хозяин, провожая меня в прихожую, полусокрушенно развел руками:
— Вы знаете, не подумайте чего-нибудь дурного… Он — хороший, очень хороший человек! Только знаете, — германский воспитанник. Привык всегда Германию уважать. Неожиданно все теперь для него. Еще никак не может разобраться!
Это уже почти позабытая, давнишняя сценка невольно вспомнилась мне, когда пришлось ознакомиться с обильно издающейся здесь, «за рубежом» агитационно-просветительской литературой некоторых наших крайних партий, примыкающих к течению так называемых «пораженцев». Тоже все — хорошие люди! Избави бог подумать о них что-нибудь дурное! Но… «германские воспитанники». И хоть ты им кол на голове теши, никак не могут «разобраться» и заменить привычку своего прежнего рабского «уважения к Германии» свободной и независимой критикой ее нынешнего поведения.
При первом зареве начинающегося всеевропейского пожара стало ясно и очевидно всем, имеющим глаза, что «порвалась цепь великая, — порвалась и ударила одним концом по барину, другим — по мужику».
«Мужики» интернационального социализма взяли ружья, встали у пушек и теперь уже второй год стреляют, колют и режут друг друга под национальными знаменами своих «отечеств», об отсутствии которых у всякого «сознательного пролетария» в свое время было сказано и написано столько красивых и убедительных слов.
«Господа» же, — те, кто раньше был или считался вождями и руководителями широких пролетарских масс, — частью приняли поднесенный им жизнью горький и страшный урок для того, чтобы на ошибках и разочарованиях прошлого научиться найти для лучшего будущего более верную дорогу, частью же, малодушно закрыв глаза, принялись искать оправдания собственному бессилию и неумению…
Раскол этот по поводу «приятия или неприятия» войны, несмотря на кажущуюся его незначительность на общем грозном фоне великих мировых событий, на самом деле более глубок и важен… «Пораженцы» упорно открещиваются от этой клички и называют себя «интернационалистами». Но от перемены клички сущность дела не меняется. Огромное большинство оказываются — открыто и сознательно или прикрыто и бессознательно, — сторонниками поражения России, следовательно — людьми, желающими или предпочитающими победу немцев. Так, небезызвестный лидер «большевиков» Ленин в «Социал-демократе» прямо это и заявляет…
А.Деренталь, Париж
