«На сегодня наша экономика задействовала почти все имевшиеся производственные мощности, логистику и инфраструктуру, а главное, почти все кадровые ресурсы», — печально констатирует директор департамента денежно-кредитной политика Центробанка РФ Андрей Ганган. Некоторые комментаторы полагают, будто устами финансового чиновника экономический блок кремлёвки запрашивает у самого Владимира Путина хотя бы временной передышки в войне.
Высказывания Гангана в сегодняшнем интервью «Российской газете» коррелируются с недавним выступлением министра экономического развития Максима Решетникова: «Уже по итогам ноября и декабря мы видим, что рост перестал быть фронтальным. Замедлились темпы в ряде отраслей: пищевой промышленности, химпроме, деревообработке, отдельных отраслях машиностроения». Ганган сегодня дополняет в ином разрезе: «Найти новых работников тяжело. Рост зарплат неизбежно будет “съеден” инфляцией, и работающие люди в итоге ничего не выиграют».
Темпы роста ВВП России в текущем году выраженно замедлились: в первом квартале — 1,4%, во втором — 1,1%. Государственные финансисты титаническими усилиями приводят затратные параметры казны в соответствие с нуждами Кремля по военным расходам. Ключевая ставка Центробанка в октябре прошлого года поднималась до рекорда в 21%, но дважды снижена по политическим директивам Кремля и ныне держится на отметке 18%.
Власти встревожены ростом самозанятости и теневого бизнеса. Растут и простои, воспринимаемые как скрытая безработица. Практически каждый десятый, а кое-где и каждый седьмой работник трудится неполную неделю. Задолженность по задержанной зарплате пока не выглядит катастрофичной, но 1,66 млрд рублей — тоже деньги. Во всяком случае, более чем троекратный рост по сравнению с прошлым годом. Простои и «увольнительная готовность» особенно распространились в старых промышленных кластерах, типа автопрома и производства сельхозтехники: так, на четырёхдневную рабочую неделю официально перешёл КамАЗ. («Говорят, что нужней для державы нынче жёрла стволов и свинец».)
Разговоры об «охлаждении» экономики начались ещё зимой. Министр финансов Антон Силуанов пытался успокоить: «Подогревая определённые отрасли, мы видели ускорение инфляции. И вместе с Центральным банком приняли меры по плановому охлаждению экономики». Силуанов не стал уточнять, какие именно «определённые отрасли» и в чём состоял «подгорев»: очевидно, что речь идёт о массированной инвестиционной накачке ВПК и аффилированных кластеров. Экономика целенаправленно переведена в военный режим.
Почтительные попытки указать на сопутствующие этому трудности предпринимались на июньском ПМЭФе — в этом ключе выступали те же Решетников и Силуанов, председатель Центробанка Эльвира Набиуллина. Путин ответил известной речью о приоритете солдатского сапога. Не прошло двух месяцев, как Набиуллина, Силуанов, Решетников, а также премьер-министр Михаил Мишустин и кремлёвский куратор экономической политики Максим Орешкин услышали от Путина: «Процесс не только экономический и финансовый, но и политический». С размытой, но явной установкой: не допускать «переохлаждения».
Наивен был всплеск фондового оптимизма в преддверии «Trumputin’а» на Аляске. Очередные инфантильные надежды на «рациональность» властителя. Результаты очередного тура «мирного процесса» в целом уже известны. И похоже, прагматики экономического блока меняют тон. Подобно Альберту Шпееру в 1945-м. Министр вооружений и боеприпасов Третьего рейха, естественно, не пытался убеждать Гитлера финансово-экономическими выкладками. Это было бы сродни воззывам к гуманизму и совести фюрера. Он упирал на другое: для победы нужно то-то и то-то — и подсовывал проекты приказов, спасающих от уничтожения остатки немецкой промышленности. «Нужна передышка и новые подходы к повышению производительности труда», — говорит теперь Ганган.
Тут важно не раздражать. Понимать сакральность сапога. А не как Решетников на ПМЭФе: на грани, мол, стоим.
Константин Малухин