Он не прожил целого века. Не хватило всего пятилетки. Но он сильно повлиял на этот век. Безжалостное властолюбие, безоглядное шагание через кровь, холодная жестокость властной интриги, внезапность взрывной харизмы, фейки и травля, популярность и отвержение, по итогу исторический прорыв страны сквозь мрачный образ властителя… Его не копировали специально, всё это тренды эпохи. Мало кто отразил их с такой чёткостью. Ион Илиеску похоронен сегодня в Бухаресте.
Президент Румынии Никушор Дан не пришёл на церемонию. Она вообще не была многолюдной. Завершить постарались быстрее. Отдать должное памяти, но не фиксироваться на фигуре. Это опасно для всех. Слишком масштабно и жёстко вписан покойный в румынскую историю. Да и не только румынскую. «История рассудит Иона Илиеску. Да простит его Бог», — написал Никушор Дан.
Коммунистом он был потомственным. Александру Илиеску-старший в королевской Румынии состоял в аппарате подпольной РКП. Причём не из последних — делегат нелегального съезда, стажёр партшколы в Советском Союзе. С матерью сложнее. Болгарская цыганка Мария Тома бросила семью немедленно. Воспитывала Иона вторая жена отца. Тоже цыганка, из рода таборных баронов. И к тому же повариха в доме Анны Паукер.
Эта женщина, хитроумная и деловитая «кровавая Анна», на рубеже 1940–1950-х входила в верховную четвёрку правящей коммунистической олигархии. Именно её Сталин хотел видеть первым лицом Румынии. Но: «Умная еврейка — это перебор. Партия не примет», — сказала ему Анна. Поразмыслив, Сталин согласился. На первой позиции румынского комрежима утвердился хмуро-таранный Георге Георгиу-Деж. Вступивший в партию в год рождения Иона Илиеску и знавший его отца.
Такова была среда мальчика Иона. В 1944-м четырнадцатилетний школьник вступил в комсомол. Румыния ещё оставалась парламентарной монархией, но все понимали, куда идут дела. И этот путь более чем устраивал юного Илиеску.
8 ноября 1945-го пятнадцатилетний Ион воочию наблюдал бухарестское побоище. Монархисты и демократы вышли поздравить молодого короля. Их встретили коммунисты. Дрались насмерть чугунными утюгами. После чего коммунистические войска навели порядок огнём на поражение. Толковый юноша понял и запомнил схему. Она ему пригодилась.
В 1947 году король Михай I был детронизирован. Румыния провозглашена «народной республикой» под партийно-коммунистической диктатурой и советской оккупацией. «Милостью позднего рождения» (выражение Гельмута Коля) Ион Илиеску не служил в армии, милиции или Секуритате. Казни, тюрьмы, легарный Канал, садистские пытки, антипартизанские экспедиции, коллективизаторское и атеистическое беснование, расправы с инакомыслием, партийные чистки — всё это обошлось без него.
Но он приглядывался. И усваивал.
После школы отучился в Бухарестском политехе. Получил диплом инженера-гидролога. Повышал квалификацию в Московском энергетическом. Женился в Москве на румынской студенте Елене Шербэнеску, которая ныне известна как Нина Илиеску (на день моложе мужа). Однако инженерное образование не понадобилось. В год смерти Сталина Ион Илиеску вступил в правящую РКП. На тот момент она называлась «румынской рабочей», но не суть.
Вернувшись из Москвы, двинулся по партийной линии. Начал на секретарском посту в ЦК комсомола. Тут же показал себя в деле— исключал и сдавал под надзор органов неблагонадёжных парней, проявивших симпатии к Венгерскому антикоммунистическому восстанию. «Рьяный до безрассудства», — поощрительно значилось в его комсомольском досье.
А ведь «румынский Сталин» Георге Георгиу-Деж отличался болезненной подозрительностью. Особенно после тяжёлой схватки с «кровавой Анной» и тревожных веяний XX съезда из хрущёвской Москвы (сейчас бы мог успокоиться: КПРФ отменила антикультовый доклад Никиты Сергеевича). Правящая группировка по-хитрому заматывала положенные перемены. Разве что задвигала куда подальше самых одиозных убийц. Карательный бестиарий — министры Александру Дрэгич и Теохари Джорджеску, генералы Георге Пинтилие и Павел Кристеску, полковники Георге Крэчун и Михай Патричу, майор Эуджен Алимэнеску (прообраз комиссара Миклована), лагерный садист-активист Эуджен Цуркану — постепенно исчезали в пенсионной тени, а кто и за проволокой, если не у стенки.
На этих примерах молодой Ион тоже делал выводы.
В 1965 году умер Георгиу-Деж. Генеральным секретарём коммунистического ЦК стал Николае Чаушеску. Генерал карательных войск, расстрельщик крестьянских восстаний. Лидер «румынской оттепели». Ему требовалась своя кадровая команда. В тридцать пять лет Ион Илиеску —кандидат в ЦК. С 1967-го — секретарь ЦК и министр по делам молодёжи. Одно время в его ведении состоял отдел пропаганды. С 1969-го — кандидат в Политисполком (Политбюро). На олимп коммунистического государства.
Илиеску не был коммунистическим фанатиком. Хотя дисциплинированно повторял положенные заклинания. Да так, что при всём желании не удавалось придраться. Но был он нагловатым циником и не очень-то это скрывал. Хваткий в карьере, беспощадный в конфликте. Отлично владел браздами командной системы. Всегда знал кому приказать, куда позвонить, как спросить за исполнение. Чудовищная воля к власти сочеталась с властным талантом.
И ещё он умел группировать вокруг себя. Чиновнику, обиженному задержкой с повышением, рядом с Ионом Илиеску становилось как-то спокойно, надёжно и оптимистично. Этот поднимет, без вопросов. Надо только выучиться ждать.
Подобные феномены встречались в разных правящих компартиях. Александр Шелепин в КПСС, например, или Францишек Шляхциц в ПОРП. Оба погорели, потому что позволяли клевретам публично петь «готовься к великой цели!» и пить «за нашего будущего Первого!» Илиеску не позволял — некуда спешить. И потому стал-таки первым.
Подобострастная улыбка засвечивалась на лице Иона Илиеску при виде Николае и Елены Чаушеску. И сменялась надменно-презрительной ухмылкой с подмигиванием, как только они отворачивались. Елена, надо сказать, ощутила опасность. Но не могла убедить должным образом убедить Николае.
Диктатор убедился сам. В 1971 году, после своего исторического визита в Пхеньян. «Румынская оттепель» схлопнулась именно тогда. Северокорейский режим «вождя-отца» пленил «гения Карпат». Социалистическая Республика Румыния стала ударно переделываться под КНДР — тотальный контроль, слежка, репрессии, фантасмагорический культ. И как-то раз Илиеску потерял на минуту бдительность. В самолёте румынской делегации не сдержал ухмылки и бросил нечто презрительное по северокорейскому поводу.
Оргвыводы последовали стремительно. В 1972-м Илиеску отставлен с секретарского и министерского постов. Отправлен на укрепление провинциальных кадров. Сначала в жудец (регион) Тимиш, потому в жудец Яссы. И не на партийные должности, а в местные советы вице-председателем. Членство в Политисполкоме являлось сугубо номинальным, только чтобы был под присмотром. Но наивно-самоуверенный Чаушеску полагал, будто этого достаточно. Вразумили, и хватит.
Генсек даже удостаивал опального-заблудшего царственного личного внимания. В 1976 году Илиеску приглашался на отдых к Николае и Елене. Запускали на зелёной полянке цилиндры с пропеллерами. «Дверь закрыта. Там пирует знать»…
Что-то всё-таки беспокоило всевластного хозяина. XII съезд РКП в 1979 году вывел Илиеску из Политисполкома. Закончилась и его госслужба в Яссах. Пять лет он провёл на малозначимой хозяйственной должности в ведомстве водных ресурсов. С 1984-го опала ужесточилась. Илиеску убрали из ЦК и назначили заведовать издательством технической литературы. Какие-либо знаки внимания к нему прекратились. Елена Чаушеску предложила мужу расстрелять его. Но Николае подчас щеголял гуманизмом и счёл наказание достаточным. И то сказать — из политбюро низвергнуть, это ли не казнь?
Происходило немыслимое для диктатора. Чем ниже сбрасывал он соперника в формальной иерархии, тем выше тот поднимался в восприятии страны. За Чаушеску был властный ресурс, за Илиеску — властный талант. И имидж спокойной силы, ждущей часа.
Директор заштатного издательства по-прежнему знал всех, кто ему нужен. Знал соответствующие телефонные линии. Кабинет и дом Илиеску превратились в места тайного фрондёрского паломничества. Многие партаппаратчики, армейские генералы, культурная богема, даже гэбисты-секуристы возмущались хамским всевластием правящего семейства с клиентелой. Всё чаще попадались среди них сторонники китайских реформ Дэн Сяопина, а то и советской перестройки Горбачёва. Они знали своего лидера. В тоталитарном государстве образовался альтернативный центр. Пошёл тот самый раскол элит, которого ждёт не дождётся российская оппозиция.
А главное, усиливались грозные толчки снизу. Отчаянные забастовки и яростные бунты звучали для РКП неотклонным memento mori.
Чаушеску запланировал наследование по северокорейскому образцу. В преемники Николае готовился Нику-младший. Рядом неотступно держалась Елена. Незыблемость чаушизма страховали столпы «золотой эпохи» — главный партийный администратор Эмиль Бобу, доверенный силовик Ион Динкэ, смотрящий по армии Ион Коман, контролёр по спецслужбам Эмиль Макри… Был, в конце концов, Ион Стэнеску, многолетний куратор Секуритате — отодвинутый в полуопалу за критичность мышления, но всегда готовый помочь. (Генерал Стэнеску предупреждал генерального секретаря: плохо кончится. Нужен креативный поворот, как в 1968 году, когда антисоветский курс в защиту Пражской весны привлёк массовую поддержку. Но Чаушеску не верил шибко умному министру туризма.)
Казалось, всё предусмотрено, все вакансии наглухо заняты своими. Но тем не менее.
«Все знали: если Чаушеску когда-нибудь умрёт, вместо него придёт Илиеску», — говорил диссидент-националист Джелу Войкан Войкулеску. Будущий «румынский Робеспьер» узнал это имя от бабушки.
В декабре 1989-го ударила Рождественская революция. 22-го с боем взят бухарестский телецентр. Никто не удивился, когда на экранах появился Ион Илиеску. В качестве председателя Совета Фронта национального спасения (ФНС). Теперь он был там, куда продвигался всю жизнь. Рождённый для высшей власти.
Именно Илиеску произнёс: «Диктатор пал». 25 декабря диктатор был мёртв. Указ о чрезвычайном трибунале над Николае и Еленой Чаушеску написан от руки. Ион Илиеску боялся потерять решающие секунды и набрасывал исторический документ в туалете министерства обороны. После чего — инструктирующий звонок: смертный приговор и немедленный расстрел на месте. Допрыгались на полянке. «Говорила я тебе!» — кричала мужу Елена, не стесняясь трибунала.
Исполнение контролировали трое. Виктор Стэнкулеску — чаушистский генерал, расстреливавший восстание в Тимишоаре. Стал новым министром обороны. Джелу Войкан Войкулеску — неистовый антикоммунист по прозвищу «Борода революции». Стал вице-премьером по безопасности. Вирджил Мэгуряну — профессор социологии, капитан Секуритате, референт Чаушеску. Стал первым начальником новой спецслужбы, заменившей Секуритате. Над ними — Ион Илиеску, новый глава государства. Так выглядело руководство страны.
«Коммунисты сдают Чаушеску, чтобы удержать власть», — сказал тогда Ион Гаврилэ Огорану. Боец-легионер, партизан и политзек, воевавший в горах ещё против Георгиу-Дежа. «Мы тоже виноваты. Нельзя было терять бдительность. С кого теперь спросишь?» — вторил ему позднее Сорин Опря. Рабочий-обувщик, вожак отпора чаушистам в Тимишоаре. Его пулемётный огонь отбросил карателей и привёл революцию к первой победе.
Румынская революция, как известно, бархатной не оказалось. Кровопролитие продолжалось десять дней, с 16-го по 26 декабря. Погибли 1142 человека. Секуристы, а поначалу и военные исполняли убойные приказы Чаушеску. Но с 22 декабря эти приказы прекратились. А убивать продолжали. Больше половины жертв пришлись на последние пять дней. Почему?
Это выяснилось много лет спустя. Чаушистские силовики уже сдались, но властные кресла в Совете ФНС и новом правительстве ещё не были поделены. Привлекать внимание к этому процессу считалось крайне нежелательным. И тогда Илиеску и его ближний круг совершили страшное.
«Воинская часть получает директиву из Бухареста: выдвигаться с оружием в таком-то направлении, подавить на таком-то объекте формирование террористов. Одновременно на указанный объект приходит распоряжение: по имеющейся информации, вас должно атаковать формирование террористов, приказано его ликвидировать. Через некоторое время на объекте начинается жестокий бой, солдаты расстреливают друг друга, принимая за ненавистных чаушистов. Тем и другим бросаются на помощь гражданские, тоже попадая под пули… Вакханалия “борьбы с террористами” позволила в решающие дни отвлечь народ от элементарного вопроса: кто же перехватил власть? — описывает ситуацию российское оппозиционное издание, опираясь на материалы румынских расследований. — Кто отдавал такие приказы? Чаще всего они поступали из ведомства Стэнкулеску. Генералу приходилось замазывать собственное недавнее прошлое. Но тот же интерес был и у политического руководства, олицетворяемого самим Илиеску».
При всём том именно Ион Илиеску оказался лицом антикоммунистической революции. При искусной одухотворяющей улыбке. Его популярность зашкаливала. С этим именем румынские массы связали освобождение. Рабочие бухарестских заводов, шахтёры долины Жиу выходили на улицы с дубьём — где твои враги, покажи! Тут и пригодились нацлидеру детские впечатления 1945-го. Виртуозное манипулирование и стравливание обеспечивали ему победу во внутривластных конфликтах. Так были устранены все возможные конкуренты: премьер-либерал Петре Роман, митинговый правозащитник и бывший секурист Думитру Мазилу, тот же Войкан Войкулеску… Избавился Илиеску и от популярного в стране Михая Румынского — просто запретил отречённому монарху въезд на несколько лет. Дабы не смущать республику.
Экс-секретарь чаушистского ЦК явился мессией в белых одеждах, избавителем от чаушизма. В натуре переигрывал всех.
На президентских выборах 1990 года Ион Илиеску собрал 85%. Это вызвало протесты радикально-демократического студенчества, убеждённых националистов, сторонников исторических партий. Началась молодёжная Голаниада. Илиеску не колебался — в помощь полиции и спецуре прибыли шахтёры с орудиями труда. Четверо убитых, сотни раненых и арестованных.
Когда Илиеску с балкона выступал перед своим народом, его впервые сравнили с Чаушеску.
Президент изящно расстался с трудноуправляемым ФНС. Под его руководством были созданы сначала Демократический ФНС, потом Социал-демократическая партия Румынии — доныне влиятельная в национальной политической системе. Он умело консолидировал свои группы поддержки и внушительный электорат. Политическая система Илиеску припечатана как «неокоммунизм». Пожалуй, слишком сильно сказано. Скорее, социалистический консерватизм, опора на бюрократию и «старую» промышленность.
Илиеску точно поставил на четыре миллиона бывших членов РКП и аффилированные с ними слои. Такая ставка надолго обеспечила базу его власти. От чиновника до рабочего нерентабельного предприятия.
Политические реформы в Румынии шли стремительно. Но социально-экономические буксовали. Во многом из-за тормозящей позиции президента. Илиеску старался позиционироваться как народный заступник от либеральных шокотерапевтов. Это удавалось. Шахтёры врывались в парламент, сшибали правительство. Илиеску снова выиграл на выборах 1992 года. Хотя уже не с таким перевесом.
В 1996-м ему впервые не повезло. Победил либеральный кандидат Эмиль Константинеску, участник разгромленной Голаниады. Но уже в 2000-м Илиеску вернулся к власти. Да ещё предстал спасителем от диктатуры — конкурентом был поэт Вадим Тудор, ярый православный националист, грозивший репрессиями.
Авторитарные поползновения «неокоммуниста» возмущали интеллигенцию. Запад выражал глубокую озабоченность. Илиеску реагировал с презрительным спокойствием: никуда не денутся. И действительно, при нём Румыния стала членом НАТО, было определено вступление в Евросоюз. Интеграция в Западный мир рассматривается как объективный итог его правления.
Хотя последний президентский росчерк в 2004 году был крайне символичен: его милостью вышел из тюрьмы Мирон Косма. Босс «шахтёрской мафии», громившей столицу во имя Иона Илиеску.
Экс-президент, похоже, не отражал, как изменилась страна. Во многом и его усилиями. В 2005 году он потерпел поражение на съезде основанной им же партии. Новое поколение социал-демократов отторгало «неокоммунистичность», авторитарность и мафиозность. Илиеску попробовал рисково сыграть в своём фирменном стиле. Самокритично пообещал делегатам изменить курс, руководить по-новому. Но сорвалось. Социал-демократы резонно усомнились, может ли человек исправиться в семьдесят пять лет. Даже при искреннем желании. Которое в случае Иона Илиеску было далеко не очевидно.
Официально он ушёл в частную жизнь, но по факту ещё лет десять оставался сильным политиком. Антилиберальные выступления, уличные беспорядки так или иначе восходили к его образу. «Капралы войск Илиеску» — называли реформаторы вожаков социальной неурядицы.
Но конец приходит всему. Он отметил 80, потом 85, потом 90. Постарели и люди, для которых Ион навсегда вестник новой жизни. Невообразимой когда-то жизни без Чаушеску. «Илиеску наша слава боевая» — такие остались, их даже не так мало. Но не они создают картину новой Румынии.
Круг Илиеску редел. Перестали звонить министры и депутаты. Не выражали почтения. Такому, как старый Ион, нелегко такое перенести. Он ведь никогда не жил без политики и власти. А на девятом или десятом десятке поздновато учиться.
Гром грянул в 2016 году. Генпрокуратура Румынии взялась за комплекс уголовных дел о преступлениях против человечности. Ион Илиеску, Джелу Войкан Войкулеску, Вирджил Мэгуряну, Петре Роман, Мирон Косма, генерал Иосиф Рус привлекались за расправу с Голаниадой и провоцирование кровопролития в революционные дни (генерал Стэнкулеску, виновность которого смотрелась несомненной, осуждён раньше). Вокруг Илиеску стало быстро образовываться выжженное пространство.
Едва ли он этого ожидал. Так ведь и Чаушеску не планировал становиться к стенке. Улица вообще полна неожиданностей. Особенно если длинная. Как жизнь.
В прошлом году многих интересовало, что думает этот человек о политическом кризисе вокруг Кэлина Джорджеску. Кого поддерживает на президентских выборах. Ни националисты Джорджеску и Симион, ни либералы Ласкони и Дан не должны вызывать его политических симпатий. Так и оказалось. «Это не моё дело, — сказал Илиеску. — Больше не моё. Я ушёл из политики с тем же достоинством, к которому стремился в политике. Я оставил это другим поколениям, другим голосам, другим возрастам, убеждениям и ценностям». Значит, понимал уход и приход времён. Но раз за разом напоминал о революционном величии 1989-го, о Румынии в НАТО и ЕС, о необратимом ценностном выборе. С прозрачным намёком: это сделал я.
Два месяца назад Ион Илиеску был госпитализирован. Из больницы прозвучало его последнее обращение: «Не все вы родились, когда я стал первым президентом демократической страны под названием Румыния. Я был бы рад, если бы вы, когда голосуете, помнили о мире, в котором вам не пришлось жить. Тогда бы вы радовались жизни в мире гуманном и свободном, без Канала и ГУЛАГа, тогда бы помнили, как важно хранить демократию. Я надеюсь, что 1989 год, падение диктатуры Чаушеску и конец коммунизма, станет для всех вас чем-то большим, нежели событием из учебника истории. Я надеюсь, что румынская политика будет основана не столько на суждениях вкуса, сколько на вере и разуме. Желаю вам мира без обид и ненависти. Мы не просто восточная страна, мы часть евроатлантического сообщества. Я надеюсь и верю, потому что знаю, в какой стране был президентом, какой стране служил».
Говорить он умел всегда. Не хуже, чем делать.
Сильно звучали слова Илиеску о революции и свободе, о непреходящих евроатлантических ценностях. И даже о чистой совести. Позавчера его не стало. «История рассудит, Бог простит».
Но всё же Румынская революция — это Сорин Опря, а не Ион Илиеску. «Я скажу: нужны жёсткость и ярость. Терять нечего — либо они стреляют в нас, либо это делаем мы».
В современной России нет Илиеску. Но Опря — везде и всегда.
Никита Требейко