24 ноября 1993-го года в квартиру начальника управления Федеральной миграционной службы по Санкт-Петербургу позвонили неизвестные. Хозяин открыл двери. Стоящий на пороге мужчина спросил: «Вы Виктор Новоселов?». Услышав ответ, гость выстрелил из ТТ в упор три раза. Пистолет был чешский, четвертую гильзу заклинило. Но одна из трех пуль попала в позвоночник. Виктор Семенович Новоселов больше никогда не смог вставать на ноги – нижняя половина тела оказалась парализованной, он жил, превозмогая ежедневные адские боли, на огромных дозах гормонов и анальгетиков, его помощники носили его на руках в туалет, а медсестры дежурили круглые сутки в его квартире и в специальной комнате отдыха при кабинете. Из ушлого шустрого малого, немного жуликоватого и простоватого в общении, Новоселов превратился в настоящего героя комиксов про «людей Х». Он смог не просто добиться успеха в политике. Он стал на многие годы «серым кардиналом» Петербурга. И вполне мог стать губернатором, а потом и президентом страны. Пуля, раздробившая спинной мозг задела какую-то нервную цепочку, отвечающую за страх. Новоселов перестал вообще бояться. С ним произошла совершенно невероятная метаморфоза.
– Всех можно посадить, – говорил мне Виктор, сидя на своем инвалидном кресле за огромным резным столом в кабинете вице-спикера Петербургского заксобрания. – И тебя, Дима, и вообще любого. – Тут он выдерживал паузу и затягивался сигаретой «Парламент». – Всех! Но не меня. Я и так сижу. Хе-хе-хе!
Его рыхлое от бесконечных гормональных уколов и морфия лицо расплывалось в торжествующей улыбке. В такие минуты я понимал всякие психологические теории про способность человека выйти победителем из любых обстоятельств, обернуть себе на пользу любые проблемы, оседлать свое несчастье и превозмочь себя. Виктор Семенович Новоселов смог.
В 1994 году он стал депутатом Заксобрания Петербурга. Тогда интерес к законодательной власти был просто никакой и выиграть выборы по Московскому району Новоселову, который до перехода в УФМС был председателем Райсовета было очень легко. С такой же легкостью он стал вице-спикером: ну кому охота целый день вести заседания, совещания, перекладывать бумажки, принимать сумасшедших бабушек-посетительниц и при этом не быть первым лицом, не красоваться на ТВ и не тусоваться на приемах рядом с мэром? Да и жалко же инвалида, пусть потешит самолюбие, все-таки вице-спикеру положен аппарат, штатные помощники, персональная машина. Кто будет рядовому депутату менять подгузники, привозить обед из столовой, таскать его и вообще возиться?
Через пять лет, в 1998 году Новоселов выбрался на второй срок. Там уже были другие условия: за места в Заксобрании шла настоящая война. Но по округу в Московском районе выставили свои кандидатуры только специально подобранные Новоселовым спойлеры. Никто не рискнул соперничать. Потому что все знали: это было равносильно эвтаназии. Виктор подписал бы смертный приговор любому конкуренту, не вынимая изо рта дымящийся «Парламент». К тому времени он, несомненно, был самой влиятельной фигурой в теневой структуре городской власти. Профессор Мориарти. Шелкопряд. Серый кардинал города на Неве.
Мне довелось общаться с ним достаточно близко все эти годы. Я не был его другом и особо доверенным лицом, но Новоселов никогда не скрывал своей роли и своих действий. И если видел, что его визави понимает тайные пружины власти, то с удовольствием делился своими достижениями. А Виктор в плетении интриг достиг высшего мастерства. И если в Петербурге надо было решить какой-то серьезный вопрос, все акторы процесса обращались к Новоселову.
Он дружил с Костей-Могилой и общался с ним более чем регулярно. Практически каждый день. Несколько раз в неделю обедал в «Адаманте» с Кумариным. Реже с обоими Мирилашвили. Регулярно контактировал с Дедом Хасаном. Если в Петербург приезжал Жириновский, то визит всегда начинался с их завтрака тет-а-тет. Березовский регулярно прилетал именно для консультаций с Виктором Семеновичем. И эти консультации длились по несколько часов. Люди уровня Цепова могли часами сидеть в его приемной и получить от помощника вежливый отлуп: Виктор Семенович просил передать, что неважно себя чувствует. Приходите завтра. И на всякий случай запланируйте время на послезавтра, Виктор Семенович и завтра может приболеть. Он видел свою роль и знал себе цену. Никаких комплексов. Никаких рефлексий. И никаких сомнений. Бандитов он презирал до глубины души. Воров меньше. Березовского считал мелким жуликом. Как-то прямо мне сказал: «Он плохо кончит! Еврейские игры с семьей Бори (Ельцина) – скверная затея. Там умные. Они ему накидали фальшак, фармазоны! А этот повелся. И бабло у него быстро улетит с таким подходом. Шлепнут, даже крякнуть не успеет»
Новоселов общался с Абрамовичем. С Ходорковским. С Соросом. С функционерами китайской КПК («Разведка под прикрытием, хотят здесь контролировать своих», – говорил мне Новоселов в ответ на немой вопрос, зачем он тратит время на бесконечные чаепития с пожилыми китайцами в черных костюмах. «Мы предложим им построить город-спутник. Надо срочно вызвать воров из Хабаровска, пусть организуют тему. Мы без них не справимся, восток дело тонкое.»
И вскоре в Петербурге действительно нарисовались сначала воры с Дальнего Востока, а потом и знаменитый «китайский квартал», инвестиционный проект «Балтийская жемчужина». Новоселов слов на ветер не бросал.
Воров он привечал больше, чем бандитов. «Почему Костя не хочет брать корону? Я же все решил, со всеми договорился! Вот чудик!» Действительно, друг детства Новоселова Константин Карольевич Яковлев, Костя-Могила в то время фактически был смотрящим по Питеру от воровского сообщества. И это было не частной инициативой Новоселова: ситуация в северной столице напрягала окружение Ельцина. Надо было как-то предотвратить фатальное усиление тамбовских, выстроить противовес. Новоселов, выкуривая пачку за пачкой «Парламента» в своем кабинете на втором этаже Мариинского дворца, придумывал схемы сдержек и противовесов. Он хотел вернуть, точнее не вернуть, а «инсталлировать», как он выражался, воров в город. Петербург никогда не был воровской столицей. И в нем не было единого суда, решения которого были бы окончательны. (Горсуд на Фонтанке не в счет, его можно было купить. А вот такого, чтобы решил – и все, не было. Это приводило к постоянным разборкам, перетягиванию каната и прочим неприятностям.
– Пойми, Дима, – объяснял Шелкопряд, наливая чай от китайских чекистов в антикварные чашечки. Церемония ежедневно проводилась в его личном офисе на Галерной улице, где в отличие от Мариинского дворца Новоселов разруливал чисто теневые проблемы. Там в приемной томились не депутаты и помощники с бумажками, а серьезные авторитеты характерной наружности. Преимущественно с раздутыми от бабла портфелями. – Городу нужны инвестиции. Толян-мудила (Собчак) только распугивает всех своей болтовней. А нам нужны гостиницы, транспорт, дороги, стадионы. И, главное, порты! Вон в области американцы от рыжего (Чубайса) третий завод закладывают! А у нас – только разговоры!
Действительно, Вадим Густов, коммунистический губернатор Ленинградской области сумел через окружение Чубайса договориться о колоссальных инвестициях: строился завод Катерпиллер, Форд, Кока-Кола. И всячески раскручивал тему «бандитского Петербурга». Типа не ходите, дети в Африку гулять! При этом в город инвесторы шли крайне неохотно, опасаясь непредсказуемых бандитов. Новоселов считал, что надо бандитов подвинуть с помощью воров. Он покровительствовал Деду Хасану, взяв его под свою опеку, планируя сделать Могилу вором в законе и дать тому верховный статус «разруливающего». Но Костя не проявлял должного энтузиазма. Да и вообще не намеривался взваливать на себя такую ношу, мечтая вырваться из удушливой болотной питерской атмосферы на просторы Москвы. И Новоселова немного опасался, понимая: если все пойдет по плану Виктора, он, Могила, окажется не верховным судией, а просто ответственным за разруливание в команде Шелкопряда. А тут как раз наметились выборы Ельцина на второй срок. Чубайс убедил Таню, та убедила папу: если не взять срочно все телевидение в стране под себя, папа проиграет Зюганову. Операцию взялся исполнять Береза. И начал большой тур переговоров, выискивая в каждом регионе страны «ничейные» телеканалы и влиятельные СМИ, находя воров, которые могли бы их прибрать к рукам и решая, что дать ворам в качестве компенсации за их труды праведные. Причем, сделать все надо было нежно, тактично, мягко. Чтобы без воплей и крови. И желательно даже без синяков.
– Сегодня Береза прилетает, будем твою судьбу решать, – сказал мне Новоселов. – Да не физдипи ты! Все будет чики-чики. Никто не уйдет обиженным. Кстати, кто хозяин 11-го канала? Михо на паях с Сергеичем? Ладно, значит тебе повезло.
И Новоселов опять утонул в улыбке Чеширского кота. Казалось, у него не было тела. Вообще. Нечто, растекшееся по инвалидной коляске ему не принадлежало совсем. И даже руки, слабые плечи, втянутая шея — все это было просто приложением к его взгляду карих сверлящих собеседника глаз, заплывших веками. Он был головой Доуэля.
Потом, через много лет, катаясь на горных лыжах, я сломал ногу. Заклинило крепление. Пока везли до города, пока трясли в машине, осколки костей повредили сосуды и в госпитале чуть не ампутировали правую ногу по колено. К счастью повезло, отделался несколькими операциями и параличем нескольких мышц стопы. Но вот месяц на больничной койке, потом два месяца в кресле-каталке запомнились мне надолго. Я все время вспоминал Новоселова. Я ощутил себя в его шкуре. Боль, беспомощность, неподвижность. Я бы не смог. Не та закваска. До сих пор не понимаю до конца: как он сумел сделать из своей трагедии свой же триумф?!
Но вернемся в 1995 год. Тогда Чубайс подготовил указ Ельцина о закрытии телекомпании Петербург, вещавшей на всю страну, точнее о передаче ее региональной сети новому каналу «Культура». А две тысячи сотрудников питерского тв оказались не у дел. Идея принадлежала Новоселову. Меня это не касалось, программы, которые я вел и продюсировал, выходили на 11-м канале «Русское видео» и на частном Региональном ТВ и по рейтингам обходили государственное ТВ. Новоселов предложил Березовскому передать все остальные телеканалы Косте-Могиле. Сказано-сделано. Костя получил на свои компании экспортные квоты на нефть, доход от которых перекрывал все возможные расходы и за пару недель договорился со всеми вещателями.
– Только не говори никому, что теперь я хозяин! – просил меня Костя. – Пусть все считают хозяином Лисовского и Бадрика. Береза так просил. Ему Таня такое условия поставила, не любят они меня. Твои коллеги-журналисты сделали из меня какого-то монстра! А я вообще давно уже честный бизнесмен. Витя Новоселов у нас смотрящий, а не я!
Костя-Могила, конечно преувеличивал, убеждая меня во вторичности своей роли. Но в каждой шутке есть доля шутки. По влиянию на теневую политику в городе Новоселов опережал Костю.
Константин взял под свое крыло Региональное ТВ, 22-й канал, 36-й и еще парочку мелких. НТВ в этом процессе приватизации не задействовали, так как его контролировал Бобков, бывший заместитель председателя КГБ СССР Крючкова, начальник Пятого главного управления, которое и создавало группу «Мост», выставив фронтменом Гусинского. В Петербурге НТВ засунули под Мирилашвили, курировавшего «еврейскую» линию бизнеса криминала. Но Новоселов убедил Березовского в том, что тут нужен двойной контроль, так как Михо не столь надежен. Для равновесия он подсунул туда Кумарина, у которого «Русское видео» на заре своего существования одолжило пару миллионов долларов и по привычке не расплатилось. Виктор Семенович Новоселов организовал вход в «Русское Видео» тамбовского авторитета Олега Шустера. В качестве смотрящего. От греха подальше. Хоть Михо и считался человеком конторы, но в ельцинской семье конторе не особо доверяли.
Костя-Могила организовал свой штаб на Староневском. Огромная квартира с эркером, набитая телохранителями и бригадирами, всегда была похожа на осиное гнездо: кто-то входил, что-то заносил, выбегал, выносил, срывался на стрелки-терки. Костя был спокоен и благостен, восседал в своем кабинете-аквариуме в окружении иконостаса. Музыкальный центр воспроизводил псалмы и акафисты. Мерцали лампадки, пахло ладаном и немного серой, если принюхаться. Впрочем, возможно это мои фантазии насчет серы. Новоселов к увлечению Кости православием относился саркастически. «Они думают, что это им поможет на том свете. Наивные! Собирают добрые дела в общак, чтобы в аду грев получать. Хе-хе-хе-хе»
У меня были скверные отношения с губернатором Яковлевым. Он считал меня упертым «собчаковцем» и всячески препятствовал моей работе. Если у программы появлялся крупный рекламодатель, губернатор сразу просил подчиненных позвонить моему спонсору и объяснить, что тот действует неправильно. Рекламодатель виновато хлопал глазами, рвал ворот рубашки и слезно просил понять: против Смольного переть невозможно. Я пришел к Новоселову, когда все ресурсы были исчерпаны и мой проект на очередном телеканале закрылся из-за невозможности оплатить эфирное время (а независимые проекты типа моего всегда покупали время в эфире, хотя и считались собственным продуктом телекомпаний). «Виктор, помири меня с Владимиром Яковлевым, иначе мне в городе просто не жить». Шелопряд взялся решать вопрос сразу. Он понял, что сможет выгодно продать мою лояльность к губеру взамен на дополнительные очки себе, как решателю всех вопросов в городе. Через пару дней он позвонил. Мол, бегом ко мне, твой вопрос решен!
– Значит так. Ты должен участвовать в выборах в ЗАКС по округу Сергея Миронова и выиграть у него. Или максимально насрать. Это личная просьба Яковлева. Звони ему прямо сейчас, он ждет!
Я набрал губернатора по мобильнику. Яковлев подтвердил и попросил срочно приехать в Смольный. Владимир Анатольевич подтвердил просьбу. И намекнул, что мои старые грехи (участие в компании Собчака в качестве технолога, имиджмейкера и разработчика компромата. А также бодание с Невзоровым, работавшим по просьбе Березы с Яковлевым против Собчака) списаны. «Деньги на компанию даст Новоселов, – сказал на прощание Яковлев»
А вот тут началось самое смешное. Сергей Миронов метил на место председателя ЗАКСа. И Новоселов. И оба они хотели выиграть предстоящие губернаторские выборы у Яковлева. В результате я оказался вершиной треугольника. Я мог выиграть те выборы. Теоретически. Но ресурсы требовались гораздо более масштабные. В результате выборы я проиграл, хотя нагадить своему сопернику сумел достаточно. Выставил против него спойлера-мулата, по фамилии Миронов, ну и еще похулиганил на округе. Новоселов так и не расплатился с моей командой, но главное было решено: печать проклятия с моего имени была снята. В «Астории» на завтраке с Костей я смог договориться о возобновлении моей программы в рамках его телевизионного холдинга. Я вернулся на Региональное телевидение. Костя сделал царский жест. Сказал: «я не буду с тебя брать деньги, ты талантливый. Делай и говори что хочешь, городу нужна правда. Только не говори, что я решаю эти вопросы, ладно? А то достали: Могила – хозяин всей городской прессы. Ну и что? Можно подумать, что я хуже управляю чем Михо или Сергеич! Я, в отличие от них, ни разу ни одному придурку даже руки не оторвал! Хотя ты сам знаешь, что надо бы!»
Я поехал домой, взял из ящика икону из коллекции своего двоюродного прадеда Альфреда Парланда, архитектора Спаса-на-крови и отвез ее в офис Могилы. В дирекции Регионального ТВ моя программа уже была поставлена в эфирную сетку. Это было похоже на чудо. Было самое начало 1999-го года. Мне удалось потом отплатить Косте той же монетой.
В конце года ко мне приехал офицер ГРУ. (Потом оказалось, что он был близким товарищем Березовского, контактировал с Литвиненко и вообще потом сдался в ФСБ, сообщив что он агент МИ-6, британской разведслужбы. И все делал по прямому заказу англичан. Клевый чувак. Потом я его нашел и иногда даже общаюсь по всяким защищенным каналам связи. Кстати, финн по отцу.) Этот парень привез мне кассету. На ней был зафиксирован момент контакта одного из кандидатов на пост президента России с якобы сотрудником БНД. В Дрездене. Сидят два чувака на скамеечке. Один у другого спрашивает прикурить. Тот протягивает коробок спичек. Чиркает. И возвращает коробок. Но уже другой. Агентурный обмен. Все как в классическом фильме. Я хоть и ко всякому привык за свою телевизионную и политическую (политтехнологическую) карьеру. Но тут охренел.
– Ок, я покажу. Но я связан договором с владельцем телеканала. И мне на это нужна санкция одного человека. Телефон 9600000. Как только я получу вызов с этого номера, я поставлю пленку в эфир. Что-либо говорить необязательно. Просто два звонка. Первый я сброшу. На второй отвечу. Если вы так круты, то сможете договориться с ним.
Звонка от Кости не последовало. Но утром мне в дверь позвонил его телохранитель. Вам просили передать. И протянул пакет, внутри которого была икона. В золотом окладе. Одна из любимых костиных икон, висевшая в красном углу его кабинета. Я равнодушен к православной атрибутике, но подарок оценил. Это был знак глубочайшей признательности. К сожалению, потом мне пришлось его продать, когда мы с женой строили дом и не хватало десяти тысяч долларов на отопление. А уже был декабрь. Костю убили за шесть лет до того, как я отнес этот образ знакомому коллекционеру. Он теперь у него. А у меня он как-то не прижился. Возможно из-за легкого неуловимого серного запаха, исходившего от древней доски в роскошном цыганском червоном золоте.
Но вернемся к Шелопряду. Точнее и к нему, и к Косте, и к Кумарину. К концу девяностых Могила окончательно разошелся с Кумариным и Мирилашвили. Думаю, что в этом сыграла свою роль деятельность Новоселова. И внезапно Виктор Семенович стал восприниматься всеми как чисто тамбовский. Он еще больше сблизился с Березовским, отказался от мысли о внедрении воровского управления и сделал ставку на Кумарина. Именно в те года Сергеич развернулся в полный рост: сместив с должности начальника городской милиции генерала Пониделко, который был «инсталлирован» силами Михо и Сабадаша именно с целью ослабления тамбовских, Кумарин окончательно подмял под себя торговлю топливом. Держа тесную связь с Ириной Ивановной Яковлевой, он уже покушался на медиа-рынок Петербурга, пытаясь создать в городе холдинг своих СМИ — агентство расследований, интернет-газету, мощное бюро ОРТ и еще целый пул прессы. «Костя совсем с катушек съехал, так и передай ему, – сказал мне как-то Сергеич при случайной встрече в клубе «Голливудские ночи», – журнал светский решил выпустить с блядями (он имел в виду могиловскую «Собаку.ру»). Да разве ж так надо работать? Вот мы сейчас потянем в город первый канал и все вы отсосете!» Такие были в ту пору медиаменеджеры.
Я естественно, ничего никому не передавал. Милые бранятся, только тешатся. Но милые не только бранились. Костя стал на паях с конторой выстраивать альтернативный топливный рынок, взяв под свое крыло БФГ, крупный холдинг АЗС, принадлежавший бизнес-самородку Павлу Капышу. И в Петербурге прямо на глазах стала расти сеть заправок «Балт-Трейд», куда более похожих на нормальные европейские АЗС, чем унылые ПТК. Правда, бензин в них был одинаково скверный по оценочному суждению потребителей топлива. Новоселов откровенно лоббировал кумаринскую сеть. Решал все вопросы на уровне города, которые не мог решить сам Кумарин с губернатором. И это было не просто увлекательной конкурентной борьбой, это была война. Кстати, в сети можно обнаружить весьма любопытные сведения, что участвовала на стороне Кумарина в боевых действиях и налоговая полиция под управлением генерала Полтавченко. Я не проверял. Но не исключаю. В той схватке были задействованы все ресурсы. С Капышем дружил Чубайс, на охоту в его угодья прилетал Черномырдин, Жириновский, Зюганов. Не говоря уж про господина по кликухе Выхухоль, готового дружить хоть с чертом, чтобы подгадить Новоселову. И с начальником контрольного управления президента, сделавшего головокружительную карьеру.
Оказавшись в ситауции войны, Капыш созвал пресс-конференцию, на которой заявил прямым текстом, что налоговая полиция Петербурга во главе с Полтавченко работает на Кумарина. И это был моветон. Капыш стал врагом тамбовских на всю оставшуюся жизнь. Оставалось ему совсем чуть-чуть. 26 июля 1999 года в бронированный шевроле-сабурбан, остановившийся перед красным сигналом светофора (перепрогаммированного киллерами) ровнехонько в стойку, где броневые листы плохо сомкнуты легли два выстрела из гранатометов. Капышу оторвало обе ноги, от потери крови он умер в течение пары минут. Киллеры, постреливая из калашей для острастки спокойно перешли набережную и сели в поджидавший автомобиль. Это было виртуозное и очень технологичное убийство. Несомненно, самое «красивое» за всю историю Петербурга. Впрочем, ответка последовала достаточно скоро.
В Заксобрании я спросил Новоселова, что он по этому поводу думает. Он был хмур и чувствовал себя скверно. «Плохая история. Гнилая. Это ОЧЕНЬ плохо. Так можно всех заказать и что?» Виктор Семенович не оценил техничность и красоту. Он был откровенно расстроен. Для него, серого кардинала города, вполне реально собирающегося через месяц стать спикером ЗАКСа, убийство Капыша было плохим знаком. «Ну зачем вот так – в центре города, чуть ли не на Невском? Насмотрелись боевиков! Если так уж надо и денег не жалко, нужно тихонечко. Вон Боря у нас специалист, спросили бы у него как это делают нормальные люди!» Раньше Борис Александрович Моисеев был вице-спикером Петросовета, а в ту пору уже депутатом Госдумы от «Яблока» и постоянно что-то решал через законодательное собрание Петербурга — пожилой профессор-химик, токсиколог, специалист по ядам и отравляющим веществам, бывший руководитель совершенно секретной лаборатории…
Новоселов как в воду глядел. Через три месяца тамбовским прилетела ответка. На улице Фрунзе служебная автомашина Вольво 940 с номерами о121оо притормозила на красный свет. Киллер подошел к машине и положил на крышу видеокассету, проклеенную магнитной лентой. Внутри был взрыватель и всего 200 граммов пластида. Заказчики хотели сделать красиво. Во-первых, тоже на перепрограммированном светофоре. Во-вторых, прямо в машине, в-третьих равновеликую фигуру. Вице-спикеру Санкт-Петербургского Законодательного собрания Виктору Семеновичу Новоселову, Шелкопряду и Рузвельту, будущему губернатору и президенту аккуратно оторвало голову. Как в кино, да. Фонтан крови из артерий залил крышу машины. Через некоторое время стороны пришли к согласию. Костя-Могила и Кумарин пожали друг другу руки и заключили мир. Костю убивали уже в Москве. Потому что Санкт-Петербург попросили не раскачивать.
Родина все-таки.
Смотрящего выбрали..
Дмитрий Запольский