Все сейчас только и говорят про Украину. Я отмалчивался, сколько мог, обходил эту тему полем, лесом, садом.
Писал в фейсбук на всякие интересные мне темы. Про Баянову к ее столетию вот написал. Андрей Николаев, например, ответил, что никого сегодня Баянова и проч. не интересуют, увы. У всех в голове только Украина.
Я же стоял на своем, но — сдаюсь.
Итак. У меня есть соседка, исключительно интеллигентная женщина в возрасте, серьезный педагог. Мы с ней иногда пьем чай. Так было и два дня назад.
Сели за стол, я разлил по чашкам кипяток, потянулся за сахаром и задел пульт от телевизора. Телевизор я уже несколько месяцев не включаю. Но, тут он включился сам, а там: Коломойский, Днепропетровск…
— Какая же ***ная в Днепропетровске набережная, — говорит моя соседка. – А ведь я там чуть замуж не вышла!
1966-й год. Москва. Универмаг «Москва» на Ленинском проспекте. Людмила Петровна, тогда просто Людочка (ее имя я от греха подальше изменил) пришла покупать перчатки. Выбирала, выбирала, выбрала. Но, дорого. И вдруг голос сзади:
— Нравится? Подарить?
Люда оборачивается и видит мужчину.
Седая с проплешинами голова, полумесяцем бровь. На вид старше ее матери, присмотрелась – значительно старше. Тело большое, если не сказать — грузное, в огромном, небрежно накинутом шикарном пальто.
Люда смутилась:
— Спасибо, ну что вы, не надо, мне очень неудобно, это так дорого. – И не давая мужчине опомниться — Но с другой стороны… Почему нет? Дарите.
Мужчина вынимает из кармана толстенный кошелек и передает Люде, которую видит первый раз в жизни:
— Плати сама!
— Вы фарцовщик?
— Нет, я с Украины, директор Днепропетровской обувной фабрики. А поехали, юное создание, в «Метрополь».
— Ой, что вы, спасибо, неудобно, не стоит, это очень дорого, там все очень дорого! — И не давая мужчине опомнится. – Но, с другой стороны… Если перчатки не обмыть, они носиться не будут. Я — Людмила!
— А я — Григорий!
Он пил водку, она – красное… И, ни полунамека на постель!
Принесли счет. Григорий заговорчески подвинул ей кошелек:
— Плати сама, — сказал он шепотом.
«Снова проверяет, чиста ли я на руку», — подумала Люда
На следующее утро к дому Люды подъехало такси, и они помчались покупать золотые цепочки, колечки с бриллиантами, одежду и парфюмерию.
— Гриша, ну, мне неудобно, ну хватит, ну не надо больше! – И, не давая Грише опомниться. – Но, с другой стороны… Ладно уж! Разрешаю, покупайте. Что не сделаешь для приличного человека.
В ответ – кошелек в руку и заклинание:
— Плати сама.
В тот же вечер Гриша улетел на Украину. На следующий день звонок:
— Прилетай! Город покажу, билеты оплачу, в Крым свожу.
Они гуляли по ***ной набережной, он рассказывал про своего взрослого сына, про жену, которая погибла, по-глупому выпав из окна. И про старенькую маму. Гриша называл маму святой, говорил, что любит больше всей своей жизни! И каждое утро молит бога о ее здоровье.
Люда безудержно влюблялась в этого пожилого, грузного, но такого доброго человека. И такого элегантного: даже в помещении он не снимал свой роскошный пиджак.
И они полетели в Крым. Он исполнял все ее желания, которые уже ничем не отличались от прихотей. Но, на все: кошелек в руки и ставший уже таким родным тембр его голоса, когда он говорил:
– Плати сама!
Рестораны, такси, Новый свет, Судак, Симеиз…
Она уже стала мечтать о двухэтажной даче в Коктебеле и многокомнатной квартире в Ялте. Такой щедрый, такой обеспеченный мужчина! Его возраст уже казался ей не минусом, а плюсом.
— А полезли на гору Ай-Петри, — предложила Люда
— Тяжело мне.
— Ну, Гриша-а-а-а-а!!!
— Ладно, полезли.
И Люда с Григорием полезли на гору. Он — в плаще до пят с подплечниками. Она – в короткой юбке и на высоченных каблуках.
В вдруг каблук подвернулся. Люда поняла: еще секунда и она полетит с этой самой Ай-Петри к чертовой бабушке. Теряя равновесие, Люда схватила Григория за руку. И …… рука оторвалась!!!
Она кубарем летела вниз, прижимая к груди протез, пальцы которого больно впивались ей ниже живота. От страха и обиды она, что есть мочи кричала: «*** твою м…ь!».
Мысли неслись быстрее тела: «Так вот откуда «Плати сама». Так вот зачем пиджаки в жару. Меня приручали! Меня покупали! А-а-а!!!!»
Люда вернулась из Украины на костылях и с синяками под обеими глазами.
Возможно, она слишком персонифицировано кричала — Григорий ей больше не позвонил.
А Люда ему все быстро простила и еще очень долго ждала звонка!
С тех пор прошло почти пятьдесят лет, но когда Людмила Петровна слышит слово «Украина», боль вновь пронзает ее сердце.
Поэтому телевизор теперь она тоже не включает.
Оригинал —