Россия рискует гражданской войной. Социальные, экономические, политические конфликты близятся к критическому пределу. Под вопросом доверие к власти. Политической системе грозит слом. На фоне опасного расчеловечивания. Всё это не из стрима оппозиционных эмигрантов. Статью «Кто мы?» в журнале «Государство» опубликовал видный чиновник путинской администрации. Начальник управления мониторинга и анализа социальных процессов (УМАСП) Александр Харичев.
Главный социолог кремлёвки принадлежит к первому ряду «аптеки». Где определяется идеология и политика правящего режима РФ. Наряду с Сергеем Кириенко, Максимом Орешкиным, Сергеем Новиковым, Алексеем Громовым, Андреем Яриным. Тексты за этими подписями, включая харичевскую, не просто сигнальные вбросы. Это неотклонимые указания бюрократической машине путинизма.
Первое впечатление от «Кто мы?» элементарно: приехали. Стабильность беспредельна – итог путинской четверти века. Запросто, как самой собой, кивают на гражданскую войну. Словно к тому и вели. Именно в петле надёжнее всего гарантировано полновластие их мертвечины. Нацеленное в вечность, если не ослабить или не затянуть.
Харичев не из сорокалетних менеджеров. Не только потому, что скоро отметит шестидесятилетие. Другая чиновная генерация. Успел в Советском Союзе побыть комсомольским секретарём, а это незабываемо и неизбываемо. Как и командная служба в частях химзащиты. Тем более в качестве военного психолога. Оттуда Харичев пришёл в администрацию президента РФ. Как раз четверть века назад.
Номенклатурный функционал Харичева менялся несколько раз. В «аптеке» он окончательно осел в 2017 году. Режим уже ставил на войну и репрессии. Харичев замещал Ярина в управлении внутренней политики. Курировал «выборы Путина» в 2018 году. Потом шесть лет «обеспечивал деятельность Госсовета» – пока эта структура рассматривалась как запасная площадка путинской диктатуры. В прошлом году перешёл на руководство УМАСП.
За ним преступные манипуляции, закреплявшие тиранию в России. За ним прямые военные преступления – политические махинации на оккупированных территориях Украины. Серьёзная фигура. Стоит услышать.
Харичевские философствования, конечно, неинтересны. «Цивилизационные коды», «сплочённый социум», «своих не бросаем» (об этом лучше спросить битых «свошников», которым удалось вернуться). Очередные команды по вертикали на мракобесную накачку. Существеннее другое – восхваление кровавой агрессии против Украины. Строгое инструктирование элиты: побольше войны, поменьше заграничных увлечений. Повязаться мраком и кровью придётся каждому.
В том же ряду требование побольше снимать фильмов про многодетные семьи. Без госпропаганды не выйти на плановые показатели деторождения. Не произвести для господствующего класса нужное количество солдат, конвойных и носильщиков. Открытым текстом пропечатана «меритократия». Нисколько не стесняются кастового деления россиян. Властвовать – удел «лучших». Которых уже комплектуют по особым заведениям, в специальных условиях. Как воспитывали будущих правителей-поросят и будущих карателей-щенят на оруэлловском «Скотном дворе».
Но всего важнее слова о гражданской войне.
В латентных формах эта война идёт уже давно. По крайней мере, с 2014 года. (Если не с 2011-го, когда наглость властных рокировок и фальсификаций возмутила даже спокойно-потребительское общество РФ.) Нападение на Украину, захват Крыма, война на Донбассе не привели к по-настоящему массовым протестам. Но стимулировали российское подпольное сопротивление. Боевые сотни Майдана, добровольческие батальоны, как «Азов» и ОУН, вдохновили радикал-демократов, «неоэсеров», антиимперских националистов России. Поджоги с мордобоями покатили по стране. Сход в донбасской Новогродовке декабря 2015-го выработал общие планы украинских добровольцев с российскими подпольщиками. Год спустя, в декабре 2016-го, на конференции АБН в Будераже звучало солидное перечисление совершённых действий.
Естественно, всё это несравнимо с делами партизанского движения после 24 февраля 2022 года. Поджоги пропагандонских офисов превратились во взрывы военных и административных объектов, мордобои – в ликвидации убийц и мракобесов. Собственно, это и есть главный тренд России за ракетно-фронтовые годы.
Кое-какие «зетники» в своих суждениях заходят дальше «аптекарей». В панике обозревает один из «Z-каналов» программу радикального крыла российской политэмиграции: «Им нужен “Военный комитет” – оперативный центр, ориентиром которого будут кейсы кровавых восстаний. Предполагается сотрудничество с боевиками ВСУ и “Интернационального легиона”, рекрутинг радикалов и содействие организации диверсий на территории РФ, попытки дестабилизации через “внеправовые” сообщества, раскачивание протестных настроений в нацреспубликах, разжигание социально-идеологического противостояния и накачивание классовой ненависти».
Но не факт, чтобы Харичев имел в виду классический вид «гражданки». С фронтами под идейными знамёнами. Как в давней России или недавней Ливии. Дроблёное и деморализованное общество России современной пока не в том состоянии. До таких высот поднимешься не сразу. Но страшит хозяев контргосударственное социальное расшатывание. Чисто конкретно день ото дня.
Возрождается русский феномен бандповстанчества. Официальная статистика МВД РФ отмечает снижение уличной преступности при значительном росте по статье 209 УК РФ: «бандитизм». Сводки звучат как фронтовые – с десятками убитых, сотнями раненых и пленных. Превалируют окраинные регионы Севера, Сибири, Урала, Дальнего Востока – Карелия, Алтай, Ненецкий АО, Челябинская область, Забайкалье, Удмуртия… В особый комплекс формируется теневой оборот оружия (зачастую добытого на войне) и подпольные производства. К делам по статье «три гуся» привлекаются не только полиция и Росгвардия, но и ФСБ. Власти осознали политическую опасность. Знают ведь собственные счёты с теми самыми «внеправовыми сообществами».
Социальную поддержку политизируемого криминала обеспечивает молодёжная среда – люмпенско-«ауешная», пролетарская (особенно «новостроечная»), спортивная. Антивластные рывки оформляются в сближение с «экстремизмом», прежде всего националистическим. Проблема обсуждается на Совбезе под председательством Путина. Равно как ситуация в местах лишения свободы.
Всё это давно замечено, осознано, отчасти проанализировано. И в подполье, и в эмиграции. Своим ходом вырабатываются схемы координирования и соединения. Вплоть до комиссаров во дворах. С упором не столько на привычную среду мегаполисной интеллигенции, сколько на «глубинный народ» провинции.
Формирование подпольных цепочек и сетей неостановимо. Это многократно проверено историей. (Расчёты на технологии, вроде камер слежения, в таком контексте смешны.) Подполье закрепится на годы. До неизбежного часа.
Как видно из харичевской статьи, положение дел доходит до режимной верхушки. Закономерно. Тотальная «нормализация войны» по Новикову не могла привести к иному. Похоже, кремлёвка готовится жить в условиях войны перманентной. Оно ведь выгодно: гарантированы бессменность, репрессивность, герметичность высшей касты.
Захлёбываясь в ханжестве, Харичев умиляется «императивом моральной нормативности»: «Для русского человека важнее дух закона, чем его буква. Важно не соблюдение регламентов и процедур. Важна правда». Вот тут он попадает в десятку. Для русского восстания не обязательна правовая и экономическая мотивация. Хотя власти и об этом заботятся – начальственным произволом, олигархическим роскошеством, переключением экономики в мобилизационный режим и планово контролируемым обеднением. Но в принципе снос этого государства, выжигание мракобесия, возмездие за кровь, застенки и ложь – это именно акт правды и солидарности. Совершенно верно: без регламентов и процедур.
Кровавую «СВО» Харичев называет «очищением». Что ж, очищение действительно придёт. Дело даже не в чьих-то желаниях. Таков объективный ход. Ну и грех, конечно, не откликнуться, когда напрашиваются сами.
Никита Требейко