Два реформатора с большой буквы эпохи ломки коммунизма – Лешек Бальцерович и Михаил Саакашвили — практически синхронно были призваны постмайданным Киевом с просьбой вытянуть страну из болота. И оба уже де факто работают над этим.
У них многое общего. Оба пришли к власти, когда экономики их стран находилась в состоянии паралича. Оба применили для лечения «шокотерапию», и добились блестящих результатов. Оба обладают системным мышлением и диагностируют одну и ту же болезнь- тотальную коррупцию. И оба даже при очевидных достижениях вызывают к себе крайне противоречивое отношение.
Но есть и существенные различия. Во-первых, реформаторы работают на разных уровнях: один – на государственном, другой – на региональном. Казалось бы, между единомышленниками должна быть организована четкая координации, тандем. Но мы ее не наблюдем, во всяком случае – пока. Более того, скорей ощущается конкуренция. Она проявляется в том, например, что Саакашвили постоянно подчеркивает значение Одессы как испытательного полигона общеукраинского значения.
Во-вторых, в выборе своих ролей. Бальцерович во всех интервью акцентирует, что не стремится к занятию каких либо должностей, и видит себя исключительно в роли профессора-консультанта. Напротив, Саакашвили ощущает себя бойцом, практическим управленцем, наделенным чрезвычайными полномочиями от лица самого президента.
Отсюда — в-третьих. Поляк видит свою миссию в промывании мозгов, грузин – в кадровой революции, предусматривающей, прежде всего, фундаментальную зачистку. При этом один постоянно подчеркивает, что все, что он рекомендует, должны заземлить сами украинцы, грузин же сформировал свою команду, в которой немало людей со стороны. Причем они занимают ключевые посты, а зарплату и оргподдержку получают напрямую из Вашингтона.
Наконец, в отношения к ним на родине: первый, в конце концов, стал «национальным достоянием», а второй- изгоем.
Как в реальности будет разруливаться эта ситуация, надеюсь, мы вскоре узнаем. А пока разберемся и сравним, что в содержательном плане несут в Украину эти два незаурядных человека.
Чтобы быть социальным государством, нужно стать богатым
Эта цитата из интервью Бальцеровича, данного LB.ua в феврале с.г. в ответ на вопрос, а не следует ли брать пример со «шведского социализма», отражает характер подхода к «украинским делам». Никакой расслабки! Брать пример не с Греции, а с Прибалтики! Затянуть корсеты!
Реформатор уже несколько раз побывал на Украине, где в различных аудиториях – от Верховной Рады до Львовской школы бизнеса, излагал свои идеи. Примечательно, что если в одном из первых своих интервью он еще допускал вариант терапии без шока, то оценив ситуацию на месте, стал настаивать на самых жестких мерах.
В обоснование их Бальцерович приводит сходство экономического пейзажа нынешней Украины с польским образца 1989, когда он заступил во власть в кабинете Яна Ольшевского. Это были жуткие времена. Чтоб не забивать головы историческими подробностями, приведу, лишь две цифры. Инфляция в том году достигла 640% , а около 40% промышленных предприятий находились на грани банкротства. Как житель Литвы, хорошо помню, какой «голодный» наплыв поляков был в конце 90-х к нам, хотя и здесь были не самые лучшие времена. Они скупали все – от колбас до макарон и спичек.
Правда было и существенное различие, отличавшее нынешнюю Украину от тогдашней Польши. Там было гражданское общество в виде «Солидарности», которое более-менее контролировало власть. Во всяком случае, оно не позволило появиться такой заразе, как олигархия.
Не убеждает его и расхожий аргумент на счет невозможности реформ, когда идет война. Напротив, она только повышает их необходимость, возражает он. Потому что сильную армию не создать при слабой экономике. И по законам военного времени реформы следует проводить еще более решительно и быстро, чем в мирное.
Поэтому маэстро не видит «мягкого» способа реформирования. И излагает постулаты, давно известные по теме «польское экономическое чудо». А именно: демонополизация (дерегуляция), приватизация и сбалансирование бюджета (жизнь по средствам).
Все это тысячекратно описано, поэтому обращу внимание лишь на цели и нюансы.
Демонополизация – это вакцина против коррупции. И одновременно – условие для процветания мелкого и среднего бизнеса — для тех 4 млн. предприятий, которые появились в Польше и превратили совков в капиталистов.
Приватизация. В Польше на первом этапе (до 1993) ей было охвачено около 45% госсобственности, на втором этапе (1997-2000), когда вновь призвали Бальцеровича, она охватила практически все оставшееся – за исключением разве что энергетики.
Самое сложное – это третий столп реформы. Никому не нравится «лечение голодом»! Ибо задача сбалансирования бюджета предполагает комплекс социально шоковых мер: отказ от дотаций в ценах и их рост (в Польше они подскочили в 4 раза). Отказ от спасения тонущих предприятий (рост безработицы). Повышение банковской ставки на кредиты – примочка для инфляции. Увеличение пенсионного возраста (в Польше он ныне – 67лет). Ограничение на уровне закона максимально возможного внешнего долга(55% от ВВП). Укрепление роли и независимости Центробанка. И другие. В таких условиях самозанятость стала единственным способом выживания. И люди начали шевелиться.
При этом нюанс Бальцеровича состоял в правильном выборе из двух альтернатив: балансировать бюджет за счет роста налогов? Или – за счет сокращения расходов? Он избрал второй вариант. И оказался прав. Потому что низкие налоги способствовали частной инициативе, что в конечном итоге ведет к росту налоговых поступлений за счет новых рабочих мест. И одновременно снижает нагрузку социальных расходов на государство. Этот выбор всегда был и остается темой свирепых споров, поскольку отдачей режима сокращения расходов является бедность. Но в идеологии либерала Бальцеровича эта жертва оправдывается быстрыми эффектами, важнейшим из которых является позитивное отношение инвесторов и кредиторов. В польском случае это означало списание половины долгов.
Дальше начинаются советы по политическому климату, в которых он не сильно распространяется, ограничиваясь главным тезисом: нужна сильная команда…
Кадры решают все
Саакашвили теоретически – тот же Бальцерович. Но у него иная миссия и иные акценты. Его логика поведения подчиняется диктату практики.
Поэтому, признавая, что нужно разрушить монополии и жить по средствам, он думает не о законах, а занимается разносами, массовыми увольнениями и призывами. Его публичные выступления – это речи Жореса: яркие и зажигательные. Они слушаются, как музыка Баха! Да и мимика, сочетающая полуулыбку с суровыми нотами, многих зачаровывает. Его главный тезис – кадры решают все.
Причем речь идет не о косметике, а о смене поколений: реформатор ставку делает на молодых, подозревая, что те, кто пожили при совках — уже неисправимы.
Важный акцент состоит в том, что свое пришествие извне, как и состав команды, он обращает в золото. Почти каждое свое выступление он начитает с этой больной темы, терпеливо объясняя, что только «варяги» могут что-то изменить на Украине в силу того, что они ни с кем не повязаны.
Тем самым, он фактически объявляет режим военного положения, позиционируя себя как отчаянного храбреца, готового жертвовать собой ради Победы. Вся его риторика – это призыв к «хорошим людям» сплотиться в монолит ни более, ни менее, как ради сохранения своей государственности. По Саакашвили коррупция и смерть Украины – это тождество. Такой тон совершенно не свойственен Бальцеровичу.
Поэтому война с коррупцией — язык его реформ. Это и создание «дома юстиции», где в течение несколько минут можно получить любую справку, сокращение в разы поголовья чиновников, передача контроля за исполнительной властью общественным комиссиям, повышение зарплаты силовикам и т.п. И вообще для его почерка характерно демонстративное презрение к бюрократическим закорючкам. Их игнорирование оправдывается коррупционными составляющими и необходимостью быстрого темпа перемен. Поэтому он легко расстается с такой либеральной ценностью, как «верховенство закона».
При этом одесский губернатор не забывает поливать и киевскую власть, тем самым подтверждая свою претензию на системный подход к реформированию. Моветон его речей примечателен: потеряем область – вся Украина окажется в беде!.
Естественно, что в таком амплуа экс-президент из Тбилиси вызывает спектр реакций от обожания до лютой ненависти. Причем – во всех слоях социума: от олигархов вроде Коломойского до обывателей, для которых «госдеповский подкидыш Миша» — плевок в душу. От прокуроров и руководителей авиакомпаний до журналистов-политологов, утверждающих, что Саакашвили лишь расчищает место для смены олигархических кланов.
Быть ли тандему?
Одним из самых ярких эпизодов «революции Михо», безусловно, стал выпад против киевского олигарха Хмельницкого – снос забора, отколовшего в частное пользование кусок общественного пляжа в Одессе. Решительность и эмоциональность, с которой Саакашвили в сопровождении восторженных одесситов и кинокамер раздавал оплеухи, стала блистательным шоу на уровне самых высоких нот Майдана. Для широкой публики они вполне могла бы служить символом некоей «берлинской стены» между невозможным и возможным. Впрочем, как и примером популизма для скептиков и недоброжелателей.
Увы, для скепсиса в Украине оснований более чем достаточно. За четверть века самостийности ее граждане разочаровывались в надеждах уже много раз. Для успеха реформ одних советов и усилий пришлых реформаторов недостаточно: необходима мощная политическая подпорка. Ее обеспечение взял на себя Порошенко. Что касается исполнительной власти, то в лице правительства Яценюка она пока ничем особенно себя не проявила – ни в способностях, ни в энергетике. Да и отношения между двумя ветвями отнюдь не гармоничные. При этом президент со своими полномочиями выполняет функцию громоотвода, и все молнии – и по поводу войны, и внутренних разборок, и реформ – летят в него. Как показывает опыт мухачевского инцидента, он не всегда хорошо держит удар. А это тот случай, который является тестом на силу воли, способность к неординарным и наступательным действиям.
Нет пока и признаков того, что Бальцерович и Саакашвили работают в тандеме. Они ведь даже еще не встречались. Возможно, по мнению президента, для этого еще не пришло время. Но отсутствие демонстрации слаженности рождает интерпретации. В частности, довольно странно выглядит практика проведения совещаний в Одессе с участием Порошенко и Саакашвили, но без Бальцеровича. Это ведь можно расценивать как предпочтение одного другому, подозревать реформаторов в разногласиях и т.п. А это плохие знаки для общества.
Украина могла бы стать уникальным примером использования передового опыта в строительстве образцового капитализм. Будет жаль, если этот эксперимент окажется «как всегда».
Владимир Скрипов