Смерть Валерии Ильиничны Новодворской, русского гражданина и мыслителя, — это большая потеря для России, хотя дураки могут этого не понимать, да и черт с ними. А для меня это личное горе.
В юности я много слышал о ней, а лет в 18 случайно купил ее автобиографическую книжку «По ту сторону отчаяния» — и влюбился в ту 17-летнюю девочку, разбросавшую в самый разгар советской власти листовки с антисоветскими стихами с балкона кинотеатра «Октябрь».
Лера не бежала, сдалась милиции и спокойно пошла за это в тюрьму. Валерия Ильинична никогда ни от кого не бежала, всегда говорила правду и спокойно шла в тюрьму.
Лет в 20, будучи еще зеленым репортером в Тамбове, я набрался наглости, нашел телефон, позвонил и напросился на интервью для своей газетки, которое ей (Новодворской, да, в принципе, и газетке) абсолютно было не нужно. Но было очень нужно мне.
Офис (было ли тогда такое слово?) «Демократического союза» располагался в доме на Пушкинской площади. Валерия Ильинична назначила мне встречу у памятника. Я пришел с букетом роз, которые отбирал так тщательно, как ни до, ни после никому и никогда. «Так это вы, мой тамбовский волк?» — сказала Валерия Ильинична. Так мы познакомились, и я был на седьмом небе, хотя вида старался не подавать. Интервью получилось, по-моему, так себе, но это не имело значения.
Второй — и последний — раз я увидел ее двадцать лет спустя на вечеринке «Эха». Она уже не ходила. Поцеловал руку. Про то интервью и про меня она, конечно, не помнила.
Я не забуду Вас, Валерия Ильинична, никогда. Я Вас очень люблю.