Кортунова Ольга

Фейсбук какой-то программкой заботливо проанализировал все мои тексты за этот год — и выдал забавную картинку со словами, которые мною чаще всего повторялись и, видимо, являлись самыми значимыми. Украина в этом анализаторе у меня в самом центре, а Россия оказалась на периферии. Ну, и вообще много забавного. Главным моим словом, например, оказалось «вообще». Видимо, я люблю его писать. С него и начну, пожалуй.

анализатор фейсбука

Вообще, конечно, времена такие, что год можно считать смело за три по итогам смены мировоззрений. Если вспомнить меня год назад, то я явно была другой. И Одесса была другой.

Год назад на новогоднем банкете я случайно оказалась за одним столом с большой одесской семейной компанией, в которой патриоткой Украины была только одна дама из всех, несмотря на то, что банкет происходил в украинском ресторане. Она мне так обрадовалась (остальные делали круглые глаза – «как это так, уехать из самой Москвы к нам сюда в Одессу сейчас?!»), и мы с ней общались. Я предложила ей тост за то, что Украина уже выиграла эту войну. «Вы уже победили, просто не понимаете и не осознаете. Но это очевидно». Она удивлялась и просила, чтобы, дай Бог, это оказалось правдой…

Сегодня, я думаю, сомневающихся в этом в Одессе уже нет. Вне зависимости от убеждений — то, что Украина перемогла, понимают все.

Да, до полной и окончательной победы еще нужно время. Но то – такое. Для кого-то полная победа – это освобождение Донбасса и Крыма, а для кого-то — пиво по 5 гривен на Красной площади. Для меня же одно то, что монстр убрал свои поганые щупальца от Одессы, – это уже большая перемога. Я перестала бояться вторжения. Ведь все равно год назад еще подспудно страх сидел. А потом, наверное, в мае, когда пришел Саакашвили, стало очевидно, что город точно никто не сдаст. За эту уверенность я ему благодарна.

И в Москву больше что-то никто уже не стремится, даже сильно «ватные». Наоборот, потянулись перелетные птички, навострили крылья обратно в ненавистную хунту. Не хочется им Москвы, уже не так страшны бандеровцы, как отсутствие сыра и прочие прелести Нерезиновой. Так что мое пребывание здесь больше никого не удивляет.

Что еще изменилось? Война заставляла постреволюционную Украину идти на компромиссы по многим вопросам. Сейчас это время уходит. Для тех, кто хочет видеть, очевидно, что реформы идут. Но вот миф о том, что сделать их можно быстро, весело и красиво, как, мол, было в Грузии, для меня разрушен —  наверное, навсегда. Очевидно, что диктаторскими методами было можно всех нафиг пересажать, разогнать к едрене фене чиновников. Но вот что стало совсем очевидным: коррупция – это не люди, коррупция – это возможности. И бороться надо в первую очередь с ними – с этими самыми возможностями. И еще коррупция страшно боится гласности. Только полная открытость информации помогает ее высвечивать. В Украине, как оказалось, с этой открытостью было даже хуже, чем в путинской РФ, и только-только открытые реестры собственников стали появляться, как и открытые торги по госзакупкам. Да и к местному самоуправлению в законодательном плане тысяча вопросов возникает. Коррупция тут не имеет бюрократической вертикали, а может проявиться в самых неожиданных местах, где тихие корейки зарабатывают свои миллионы, десятилетиями сидючи на самой тривиальной должности.

И все это начало постепенно тут выявляться благодаря революции. Такие пласты поднимаются и вымываются, что страшно становится. Реально даже не знаю, насколько быстро можно с таким справиться. С коррупцией наверху еще понимаю как, а вот эти нижние пласты, которые имеют временами больше верхних — это какой-то паноптикум. Одного желания тут мало. Нужно придумывать инструменты. Это тоже буквально вот в этом году стало понятным.

А люди хотят, чтобы быстро все происходило. Ненавидят тех, кто, по их мнению, медлит. Из-за этого много зрады и простор для популизма. Причем в обе стороны – делаются реформы, и кому-то от них становится плохо. (А плохо будет многим – либеральные реформы вообще не сахар, а госсобственности в Украине не меньше, чем в РФ, и если ее всю сейчас приватизируют одномоментно, всякое может случиться с некоторыми предприятиями. Никто ж не гарантирует, что купивший собственник заинтересован именно в развитии этого предприятия, да и работники его могут не устроить, например). И начинается зрада за реформы, за тарифы (которые, если уж честно сказать, по сравнению с российскими тут совсем копеечные были). А не делаются реформы – тоже зрада. Вообще, у меня складывается впечатление, что если будем считать, что Порошенко и правительство консультируют западные эксперты, то, по-моему, они и наших ельцинских-путинских по тем же схемам консультировали в свое время. Просто году эдак в 2007-2008, что и Кудрин, помнится, признавал, и прочие, у путинских случилась мания величия, и они решили, что могут строить свою «управляемую демократию», а не жить по европейским законам. К чему пришли в итоге, все мы видим. Но вот путь украинских реформ мне очень знакомым стал казаться в этом году, чисто навскидку.

Еще не устаю повторять, что революция – это лишь открывшееся для всех окно возможностей, и кто-то им воспользуется, а кто-то – нет. Наивного романтичного взгляда на нее я точно в этом году лишилась окончательно. И полезной восторженной идиоткой ни для кого быть не собираюсь. И другим не советую. И когда кто-то говорит о своих абсолютно чистых помыслах в категорическом императиве, я точно начинаю проверять, на месте ли мой кошелек. И если он на месте, то ищу другие мотивы. И знаете, как правило нахожу. Мне как-то проще с людьми, которые не грешат безгрешностью, и чьи мотивы для меня очевидны сразу.

Но и цинизм, как я поняла в этом году – тоже определенная степень социопатии. Обязательно надо во что-то  светлое верить. Например, в те же европейские и западные этические принципы и ценности — на самом деле, проверенный веками и самый удобный инструмент для выживания в социуме. Не надо изобретать свои суверенные демократии и прочую белиберду, ссылаясь на мнимые национальные традиции. Чем это заканчивается, мы сейчас наблюдаем в той же России. Клиническая форма цинизма чекистов, умноженная на махровую затхлость представлений о мире обиженного именно реформами постсоветского обывателя, порождает удивительные монстроформы, пожирающие в том числе и самих себя, и будущее. И если через призму этих монстроформ начинать рассуждать и оценивать поступки или слова тех же западных лидеров, то обычно только свою клинику в итоге проявляешь, а правильные выводы не делаешь. Вот это и называется тем самым словом – конспирология.

Ну, и конечно я не могу, в отличие от украинцев, с радостью наблюдать за тем, как катится в пропасть РФ. Я могу от бессилия только уговаривать себя, что, скатившись вниз, страна сможет переродиться, по-другому — никак. Хотя по-моему уже не осталось сомнений ни у кого, что Россия сильно подсократится и никакой федерацией-империей точно не будет. Сейчас это стало доходить постепенно и до замшелых российских обывателей. Но чем кончится это осознание, в какие монстроформы выльется, страшно подумать. Поэтому прошедший год убедил меня в правильности отъезда и выбора страны, в которую уехала и у которой сейчас открылась дорога только вперед, но еще очень широкая, в нее можно встроиться. Правда, только при условии, что ты не будешь думать, будто тебе кто-то что-то тут обязан за твою оппозиционность и отказ признавать аннексию Крыма. Только вот если год назад я еще думала, что вполне можно обойтись временным — на пару лет — отъездом, а потом произойдет революция, и надо будет возвращаться и строить свою страну, то теперь осознала: процесс будет мучительным, длительным и, сравнивая с Украиной, не таким быстрым окажется и выздоровление. Так что временное мое пребывание здесь надо делать окончательным, строить свою жизнь в Украине, а не жить в ожидании чуда в РФ. Это непростое решение, оно многое меняет в мировоззрении. Теперь мои планы связаны с Украиной и Одессой, с их будущим, которое я хочу и буду строить.

И буду применять весь свой  положительный опыт, который накопился в РФ, и рефлексировать отрицательный — ненужные и вредные заскоки мировоззрения, которые требовались для выживания в РФ и совсем не нужны (и даже мешают) здесь. Вот такие мои итоги года.