Крупное украинское издательство «Дух и литера» выпустило роман «В паутине безумства», написанный писателем, журналистом и экспертом по современной России Ксенией Кирилловой. Действие романа происходит в конце 60-х – начале 70-х годов. По сюжету, молодой сотрудник ЦРУ Патрик Корн отправляется на опасное задание. Ему предстоит встретиться под вымышленным именем с ведущим советским военным инженером Алексеем Голубовым, за свое несогласие с линией партии заключенным в один из самых страшных видов советских лагерей – спецпсихбольницу закрытого типа при МВД (СПБ) на окраине небольшого уральского поселка, но успевшим передать важные документы на Запад. Для выполнения своей миссии разведчик прибегает к помощи молодой медсестры Ирины, которая давно испытывает угрызения совести по поводу своей работы. Девушка влюбляется в иностранца, даже не догадываясь о том, с кем она в действительности имеет дело…Корреспондент Русского Монитора Виктор Ларионов побеседовал с Ксенией Кирилловой о её новой книге.
– Почему Вы решили написать роман?
– На самом деле идея книги вызревала давно, по крупицам. К примеру, историей советского диссидентства я заинтересовалась, еще живя в России. А вот темой «Холодной войны» и работы ЦРУ в те годы я заинтересовалась уже здесь, в США. Нынешний виток противостояния между странами пробудил интерес к этой теме у многих людей, и я рада, что узнала детали про Адольфа Толкачева, Дмитрия Полякова, Рышарда Куклинского и других, уже живя здесь, то есть без налета российской пропаганды. К слову, американские журналисты гораздо более объективны в оценках подобной темы, чем российские. К примеру, они с легкостью признают, что эти люди оценивались на Родине как предатели, и не скрывают личные недостатки объектов своих исследований. В отличие от российского ТВ, они не стремятся показать мир черно-белым и гораздо более критичны по отношению к собственным спецслужбам. Мне посчастливилось лично познакомиться с ветеранами ЦРУ, и, конечно, было очень интересно узнать их опыт и менталитет.
Но главным импульсом, подтолкнувшим к написанию книги, стало личное знакомство с ее жертвами: советскими диссидентами Яковом Осмоловским из Украины и Виктором Давыдовым из России. Помимо личных разговоров и интервью, Виктор Давыдов написал детальные и пронзительные воспоминания, точно описывающие быт советских психбольниц и мучительное действие нейролептиков. Наверное, именно прочтение этих воспоминаний стало поворотным этапом, когда я решила, что молодому поколению, все чаще ностальгирующему по СССР, непременно нужно узнать эти факты.
— Почему Вы решили написать книгу именно о периоде «Холодной войны»?
– Наверное, потому что осмыслить какой-то период можно уже после его завершения. С одной стороны, «Холодная война» – это уже исторический феномен, на который можно взглянуть со стороны без лишних эмоций. С другой стороны, слишком много вещей, свойственных тому периоду, стали повторяться и в наше время. Это касается и агрессивной политики России вне страны, и усиления репрессий внутри, в том числе тревожных сигналов того, что власть опять пытается использовать психиатрию в борьбе с инакомыслием. Конечно, это не происходит так массово, как в советское время, но в то же время подобные прецеденты уже встречаются и в оккупированном Крыму, и в отдельных российских регионах. Конечно, любые параллели условны, и современная Россия по ряду признаков отличается от позднего СССР, но суть тоталитарной и репрессивной машины похожа во все времена.
– Кто стал прототипами главных героев, и есть ли у героев вообще прототипы, или Ирина и Алексей – это некие собирательные образы?
– Ни у кого из книги нет реальных прототипов, включая и американцев, и советских КГБшников. Все персонажи – это собирательные образы, но отдельные детали этих образов действительно имеют сходство с реальными людьми. Однако важно понимать, что это сходство касается лишь внешних деталей, но не характеров и судеб людей. К примеру, в военном инженере Голубове проглядывают черты самого ценного советского актива в истории американской разведки Адольфа Толкачева, а план эвакуации инженера Голубова отражает реальную операцию ЦРУ по эксфильтрации из СССР бывшего майора КГБ Виктора Шеймова.
К слову, в одном из своих писем в ЦРУ Адольф Толкачев упоминал, что вначале планировал заняться открытым диссидентством и даже подготовил листовки, но вовремя понял, что человека с таким уровнем доступа к государственным секретам, как у него, система уничтожит при малейших признаках «неблагонадежности». История Алексея Голубова – это своего рода «несбывшаяся вероятность» судьбы Толкачева (к слову, не менее трагической). Голубов открыто высказал свои сомнения, и это в сочетании с его должностью оказалось для него роковым.
Патрик Корн – вымышленный персонаж, и мы, наверное, еще долго не узнаем, использовало ли ЦРУ нелегалов для работы в Советском Союзе – до тех пор, пока не будут рассекречены соответствующие документы. Известно, что КГБ выпускал целые инструкции о том, как следует вычислять таких нелегалов, то есть искренне верил, что они существуют. И, конечно, мы знаем, что и СССР, и сегодняшняя Россия используют нелегалов. Что касается именно «литовского» прикрытия главного героя, этот сюжет книги родился от одной фразы, которой со мной поделился знакомый ветеран ЦРУ. Он сказал, что в годы работы в России его язык был так хорош, что его принимали за выходца из стран Балтии, но никак не за американца. Это и послужило основой идеи.
Медсестра Ирина – это тоже абсолютно вымышленный персонаж. Мне важно было прочувствовать трагедию хорошего человека, который становится невольным соучастником системы зла. У меня не было подобного опыта, поскольку в наше время у людей есть больше возможностей проявить бескомпромиссность: бросить работу, уехать из страны. Но Ирина попадает в СПБ по распределению и обязана отработать там минимум три года. Она не может просто взять и уехать из Советского Союза, не имея выездной визы. У Патрика возможности выбора тоже стеснены верностью своей стране и заданием, в важность которого он искренне верит. И все же даже в их ситуации существует возможность оставаться людьми.
– Для того, чтобы написать столь насыщенную деталями книгу, необходимо хорошо разбираться в теме. Откуда такая осведомленность? Какие источники информации Вы использовали в процессе написания?
– Как я уже упоминала, этой книги просто не было бы, если бы не воспоминания, публикации, личные беседы и интервью с советскими диссидентами и бывшими узниками «спецпсихбольниц» Яковым Осмоловским и Виктором Давыдовым. Также очень хотелось бы поблагодарить Президента Ассоциации психиатров Украины, правозащитника и бывшего советского политзаключенного Семена Глузмана за важные советы для этой книги. По крайней мере, после его одобрения у меня появилась надежда, что если роман не вызвал возражений у профессионального психиатра, выступавшего против карательной психиатрии еще в советское время, значит, мне удалось раскрыть эту тему.
Исторический контекст описываемых в романе событий тоже выдержан достоверно: в начале 70-х, на фоне переговоров о разоружении действительно разрабатывалась термоядерная противоракета системы ПРО А-35, технические характеристики которой переданы в книге. Формально информация об этой ракете есть уже даже в Википедии, но, не будучи специалистом, я бы не смогла безошибочно оперировать профессиональными терминами, если бы не помощь украинских военных экспертов. Здесь особенно хочется выделить бывшего замминистра обороны Украины Леонида Полякова, чья помощь в вопросах советской противоракетной обороны оказалась просто неоценимой.
Еще в 2015 году ветеран ЦРУ Чарльз Левен порекомендовал мне документальную книгу Дэвида Хоффмана «The billiondollarspy» («Шпион на миллиард долларов»), которая раскрывает очень много реальных операций работы ЦРУ в период «Холодной войны». Ну и, конечно, личное общение с Чарльзом, равно как и с другими ветеранами: Кристофером Берджерсом, Майклом Сэллерсом, Джоном Сайфером и Полом Гоблом, помимо исторических фактов, открыло для меня главное – взгляд на советскую Россию с другой стороны океана, который я тоже постаралась передать в книге.
Цитаты из «Хроники текущих событий» тоже подлинны – они взяты из опубликованных в Интернете первых выпусков Хроники, а предшествующие им факты отражают реальную историю советского диссидентства, довольно точно описанную книге Людмилы Алексеевой «История инакомыслия в СССР». Даже цитаты из лекции Андропова и меню из Свердловского ресторана 70-х годов – это подлинные документы. Этой лекции Андропова, к слову, нет в Интернете, но мне удалось сфотографировать ее отрывок во время посещения музея в Санкт-Петербурге в 2012 году. Этот музей мне порекомендовал один старый друг-диссидент, которого я с благодарностью вспоминаю до сих пор. Возможно, придирчивый читатель, который жил в то время, сможет найти какие-то небольшие неточности. Но в целом дух эпохи, я надеюсь, передан точно. К слову, литовская легенда про Жильвинаса, используемая в книге, тоже подлинна.
— Повлияли ли на Ваше творчество книги Эдуарда Тополя?
– Я бы так не сказала. Парадоксально, но я сама никогда не была большим любителем шпионских романов. Скорее, на меня повлияла именно документальная литература и личное соприкосновение с «живыми легендами» – людьми, которые на самом деле имели тот опыт, о котором обычно пишут в книгах. Плюс, как журналист, а в последние годы – международный журналист, я сама общаюсь с людьми из стран, в том числе достаточно авторитарных. Я понимаю, что для многих из них решиться на интервью с одной из служб «Радио Свобода» – это уже подвиг, и некоторые из них, к сожалению, вынуждены сообщать какие-то детали анонимно. В этом смысле работа журналистка чем-то похожа на работу разведчика – в той части, что ты чувствуешь ответственность за людей, которые тебе доверяют, и желание не навредить им становится важнее самой значимой статьи. И я сама сталкивалась с тем, что раскрытие правды, появление важной информации в публичном доступе в нужный момент может повлиять на какие-то отдельные судьбы и процессы. Поэтому смыслы – не внешняя форма, а именно глубинные смыслы такой работы, мне кажется, я могу прочувствовать достаточно точно.
– В последнее время эксперты все чаще говорят о том, что т.н. карательная психиатрия в России возрождается. Как Вы считаете – это правда?
– Да, как я уже отмечала, таких примеров становится все больше. Уже в последние годы, работая обозревателем Крымской службы «Радио Свобода», я стала сталкиваться с возрождением этой практики, в первую очередь, в отношении крымских татар. Впрочем, такого рода эпизоды встречались и в других регионах. Вспомним покончившего с собой 18-летнего подростка Влада Колесникова. Этот отважный парнишка выдержал травлю со стороны сверстников и родных, угрозы от полицейских и даже собственного деда, но самой последней каплей для него стало принудительное заключение в психиатрический стационар его лучшего друга Николая Подгорного (Ника, как он его называл). Единственной причиной такого решения родителей, по словам друзей Николая, стали его оппозиционные политические взгляды: Ник вместе с Владом выступал против аннексии Крыма и российской агрессии в Украине. Я общалась с Владом незадолго до его смерти и помню, в каком ужасе он описывал состояние Николая после возвращения из больницы: «синдром отмены» и прочие последствия «лечения». Скорее всего, именно случившееся с Ником подтолкнуло Влада к этому шагу. Карательная психиатрия возрождается и в некоторых других постсоветских странах, к примеру, в Узбекистане.
Затем была целая череда насильственного помещения несовершеннолетних в психиатрические больницы. Шестнадцатилетнего Глеба Астафьева поместили в больницу из-за его пикета в поддержку художника Петра Павленского. Тем временем известный радикальный православный активист Юрий Задоя отправил в психбольницу своего сына Константина. Конечно, нельзя забывать, как в 2016 году в Крыму заместителя председателя Меджлиса крымско-татарского народа Ильми Умерова принудительно поместили на экспертизу в психиатрическую клинику. Затем подобные решения принимались в отношении еще нескольких крымских татар.
И вот буквально на днях, более, чем через год после завершения работы над книгой, Путин подписал указ, позволяющий не только врачам, но и прокурорам подавать иск в суд о принудительной психиатрической госпитализации. То есть книга писалась о прошлом, а оказалась, увы, в чем-то пророческой.
— Почему Вы покинули Россию?
– Наверное, правильнее сказать, «почему я не могу вернуться». В США я оказалась практически случайно, по личным обстоятельствам, и надеялась, что смогу вернуться через несколько лет. Однако мой приезд в Америку совпал с началом российско-украинской войны. Моим главным импульсом было понять, что происходит с российским обществом. Так возникла социальная аналитика: анализ российского менталитета, пропаганды, ожиданий и страхов, на которых играет эта пропаганда, каналов российского влияния за рубежом. Постепенно работа становилась все серьезнее: я начала тесно сотрудничать с украинскими коллегами, мы вскрывали конкретные российские военные преступления в Украине, выявляли связи российских властей с террористами, разоблачали пропагандистскую ложь и анализировали тактики, которые Москва использует, вмешиваясь в дела других стран.
У подобной деятельности неизбежно возникают последствия. Сначала сайт «Новый регион», на котором я публиковала материалы, был признан экстремистским решением самого Верховного суда – к слову, даже не за мои статьи (я стараюсь писать информативно, но аккуратно по форме), а за общую новостную ленту, в которой были упомянуты какие-то украинские военные и добровольческие батальоны. Упомянуты они были безоценочно, но, разумеется, без пометки, что эти организации признаны экстремистскими в России. «Новый регион» на тот момент уже был украинским СМИ, так что вполне естественно, что мы не должны были соблюдать российские правила и клише. По такому принципу они могли бы объявить экстремистским «Вашингтон Пост», который, к слову, тоже не делает ссылки на то, что какие-то организации запрещены в России. Словом, мы посмеялись над этим решением и продолжали работать. Но уже тогда было понятно, что возвращаться в Россию, будучи официально журналистом экстремистского сайта, мягко говоря, рискованно.
Однако на этом дело не закончилось. Весной 2015 года основатель и главный редактор сайта, мой хороший друг Александр Щетинин сообщил мне, что в Москве принято решение обвинить нас в госизмене, если мы вернемся назад. Он получил это предупреждение от надежных источников из компетентных структур Литвы. Разумеется, никакого доступа к секретной информации не было ни у меня, ни у него. Смешно, но в России я даже не работала в госСМИ – только в муниципальных, частных или оппозиционных. Тем не менее, вполне логично, что работа по международным преступлениям Кремля, особенно если ты находишься на территории другой страны, воспринимается нынешними властями именно так.
Затем почти два года назад Александр был найден с пулей в голове в собственной квартире в Киеве. Предсмертной записки, которая могла бы идентифицировать его почерк, не было, а в авторстве отправленного с его компьютера электронного письма многие сомневаются. Полиция заявила, что будет расследовать его гибель как убийство, но никаких результатов пока публично не объявлялось. Интересно, что практически одновременно с первыми сообщениями о его смерти на нескольких довольно крупных пропагандистских сайтах появилась статья, заявляющая, что и другие российские журналисты, поддержавшие Украину, тоже будут убиты. Там перечислено только несколько имен, включая мое. Мы постоянно получаем угрозы от «троллей» и стараемся просто не обращать внимания, но эту статью я все же воспринимаю серьезно. Она появилась слишком быстро, в выходной день, словно была заготовлена заранее. К слову, Александр – не единственный мой друг, погибший при странных обстоятельствах. Не менее странной была смерть журналиста уральской редакции «Нового Региона» Максима Бородина в апреле этого года.
К счастью, журналисты, в отличие от политиков, могут работать на расстоянии. Нам не нужно выводить людей на улицы, встречаться с избирателями и так далее. Важно просто иметь возможность собирать и анализировать информацию, а главное – свободно писать то, что считаешь нужным. В России мне было бы просто невозможно эффективно делать то, что я делаю. А вот столкнуться с проблемами в виде тюрьмы или даже смерти, увы, шансы достаточно высоки.
— Над чем Вы работаете сейчас?
– Помимо обычной журналистской работы я буквально недавно закончила новый роман. Там действие происходит уже в 2016 году, частично в США, а частично – в Черногории. Дело в том, что я подробно работала над расследованием попытки организации переворота в Черногории осенью 2017 года, так что тоже знакома с темой. Но пока сложно загадывать, когда именно эта книга будет издана.