Русский Монитор продолжает серию интервью с представителями российского оппозиционного движения. На этот раз наш корреспондент Виктор Ларионов беседует с Ольгой Курносовой, исполнительным директором ОГФ, организатором питерских «Маршей несогласных», в настоящее время временно находящейся в Украине.
Ольга, как вы пришли в политику?
Это был 1989 год. Только что избрали съезд народных депутатов. Хорошо помню, как Андрей Дмитриевич Сахаров стоит на трибуне. Такой худенький, и как ему мешают говорить. Как его захлопывают. И тогда я поняла, что я не могу больше молчать. Вступила в ЛНФ (Ленинградский народный фронт). А в марте 1990 победила на выборах в Ленсовет, где я стала секретарем комиссии по науке и высшей школе (я же кандидат физико-математических наук, училась в аспирантуре Физико-технического института им. А.Ф.Иоффе). И оказалась в ситуации, когда мне пришлось заниматься не научной работой, а помощью людям.
Начало девяностых — это кризис, повышение тарифов. Рост цен. Научные институты и ВУЗы оказались на грани выживания. Приходилось писать и принимать на сессии законы, чтобы люди просто смогли выжить в это трудное время. Как раз тогда начали появляться первые частные ВУЗы. И для их функционирования было необходимо совершенно новое законодательство. Мы этим тоже занимались.
Меня постоянно избирали в секретариат. Там я отвечала за депутатские запросы. Депутатские запросы принимаются голосованием на сессии и имеют совершенно другой вес, чем обычное депутатское обращение. На запрос чиновники были обязаны отвечать в трехдневный срок. А вы прекрасно понимаете, что есть вопросы, где срочность имеет огромное значение
Что вам больше всего запомнилось из того периода?
Самый яркий эпизод — это, конечно, три дня в августе 1991, когда именно Ленсовет стал штабом по борьбе с путчем и путчистами. Помню утром 19-го, когда я ехала в Мариинский дворец, думала, «как жалко, жизнь только начинается, а уже умирать». Все эти дни я была там, а потом вошла в депутатскую комиссию, которая расследовала роль обкома КПСС в путче. Видела своими глазами работу следственной группы, секретную телетайпограмму из Москвы об организации работы ГКЧП в Питере. Присутствовала на допросах первых лиц обкома Гидаспова, Белова. Видела их страх. Они-то знали, что расстреляли бы нас в случае своей победы, поэтому боялись того же.
В чем заключается главная ошибка тех, кто пришел власти на волне победы над ГКЧП?
Я считаю, что одной из основных ошибок Ельцина была отказ от суда над КПСС. За эту ошибку мы заплатили Путиным и сегодняшней почти диктатурой. Большой проблемой были и внутренние распри внутри демократического движения, как и на общероссийском уровне, так и у нас в Питере. Основные фракции в Петросовете были — «Март», на базе которой потом сформировалась питерское «Яблоко», ЛНФ (Ленинградский народный фронт), которую возглавлял С.Н.Егоров и «Демократическая Россия», многие из ее членов затем вступили в ДВР. Так в декабре 1993 Малый Совет поддержал Верховный Совет, а сессия — Б.Н.Ельцина. И хотя решение сессии фактически отменило решение Малого Совета, т. к. обладало большей юридической силой, Собчак сумел подписать у Ельцина указ о роспуске Петросовета.
А почему роспуск Петросовета — это плохо?
Потому что Петросовет был демократически избранной структурой — единственной, которая тогда стояла на пути Собчака, а точнее бандитов, использовавших его, как ширму. Поэтому за роспуском горсовета в декабре 1993 просматриваются мотивы отнюдь не идеологические, а скорее – коррупционные (как я уже сказала, сессия Петросовета поддержала Бориса Ельцина, а не «путчистов»). И надо сказать, что с мэром города Собчаком (а точнее, с его махинациями) и его первым заместителем Путиным — Петросовет, и ваша покорная слуга боролся последовательно и весьма успешно. Достаточно сказать, что примерно половина распоряжений Собчака отменялось решениями Петросовета. Причем в суде победу также одерживал Петросовет.
И реальная причина, по которой Собчаку и стоявшими за ним так хотелось распустить Совет, заключалась в том, что начиналась большая приватизация, и по закону в каждую из комиссий по приватизации крупных объектов государственной собственности входили депутаты, которые контролировали процесс.
Но этот контроль никому не был нужен — и вот вам результат. Совет распущен в декабре. Следующий законодательный орган с совершенно иным объемом полномочий и гораздо меньшим количеством депутатов избирается лишь осенью следующего года.
И почти год чиновники могут вести приватизацию бесконтрольно. Именно в этот период фамилия Путин стала все чаще звучать в разговорах. И уже тогда мне не раз приходилось сталкиваться с этой мафиозной группировкой, которая с каждым днем прибирала мой родной город к своим рукам. Например, тогда, в начале 90-х была первая попытка мэрии (а фактически бандитов, действующих от ее имени) отъема собственности у Академии наук. Мы догадывались, что за многими подобными махинациями в городе стоит тихий и незаметный заместитель Собчака Владимир Путин, которые направлял на интересующие мафию объекты целые «зондекоманды», состоящие из «бизнесменов», бандитов и ментов, во главе которых стояли его люди. В данном случае рейдерами, осаждавшими Академию наук, руководил небезызвестный повар Путина и будущий интернет-троллевод по совместительству Пригожин. Когда я вспоминаю то время, то меня удивляет, то что я не испытывала страха, хотя отдавала себе отчет, что эта история в стиле «Бандитский Петербург» могла лично для меня очень плохо кончится.
Помню, как зимой 93-го мы встречались вместе с Александром Беляевым, тогдашним председателем Петросовета, с Жоресом Алферовым. Он возглавлял тогда Петербургский научный центр. И был директором Физико-технического института. Он нам рассказал со смехом, как к нему пришли два молодых доктора наук Юрий Ковальчук и Андрей Фурсенко — и предложили ему разделить институт. Оставляйте себе физический, а нам отдайте технический, мы понимаем, как зарабатывать на ноу-хау. Академик посмеялся и выгнал их из кабинета.
Поэтому ничего удивительного в том, что когда Фурсенко стал министром, они отобрали у Алферова уже весь институт. А потом и уже всю собственность у Академии наук. Пригожин тоже прославился на всю страну. Ну, а об империи братьев Ковальчуков мы с вами тоже имеем представление. И подобных историй было немало. Впрочем, эта тема слишком велика для интервью, поэтому я скажу лишь только, что несмотря на угрозы, демонстративное запугивание, когда около моего подъезда дежурила машина с «братками» — тогда мне вместе с председателем Совета Александром Беляевым и главой ЛНЦ Жоресом Алферовым удалось отстоять собственность Академии.
Ну и эта компания, разумеется, не из тех, кто что-то забывает. В 1994 я баллотировалась в депутаты в составе блока «Демократический Петербург», против меня боролся действующий вице-мэр Вячеслав Щербаков. Они сделали все, чтобы не допустить меня в ЗакС. Характерная деталь: Вячеслав Щербаков позже возглавил печально знаменитую фирму СПАК. (Одну из близких Путину коммерческих структур — ту самую, через которую в Израиль шла контрабанда алмазов. Не путать с другой печально известной коммерческой структурой СПАГ, тоже связанной с Путиным. Но стоит обратить внимание на почти идентичные названия).
Позже, когда я уже была членом партии «Демократический выбор России», мне предложили баллотироваться в депутаты Законодательного собрания Питера в их блоке «Согласие» (тогда еще были возможны блоки). Незадолго до начала избирательной кампании меня пригласила на встречу Галина Старовойтова и предложила избираться в составе своего блока «Северная столица». Я сказала, что не готова обмануть ожидания товарищей по ДВР, но мы договорились с ней, что сделаем все, чтобы развести наших кандидатов по округам или сняться ближе к выборам. А потом… Галину Васильевну расстреляли в собственном подъезде. И демократы проиграли те выборы. Это был декабрь 1998. До прихода Путина оставалось два года
Вы уже тогда понимали угрозу для страны, которую представляет собой Путин?
Мало кто может похвастаться столь мощным даром предвидения, чтобы предположить, что Путин когда-нибудь станет у руля России. И разумеется, я об этом не думала, но та наглость, с которой эта группировка действовала в моем родном городе, заставляла задуматься об угрозе, которую они представляют для Питера. Понимание того, что ставки гораздо выше, пришло, когда Путин оказался в Москве на высоких государственных постах. Было ясно, что все криминальные навыки он и его подручные перенесут на всю Россию. Вот тогда мне действительно стало страшно за всю страну. То, что мои опасения сбываются, стало ясно, когда начались взрывы жилых домов, когда стали разгонять независимые СМИ. В 2001 году я тогда стала инициатором и организатором митинга в поддержку НТВ в Петербурге. Тогда собралось более 10 тысяч. Это был крупнейший митинг за предыдущее десятилетие. Собственно, уже тогда было понятно, что это начало конца свободы слова. И месть каналу, который незадолго до этого показал программу «Куклы» с Владимиром Путиным в виде крошки Цахеса. Собственно, «Куклы» были не единственной визиткой того НТВ. Были и «Итоги» с Евгением Киселёвым. И «Свобода слова» с Савиком Шустером.
Мы сейчас даже забыли, что в России было телевидение, которое было интересно смотреть. События вокруг НТВ подтолкнули мне к созданию проекта «Гражданская позиция». Я тогда познакомилась с очень известным питерским художником Кириллом Миллером. Мы делали много ярких акций и перформансов. Например, в день города по Невскому мы прошли с композицией «русская тройка» — в мой мерседес были запряжены трое активистов, а из люка высунулся господин, который их понукал. «Кони» были все в коричневой краске, которая символизировала понятно что. Это были вегетарианские времена, когда мы могли записаться и пройтись в колонне без цензуры. Но, пожалуй, особенно обострились наши отношения с городскими властями во время борьбы за зоопарк на Петроградской стороне. Кирилла просто выкрали бандиты и угрожали расправится с его женой. После этого Кирилл больше полугода не мог заниматься общественными акциями… Но именно благодаря нашей активности со мной захотел познакомиться Гарри Каспаров, когда приехал в Питер в 2005 году. Потом я стала одним из учредителей ОГФ и лидером питерского ОГФ. Собственно, следующие шесть лет прошли вместе с ОГФ в радикальной оппозиции путинскому режиму. Я была организатором всех питерских Маршей несогласных. И многих других заметных городских акций.
Недавно вспоминали историю, как мы впервые заметили за собой «наружку». Это было лето 2006-го. В городе проходил саммит «Большой восьмерки». Никому, кроме коммунистов, митинг не согласовали. Ко мне домой приехали наши активисты из разных городов. Мы решили посмотреть маршрут завтрашней акции. Сели на мою машину и поехали. Поворачивая с улицы Жуковского на улицу Маяковского, мы проехали под кирпич, не заметив его. Смотрим — сзади едет жигуленок. Нас тормозит гаишник, мы ему — а почему вы ничего не делаете с водителем «Жигулей»? Гаишник к тем «Жигулям», потом возвращается и говорит — не нарушайте больше.
Когда вы окончательно превратились в уличного политика?
Пожалуй, окончательно — в 2006 году. Кстати, главное отличие ощущений уличного политика от кабинетного — это адреналин. Ничто не сравниться с «мандражом» перед акцией. Когда ты уже все сделала, но еще не знаешь, сколько народу придёт. А потом ты видишь десятки тысяч, которые скандируют «Путин — лыжи — Магадан» (это моя любимая кричалка середины нулевых, которая в Москву пришла уже на волне Болотных протестов).
Тогда же, летом 2006-го, я познакомилась с Ильей Пономаревым. Правда знакомство было весьма своеобразным. На стадионе имени Кирова открывался социальный форум. На открытие должна была приехать губернатор Матвиенко. Мы с активистами приехали в замечательных оранжевых футболках с надписью: «Банду Смольного под суд!» И как только Матвиенко вышла из автомобиля, мы начали скандировать то, что было написано у нас на груди. И тут выступавший в этот момент Пономарев говорит в микрофон: «Уберите этих провокаторов!» Но самое ценное в этой истории даже не то, что мы очень неплохо взаимодействуем и по сегодняшний день, а то, что сам Пономарев любит рассказывать эту историю. Илья — сильный и честный политик, каких в сегодняшней России мало, к сожалению.
Вы ведь были хорошо знакомы с Борисом Немцовым?
Да. В тот период, когда я была членом бюро движения «Солидарность», мы довольно часто общались с Борисом. Помню, как Немцов приехал в Питер раздавать у метро «Гостиный двор» свои доклады «Путин. Итоги». А перед этим нам должны были привезти грузовичок этих докладов. Но все пошло как обычно. Грузовичок тормознули. Водитель испугался и отдал ментам весь тираж. Звоню Боре. Хорошо, что он успел немного книжек захватить с собой. Народу пришло много. Доклад разлетался как горячие пирожки. Когда мы уже закончили раздавать, он меня так грустно спрашивает — неужели тираж пропал? Не переживай, говорю, конечно я его вытащу. Они пытались просто помешать сегодняшней раздаче. И точно — через пару недель нам тираж отдали. Мы еще год потом раздавали доклады.
В начале октября 2011 в Подмосковье проходил форум «Последняя осень». Поздним вечером, а скорее уже ночью я иду спать и на пороге корпуса встречаю Бориса с девушкой. Он меня спрашивает: «Скажи мне, Курносова! Как это можно — сесть жопой на асфальт – он же грязный?» (Тем летом мы в рамках Стратегии-31 проводили «сидячку» у метро Гостиный двор в Питере). Я говорю — Боря, все просто! Газетку подстилаешь и садишься. Вспомнил ли Боря этот разговор 6 мая 2012? Не знаю…
Расскажите историю про марш 3 марта, он ведь превратился в крупное информационное событие общероссийского масштаба, а матвиенковские «два вагона экстремистов» стали мемом…
Мы с Каспаровым придумали марш. В марте должны были пройти выборы в питерский ЗакС. Мы тогда баллотировались по списку «Яблока». В январе я сказала Гарри, что нам нужна поддержка наших московских коллег. И он мне говорит: «Оля, мы можем помочь только одним способом — организовать Марш несогласных».
Мне идея понравилась, и я сразу предложила дату 3 марта. За неделю до выборов. Оставалось убедить «Яблоко». И тут резко против выступил Максим Резник: нас не допустят на выборы, говорит.
Тогда я предложила Гарри подключить к организации Сергея Гуляева. Он на тот момент был депутатом ЗакСа. Сергею идея понравилась. В результате именно он стал заявителем того марша.
Утром 2 марта в Питер приехали Гарри Каспаров, Михаил Касьянов, Эдуард Лимонов и еще человек пятьдесят активистов. Именно их Валентина Матвиенко назвала «два вагона экстремистов из Москвы». Вечером того же дня мы собрались дома у Гарри. Абсолютно сюрреалистическая картина, когда ты с премьер-министром страны, хоть и бывшим, планируешь несанкционированную акцию. Гарри спрашивает: «Оля! Где же мы соберемся? Ведь место заявленного сбора может быть оцеплено».
Я говорю: «Не волнуйся, активисты в курсе. Мы накапливаемся у ограждений. У гостиницы «Октябрьская». На тот момент у Касьянова еще была ФСБшная охрана. И мы совсем не понимали, что будет, если его попытаются завинтить. Было видно, что Михал Михалыч волнуется. Но старается этого не показывать.
Список «Яблока» так и не был зарегистрирован. Но в результате тот марш стал самым успешным и многочисленным из всех наших акций тех дней. На него пришли и Михаил Амосов, и Наташа Евдокимова. Представьте себе эту картину — маленькая Наташа сидит на плечах Амосова и держит в руках мегафон. Представили? А это и правда было. Так она выступала на том марше.
Марш несогласных в Санкт-Петербурге 3 марта 2007 года стал одной из самых массовых акций протеста в истории путинской России, уступая по количеству участников лишь монетизационным бунтам зимы 2005 года.
Бюджет этого марша был меньше десяти тысяч долларов. Мы выпустили две газеты общим тиражом 200 000 экземпляров и уклеили все метро стикерами. Их было 50 000. Ну и реклама на «Эхо Петербурга» обошлась в копеечку. Зато в метро нас рекламировали бесплатно, предупреждая всех о несанкционированной акции. Пожалуй, это был тот случай, когда про шествие знал весь город. Когда позже мне стало известны бюджеты московских массовых акций, я была поражена, насколько мы эффективнее работали в финансовом отношении.
Разница только в затратах?
Если сравнивать московский и питерский подход к организации акций, то как-то уже в 2012-м у меня состоялся разговор с кем-то из москвичей про сцену. Они мне предложили своих знакомых. Я спросила, готовы ли они поставить сцену с оплатой после митинга. А разве так бывает? — спросили меня. Мы только так и работаем.
Помню 24 декабря 2011 года у нас была хорошая крытая сцена с небольшим обогревом, потому что должны были выступать музыканты группы «Телевизор». Так что по нашим меркам это было дорого. Где-то тысяч восемьдесят (сравните с московскими миллионами).
А денег не было совсем. Мы пустили коробки для сбора денег прямо на митинге
Тысяч сорок собрали.
А остальное…
Ребята ждали неделю, когда я смогу собрать остальные деньги с организаторов. И это перед самым Новым Годом.
Нам кошелек Ольги Романовой и не снился даже.
Очень много надежд возлагалось на протесты 2011 — 2012 годов. Как это происходило в Питере?
Увы не было ни системного видения, ни нормальной подготовки. В итоге ни «Солидарность», ни ОГФ не имели пошагового плана действий, ни тем более, понимания, чего мы хотим в конце. Поэтому все действовали на свой страх и риск. Мы с активистами уже понимали, что будут фальсификации на выборах и что нам придется на это реагировать. И понимали, что акцию надо назначать на первую субботу после выборов. Так и возникло 10 декабря 14.00 площадь Восстания. Уже потом была акция в день голосования 4 декабря. Жесткое задержание, наручники, камера. На следующий день суд, дом, больница, потому что я получила сотрясение мозга при задержании. В больницу мне звонят активисты. Говорят, что боятся «несанкца». Я звоню всем, кого знаю. И в пятницу вечером после больницы еду в Смольный подавать заявку. Такого не бывает. Но такое было. Нам согласовывают митинг меньше чем за сутки до акции. Более того на следующий день мы действительно смогли пройти от площади Восстания до Пионерской площади. Причем даже с флагами и кричалками.
Через неделю после первого митинга 10 декабря состоялся второй, который уже попытались подмять под себя партии. Мы поняли, что на трибуну придется прорываться. К тому же вы помните, что все сходились во мнении, что выборы были фальсифицированы. И наша сплоченная группа — Миша Макаров, Миша Елисеев, Юра Асотов, Игорь Шарапов, Аркадий Орлов — придумали отличный сценарий. Во-первых, мы решили потребовать от избранных депутатов сдачи мандатов, чтобы власти были вынуждены назначить перевыборы. Ну, а если организаторы не дадут выступить, ребята решили просто поднять меня на руки и поставить на сцену.
Как оказалось, требование сдачи мандатов поддержали все пришедшие, кроме самих депутатов. И каждое депутатское выступление сопровождалось мощным скандированием — сдай мандат!
В таких условиях организаторы были вынуждены нехотя дать нам слово. И я озвучила наше требование — сдачи мандатов и назначения досрочных выборов. К сожалению, никто из депутатов мандаты так и не сдал. А из Думы получилось то, что получилось.
Организаторами были «справороссы» и коммунисты, так что им не очень хотелось давать слово представителям радикальной оппозиции.
После этой акции мы создали Гражданский комитет, который и организовывал большинство акций той протестной зимы.
Самое большое шествие было 4 февраля. На улицу вышло больше 30 тысяч — и это в 20 градусный мороз. Это шествие готовили два оргкомитета. Наш и тот, который потом преобразовался в «Демократический Петербург». Разногласий при подготовке хватало. Доходило до курьезов – совершенно глупый и потешный «срач» националистов и ЛГБТшников. В Гражданском комитете было много националистов, а в «Демпетербург» входила ЛГБТ-ассоциация «Выход». Разумеется, среди нас не было гомофобов, но, исходя из соображений практической пользы дела, мы просили не обозначать их специально как ЛГБТшников, а просто как гражданских активистов, что, в общем, было вполне уместно. Но куда там. Дорутину не остановить. И она, думаю, специально выпустила на трибуну Кочеткова в самом начале митинга, да еще так и представила — как лидера ЛГБТ-ассоциации. А тут рядом стоят Николай Бондарик. Ну он и рванул спихивать его с трибуны (бред, конечно). В результате с трибуны спихнули его. И хоть потом все успокоились, но больше всего просмотров набрал именно ролик со сталкиванием с трибуны и со словами про пи@@@сов. С соответствующими комментариями и смешками. Вот таким образом выставляя себя идиотами и маргиналами, мы сами помогаем нашим врагам в Кремле экономить бюджеты на дискредитацию оппозиции.
Кстати, о Боднарике. Говорят, вы дружили?
Пожалуй. Можно и так сказать. Хотя это было в первую очередь политическое взаимодействие. Все проекты, в которых я участвовала с 2006 года в составе ОГФ, были коалиционными. С самыми разными политиками — от Эдуарда Лимонова до Юрия Мухина. Так что Николай был не более экзотичен, чем Юрий Мухин. Собственно, сама концепция создания широкой коалиции для смены режима — это единственная работающая концепция. Главная проблема при этом — заложить хорошие командные правила игры с самого начала. Ну, и конечно формулирование основных целей, которые должны устраивать всех. В нашем случае основной целью были политические свободы и честные выборы
Многие, кстати, критиковали тогда вас за сотрудничество с националистами…
Ну, пусть посмотрят на Майдан. И скажут украинцам, что им надо было гнать националистов с Майдана. Я посмотрю на реакцию.
Как вы оцениваете итоги протестов 2011-2012?
Как отрицательные. Мы не только ничего не добились, но получили ужесточение режима и посадки. На мой взгляд, на то есть несколько причин. В первую очередь не было понимания, как мы собираемся придти к власти, и самое главное, что будем делать, если придем. Лидеры протеста не могут считаться таковыми при отсутствии такого плана. Ну, и готовности идти до конца. Эти два условия необходимы для успеха. Тогда не было ни первого, ни второго. Несмотря на то, что ситуация как раз сложилась вполне благоприятная. Сужу по Питеру. Самый простой пример — это согласование нашего митинга 10 декабря. Это доказательство того, что власть боялась обострения. Решение об этом согласовании принимались в управлении внутренней политики Администрации президента, а выполнял полпред Президента Винниченко. Губернатор Полтавченко лишь подписывал бумажки. Его мнения даже никто не спрашивал.
Что нужно было делать дальше в такой ситуации? Мы должны были поднимать градус. Собирать акции каждые выходные. Звать всех в Москву. Что происходит у нас? Лидеры разъезжаются на новогодние каникулы. Именно тогда в Администрации президента понимают, что революция не состоялась. А все, что было потом — это последствия той новогодней ошибки
При этом история Оккупая была очень полезной. Собственно, это был наш небольшой Майдан. Если говорить о выводах, то самый главный для меня — необходимость баланса между самоуправлением и целью движения. Оккупай был интересным опытом самоуправляющейся деятельности. Но так как отсутствовал какой-либо план действий, не было четко поставленный целей, дорожной карты, как модно сейчас говорить, Оккупай через определенное время умер по естественным причинам.
Как вы относились к идее создания КС оппозиции, и почему вы не баллотировались в него?
Я считаю, что на данном этапе конкуренция внутри оппозиции скорее мешает, чем помогает. Надо создавать открытые площадки, где участвовать могут все активисты. А история с выборами КС породила много открытых и скрытых конфликтов. И его работа оказалась контрпродуктивной. Как вы помните – единственным, чем занимался этот «орган» до своего роспуска, так это сочинением регламента. Поэтому я и не пошла на выборы. Можно сказать, что это был мой успешный прогноз.
Какие настроения царили в среде оппозиционеров после провала протестов, КС оппозиции ит.д.?
Питерский Гражданский комитет просуществовал полтора года. До моего отъезда в Москву в 2013 году. Внутренние противоречия в оппозиции нарастали. Либералы не хотели ходить вместе с националистами, Скаковский боролся с Пивоваровым и наоборот. Националисты дрались с ЛГБТ-активистами. Обычная история. Когда движение идет на спад, усиливаются внутренние противоречия и начинаются бесконечные склоки. Необходимо было переосмысление. Своеобразная работа надо ошибками.
Именно поэтому я и говорю о необходимости формирования плана действий сейчас, до начала подъема. Именно поэтому я и говорю о том, что организационное ядро надо создавать сейчас — и в этом плане мне кажется очень позитивным то, что делает Ходорковский, который создает не разделяющие, а объединяющие оппозицию проекты.
Насколько вообще все эти склоки и выяснения отношений между оппозиционерами мешают?
Они не просто мешают. Они практически являются одной из основных причин наших неудач. Именно поэтому спецслужбы так активно используют слухи, внедряемые в оппозиционную среду.
Я думаю, многие сталкивались с такими слухами. Самые распространенные из них, что Х или Y агент чего-нибудь. Тут уже не суть важно, чего — ФСБ или центра «Э». И / или что Х обокрал свою организацию — ну, или чужую. Такова человеческая природа: чем успешнее ты будешь, тем активнее с тобой будут бороться. Единственное лекарство от этого — реальное дело. Второй способ борьбы с этим — создание команды. И жесткая договоренность о взаимопомощи и солидарности на берегу.
Какова роль условного «Кремля» в раздувании скандалов между оппозиционерами, а какова — самих оппозиционеров?
К сожалению, мы часто сами облегчаем «органам» делать их работу. Провоцировать склоки в среде политических противников всегда было (и является) одной из задач спецслужб. Делается это и через своих агентов, и через так называемых «полезных идиотов». Например, осенью 2011-го, когда в «Солидарности» шли горячие дискуссии по вопросам партстроительства и было много закрытой информации, я особо важные встречи проводила дома. Поздно вечером, скорее, даже ночью самого напряженного дня переговоров меня будит мой близкий друг и помощник Миша Елисеев. Иди посмотри, что тут происходит — он подвел меня к компьютеру. Я вижу запись в ЖЖ одного оппозиционера Рината Бичурина, и с ужасом понимаю, что это изложение переговоров, проходивших у меня дома.
Миша спрашивает — кто у тебя сегодня был дома?
Где сидел? И начинает осматривать квартиру
Минут через пять в диване он находит жучок…
Именно через него и стала известна информация, слитая потом Бичурину. Зачем они так глупо запалили агента — непонятно. Видимо, очень важна была для них эта партийная история. А может, и наши постоянные телефонные разговоры с Немцовым их так взволновали.
Миша потом на учредительной конференции «Парнаса» с Бичуриным поговорил по-мужски. Ну, вы меня поняли.
К сожалению, наши оппозиционеры очень мало думают о безопасности. Этот Бичурин, например, до сих пор в оппотусовке. Хотя мы тогда и исключили его из «Солидарности».
Вспоминается еще один курьезный случай: однажды утром меня разбудил телефонный звонок. Звонил явно нетрезвый человек с сильно выраженным кавказским акцентом. Он назвал меня по имени и начал нести что-то про досуг. Я бросила трубку. Но мне сразу позвонил второй… Что случилось, мне объяснил только третий звонивший. Он мне сказал, что мой мобильный висит в рамочке в газете «Из рук в руки» с предложением услуг интимного характера.
Я сразу позвонила Коле Бондарику и попросила срочно купить газету. Все оказалось именно так, как мне рассказывал позвонивший. В газете было объявление с моим мобильным телефоном. Там еще было сказано, что я предпочитаю кавказцев и африканцев. Тем временем звонки горячих парней продолжались. И вот тут, пожалуй, впервые в жизни, я растерялась. Я позвонила в Фонтанку.ру. Ксюша мне говорит, срочно пиши заявление в полицию. Тут как раз Бондарик привез мне газету, и я побежала в полицию. Правда, заявление приняли только после моего звонка в ГУВД.
Конечно, никто этим делом заниматься не стал. Но прошло время, и я сама узнала, кто был заказчиком этой истории. Некто адвокат Шереметьева.
А что там была за история с черной икрой?
Это был октябрь 2008 года. Я поехала в Астрахань готовить учредительную конференцию «Солидарности», в орггруппу по созданию которой я входила. Собственно к наружке я давно привыкла, и то, что они ходили за мной по пятам в Астрахани, меня ничуть не удивило.
Так что я особенно не волновалась, когда они смотрели, как я на рынке покупаю полукилограммовую банку икры. Обычную советскую синюю — с осетром и резинкой.
И для меня было большой неожиданностью, когда ко мне в купе вломились и стали изымать банку икры, которой я так и не попробовала. А дальше дорога по ночной степи обратно в Астрахань, камера и уголовное дело по статье 175 УК РФ. Потом были следственные действия, пикеты нашистов с сухарями. Попытка моего задержания уже в Петербурге, больница…
Огромное спасибо моему замечательному адвокату Борису Грузду, благодаря работе которого я получила наказание в виде штрафа в пять тысяч рублей. Советский оправдательный приговор, как сказал мне мой сын.
Вы, как и многие оппозиционеры, поддержали Майдан…
Я была одним из организаторов Комитета солидарности с Майданом — вместе с Павлом Шелковым, Андреем Пионтковским, Владимиром Шрейдлером, Андреем Илларионовым, Федором Клименко и другими. Комитет был создан в январе 2014 года, вскоре после моего возвращения из Киева. Я была на Майдане несколько дней в декабре. Для нас было важно показать, что то, что показывают федеральные телеканалы, — это не все россияне. Мы организовали акции поддержки. Самая известная наша акция была в августе — шествие от Пушкинской площади к посольству. Ее не согласовали. Но мы все равно ее провели. Это была акция Памяти погибших в сбитом «Боинге». Тогда было много задержаний, в том числе была задержана я, Ира Калмыкова, Катя Мальдон, Паша Шелков. А Марка Гальперина облили зеленкой.
Каково было отношение к Майдану среди оппозиции до аннексии Крыма?
Безусловно, положительное. Насколько я помню, многие из тех, кто впоследствии поддержал т.н. «Русскую весну», приветствовали Майдан и даже приезжали в Киев и выступали. Причем, и либералы, и левые, и правые. Например, нацдем Владимир Тор, которого я встретила в Киеве в декабре 2013-го, был просто восхищен происходящим и говорил, что этот опыт надо применить в России. А небезызвестный Егор Просвирнин давал интервью Громадскому ТВ, в котором буквально предлагал свои услуги Майдану. Все изменилось с аннексией Крыма.
Почему же потом произошел такой раскол?
Ну, скажем, либеральное крыло радикальной оппозиции целиком поддержало Украину и осудило аннексию Крыма.
А левые?
Что касается левых, то увы — многие из них солидаризовались с Кремлем. Не все конечно, но процентов 80. Что, впрочем, неудивительно: так называемую «Русскую весну» поддержали имперцы разного разлива. Националистические и советские. А российское левое движение, в отличие от современного европейского, очень сильно фашизировано. Яркий пример – нацболы. Хотя и среди нацболов были исключения — например, замечательные Рома Попков и Лена Боровская. А в некоторых случаях банально победило бабло…
Насколько я помню, один из лидеров протестов-2011 Удальцов, ныне политзаключенный, тоже поддержал аннексию Крыма?
Ну в том то и дело, что он сегодня в тюрьме, на него могли просто надавить. Поэтому оставим обсуждение причин до его выхода.
А среди националистов?
Среди националистов, по моему ощущению, весомое большинство все-таки не поддержало ни аннексию Крыма, ни, тем более, войну на Донбассе. Например, насколько я знаю, Александр Поткин, который Белов, за отказ сотрудничать с Кремлем по Донбассу был брошен в тюрьму. Из России был вынужден бежать его брат Владимир Басманов. Дмитрий Демушкин был арестован. Все сколь-нибудь значительные организации – разогнаны. Из удивительного был, пожалуй, только Константин Крылов. На тот момент он был лидером национал-демократов. У него даже была своя партия (НДП). И до аннексии Крыма он представлялся, пожалуй, самым адекватным и европейским из всех российских правых… Интеллектуал. Интересный писатель. Не хотелось бы думать, что его последующий вираж объясняется договоренностью с АП в обмен на регистрацию партии. Но с регистрацией их потом, разумеется кинули…
Если мотивацию части националистов еще можно понять, то почему левые — нацболы, анархисты, — почему они вдруг решили поддержать очевидно империалистическую войну?
Ну, анархисты как раз многие на стороне Украины. А нацболы всегда такие были. Вспомните акции в странах Балтии. Речь все-таки идет не обо всем левом движении, а о специфическом лево-советском.
Как, в итоге, вы оказались в Украине?
https://www.youtube.com/watch?v=yr22Tr_nuf0
Собственно, как раз после августовской посадки нас с Пашей Шелковым предупредили, что на нас собирают «материал». Начались странные звонки по телефону и домой. Я переехала к другу, но после марша мира, на котором у нас была очень бодрая колонна. Полиция пришла уже и к другу.
Пришлось снова переезжать. На второй день полиция пришла и туда. Собственно, в тот день я поняла, что надо не просто уезжать, а уезжать очень быстро. Уехала на следующий день. Сбросив «хвост», купив новую симку по паспорту подруги, вынув батарею из телефона, соблюдая все правила конспирации. Я села на маршрутку в Минск. Там билет без паспорта можно купить. А в Минске купила билет на самолет перед самым вылетом. Так 7 октября 2014 я прилетела в Киев.
Вы говорите о кризисе оппозиции после провала протестов 2011-12. В каком состоянии находится оппозиция сегодня?
Оппозиция начинает оживать. Появляются новые движения, интересные проекты. Например, «Новая оппозиция» или движение «14%». К примеру, в воскресных прогулках оппозиции участвуют уже 97 городов. Но это еще благодаря «Артподготовке» и Вячеславу Мальцеву. Расследования Алексея Навального — тоже очень хороши. Это доказывает, что к успеху приводит координация между оргпроектами и проектами информационными.
Собственно, проекты которые делает Ходорковский, это хороший пример комплексного подхода. Кстати, я в 2006-м организовывала питерский офис «Открытой России «. Мы смогли поработать чуть больше года. Потом власти ликвидировали «Открытку». Отличные были проекты и хорошие люди. Михаил Яструбицкий, Анатолий Ермолин и много-много других.
У «Открытки» не было питерского офиса. И Александр Осовцов предложил мне вместе с Михаилом Амосовым, который тогда был депутатом ЗакСа, его создать. Я руководила обучающим проектом.
Помню, у меня был спор с Осовцовым. Я сказала, что надо набирать разных по идеологии людей, но они должны иметь позицию по делу Ходорковского.
Ты сможешь сделать такой набор? — спросил Осовцов. Конечно, сказала я. У меня получилось.
Вы собираетесь возвращаться в Россию?
Конечно. Хотелось бы как можно быстрее. Я давно уже сформулировала для себя то, какой должна быть массовая демократическая партия. Собственно, партстроительством в такой партии мне было бы интересно заняться. Но это пока еще не завтра. Но к моменту наступления переходного периода мы должны уже иметь четкое понимание того, чего мы хотим добиться, план действий и развитую сеть сторонников.
Беседовал Виктор Ларионов