В российской экономике зреют новые риски, о которых пока говорят не особенно активно. Речь идет о растущей популярности микрокредитов и постоянном росте долговой нагрузки.
Хотя средний размер микрокредитов не кажется большим – всего 9,9 тыс. рублей – этот показатель удвоился за прошлый квартал, а долговая нагрузка выросла с 18% до 24%. То есть россияне, которые прибегают к услугам МФО, тратят четверть своего дохода на обслуживание таких микрозаймов. И обычно у таких людей уже есть банковские кредиты, кредитные карты, причем часто речь идет о том, что они имеют задолженность по таким инструментам, либо же нагрузка слишком велика, и банки уже не кредитуют.
Население набирает кредиты, причем делает это активно, а то, что происходит в банковском секторе, делает ситуацию угрожающей. ЦБ закручивает гайки все сильнее, а банки вынуждены серьезно ограничивать кредитование по рисковым группам заемщиков, в результате чего новые кредиты получить сложнее. Есть еще и психологический момент: банки россиян пугают сильнее, чем МФО. Поэтому займы в МФО под гигантские проценты люди используют для погашения кредитов в банках. Парадокс и глупость? Конечно, но ситуацию это не меняет.
И много у россиян микрозаймов? Достаточно. За квартал выдается более 1 млн новых кредитов, а объем вырос на 24%, достигнув 9,5 млрд рублей. Это только новых. Всего размер кредитного портфеля МФО на 1 октября 2018 г. составляет 148 млрд руб., и за год он вырос на треть. И количество просроченных кредитов составляет 2,7 млн, что почти равняется числу выданных [https://bit.ly/2UbJyxQ].
Фактически, речь идет о том, что по микрозаймам почти никто не платит, но набирают их все больше и больше. И получим мы ситуацию, когда закредитованность россиян станет слишком большой. Разницы между долгами перед МФО или долгами перед банками нет никакой – потребление будет страдать в любом случае, только теперь к этому еще может добавиться «схлопывание» рынка микрозаймов и очередные истории про неадекватных коллекторов. Порядка в этом сегменте стало заметно больше в последние годы, но нам постоянно твердят о возращении в «лихие 90-е», так почему стоит делать исключение для сборщиков долгов?
Перекосы слишком сильные, чтобы они прошли незаметно. Формально у нас растет реальная заработная плата, и, согласно официальной статистике, в годовом исчислении реальные располагаемые доходы выросли на 1,6% в январе-октябре. Правда, если принимать во внимание падение с 2014 г., то реальные доходы рухнули сильнее чем на 10% по сравнению с 2013 г. Растут зарплаты у бюджетников, и это единственный фактор поддержки. При этом порядка трети в составе реальных доходов приходится не на заработную плату, а на другие источники, включая социальные выплаты, доходы от собственности и доходы от предпринимательской деятельности. Не растут доходы. Если бы росли, то оборот розничной торговли не показал бы рост всего на 2,6% за 10 месяцев, что практически равно нулю – показатель увеличился за счет инфляции, а не за счет того, что россияне стали больше покупать. Более того, на сбережения направляется всего 4,2% доходов, это минимум с 2004 г., и в это же время объем кредитов физлицам вырос на 18,7%. Если сейчас потребление не рухнуло, то только за счет падения россиян в долговую яму. Достаточно очередного кризиса с масштабными сокращениями, задержками зарплат и т.п., чтобы ситуация стала критической.
Что у нас делают для того, чтобы этого не произошло? А ничего. Внутренний спрос, как считает, например, Орешкин, поддерживать нет смысла. Судя по происходящему, с этим согласны многие. И правильно, у нас есть бенефициары инфраструктурных строек, есть ручные нефтегазовые гиганты, и, в конце концов, лояльные олигархи из других секторов – вот им и надо помогать. Так что Греф и Набиуллина могут сколько угодно говорить о переходе к сберегательной модели поведения или к потребительской (в зависимости от ситуации мы слышим то или другое), россияне уже давно живут в модели, где целью стоит выживание.
«Пипл хавает» — раз уж вспомнили про 90-е, то и закончить можно древним мемом.