В каждый приезд на Дон я всегда выкраивал пару-тройку дней для поездок по нашим с дедом старым рыбацким местам. И хотя места эти малодоступны (вследствие чего и сохранились практически в том первозданном виде, запечатленном в памяти с детства), каждый год я с сожалением замечал, что они постепенно становились всё мелководней и беднее рыбой.
В этот приезд вырваться в дальние места на полные 2-3 дня уединения возможности не было, поэтому единственное, что мог себе позволить, так это выехать на ранней зорьке в близлежащие у станицы Еланской водоемы и донские протоки. Их в округе было довольно много, да и рыбы в них водилось немало, но ездить на них я не любил: как правило, там всегда многолюдно, а из машин гремит круглосуточный шансон, забивающий лесные звуки и пение птиц. Поэтому я не был в этих местах уже лет 6-7.
В первый день я поехал на озера, которые находились прямо за станицей. Но подъехав к берегу, я не увидел… воды. Часть озера уже давно, видно, высохла, а часть – поросла сплошными зарослями камыша, без единого зеркальца водной глади (фото 1). Последний раз я был здесь лет 6 назад и его глубина была около полутора метров и более; сегодня это было уже практически поле, в центре которого колыхались метелки камыша. Озеро высохло.
Рано утром следующего дня я поехал на речку Еланка. Всегда полноводная, с быстрым течением и приличной глубиной по руслу (до трех метров), в этот раз она встретила меня сжавшаяся до предела, с шириной русла не более 7 метров, а глубиной не более одного…
Там, где еще 6 лет назад текла вода, уже вовсю росли кусты, а обгрызанные бобрами для своих плотин стволы деревьев, которые раньше стояли у самой кромки воды, оказались от нее теперь в 10-15 метрах. Речку было не узнать. Ранее весь день вся ее водная гладь вздымалась от всплесков охотящейся щуки и окуня, от разыгравшихся под солнечными лучами язя и головля. Сейчас в мертвецком спокойствии воды я не увидел ни одного всплеска крупной рыбы, которой в общем-то и развернуться в столь стесненных условиях уже и невозможно.
Вслед за рыбой исчезли и бобры. Пройдя с полкилометра вдоль берега, я не увидел ни одного подточенного бобрами дерева, хотя прежде они встречались мне через каждые 3-4 метра. Не увидел я и ни одной бобровой плотины. И хотя речка пока еще очень красива и пусть не очень крупная, но рыба в ней еще водится, река изменилась до неузнаваемости (ф. 2-4) и явно в худшую сторону.
Наконец, в один из последующих дней решил съездить в заповедную зону, там, где уж наверняка подобного быть бы не должно, т.к. это единственное место на Верхнем Дону, где, кроме бобров и множества иных животных, обитает реликтовая краснокнижная выхухоль.
Этот исчезающий вид в современной России, насчитывавший в 90-е годы около 70 тысяч особей, сегодня имеет популяцию уже не более 25 тысяч. Из которых на всем протяжении Дона обитают только тысяч пять — что буквально сродни песчинке в огромной пустыне. У нас, на Верхнем Дону выхухоль можно встретить только в одном месте – в Еринском урочище, где испокон веку находилось много озер, соединенных меж собой протоками, которые втекали в Дон. Весеннее половодье затапливало всю эту площадь, где нерестилась рыба. Летом стайки молодняка по протокам скатывались в Дон, пополняя его рыбные богатства. Сегодня пересохли не только эти протоки, но и многие озера, находящиеся в цепи этих проток, превратившись в затхлые закрытые водоемы. Малёк рыбы уже не скатится в Дон, а зимой, когда озера промерзнут практически до самого дна – он весь погибнет (фото 5-6).
Наблюдая весь этот кошмар, творящийся с экосистемой Верхнего Дона, воочию видишь на этом примере то, с какой бесчеловечностью и жестокостью советская власть, а ныне власть российская относилась и относится к казакам, к их Родному Краю, их национальной и политической культуре, их среде обитания, которая-то и формировала казачье мировоззрение. И если уничтожение самих казаков, живших на Дону, было для этих варваров не сложным и по историческим меркам довольно быстрым делом, то донская природа сопротивлялась намного дольше. Но, видно, наступил предел и этому сопротивлению.
Маловодье, снижение уровня воды в Дону, его притоках и прибрежных озерах, их пересыхание и исчезновение, снижение популяции рыбы и всего живого, что обитало в этих местах, конечно же, напрямую связанно со строительством Цимлянского гидроузла и последующей варварской эксплуатацией вод Тихого Дона. Еще в 50-е годы многие ученые предупреждали о негативных последствиях этой «великой социалистической стройки», которая принесет финансовый ущерб куда больший, чем доход от построенной ГЭС и сооруженного Волго-Донского канала. Об ущербе экологическом, тысячах искалеченных жизней тогда говорить было небезопасно, но наиболее честные ученые заявляли и об этом, предупреждая, что последствия экологические будут колоссальные.
Постепенно, год за годом, по мере заиливания водохранилища и всё большего стока воды через него в Волго-Донской канал, положение дел с экосистемой Дона ухудшалось из года в год. В советское время это ухудшение компенсировалось ограничением допустимого пропуска судов через Волго-Донской канал и строительством более двух десятков рыбопитомников, где выращивался малек и впоследствии выпускался в Дон. Сегодня этих рыбопитомников уже нет, а пропуск судов через канал вырос практически вдвое, ничем не регулируемый. В результате Цимлянское водохранилище превратилось в обычную клизму, которая всю зиму и весну всасывает в себя донские воды, а с весны и до конца навигации выплевывает ее в канал, до Волги и вниз по течению Дона, проталкивая по ним возросший в десятки раз нефтеналивной речной флот, в котором гонят нефтепродукты к Азовскому и Черному морям для продажи их за рубеж. Началось резкое падение уровня воды на всем Верхнем Дону. Разлива, который бы заполнял всё Придонье с его озерами и протоками не было уже более пяти последних лет, т.к. весной Цимлянское водохранилище, высосанное до предела за предшествующую навигацию, набирает воду для следующей. Вследствие чего полностью стала меняться экосистема Донской земли – всё чаще в одних местах стали появляться солончаки, полностью убивающие всю ранее произраставшую растительность, а в других — уходят на глубину грунтовые воды, превращая некогда зеленеющие придонские леса в выжженную пустыню.
Отсутствие зон нереста и пересохшие протоки, по которым скатывался малек в реку, катастрофически изменило видовое разнообразие донской рыбы. Ценные ее породы, как осетр, стерлядь, белуга, шамайка – практически полностью исчезли; промысловые – чебак, сула, чехонь, тарань, рыбец – многократно сократились. Основной рыбой в Дону стал гибрид, ранее выращиваемый в прудах и в Дону никогда не водившийся. Это – искусственно выведенная популяция карася-карпа-сазана, очень неприхотливая к качеству воды и кормовой базе. В отличие от других рыб, она нереститься может даже в луже, поедая абсолютно всё, даже икру других рыб, – вот этот гибрид сейчас и является основным видом некогда богатой разнорыбицей реки и всех озер Донского Края.
Казалось бы, пора схватиться за голову и предпринять исчерпывающие меры по спасению Великой реки. Но для варваров такого понятия нет в сознании. Для них главное – грабеж, добыча. И ради этого они готовы спалить завоеванные земли до тла. Вместо ограничения судоходства по Волго-Донскому каналу, оно многократно увеличивается. Мало того, в 2014 году Путин заявил о строительстве второй ветки канала – «Волго-Дон-2», по которому слив воды с Дона увеличится втрое, т.к. вторая ветка планируется вдвое больше, чем существующий канал. И если это только пока в планах, то для более успешного проталкивания крупнотоннажных нефтеналивных танкеров по Дону уже сейчас строится еще одно убожество – Богаевский гидроузел, который, так же, как и Цимлянское водохранилище, станет гниющим отстойником, еще больше зарегулирует течение реки, ликвидировав последние нерестовые зоны, превратив Дон в обычную сточную канаву для продавцов за рубеж нефтепродуктов.
Власть варваров на завоеванных землях не бывает иной.
Их цель – только максимально возможное выкачивание добычи из подъяремного населения и с той земли, на которой они живут.
Возвратившись с Дона в Подольск, с удивлением узнал о присланной мне книге — как раз на эту тему — «Цимлянская плотина. Последний аккорд расказачивания на Дону». Выпущена она была в этом году Южным научным центром Российской академии наук. Автор этого издания, профессор, академик РАН – Геннадий Григорьевич Матишов. С большой скорбью он пишет о том, что за прошедшие годы власть советская и власть нынешняя сделали с казачьей землей. Уже не стесняясь в выражениях, он называет экологические последствия уничтожаемого Донского края – последним актом расказачивания, когда ради выгоды варвары безвозвратно уничтожают не только экосистему целого региона, но и саму уникальную среду обитания донских казаков, создавшую неповторимую культуру степного народа.
Эта книга – не только научный анализ катастрофы, не только боль за судьбу родного края, это призыв академического сообщества к власти наконец-то образумиться и принять необходимые меры по спасению донской Земли.
Жаль, что академик и его коллеги, профессора, не понимают, что эта власть варваров не способна услышать этот призыв.
Каждый год положение дел с экосистемой Дона становится всё хуже и хуже. Мало того, что пересохли сотни озер и проток, мало того, меняется состояние почв из-за снижения уровня грунтовых вод, мало того, что нынешние ребятишки уже не смогут увидеть той красоты Донского Края, которой в детстве любовались мы и которая формировала наше мировоззрение, характер, поведение, – сегодня само Цимлянское водохранилище превращается в источник заразы: сверх нормы цветущая вода убивает всё живое в ней, дохлая рыба на берегах уже ни у кого не вызывает ни удивления, ни возмущения – это стало обыденностью.
А ведь подобное положение не только у нас на Дону, оно и на Волге, и в других регионах страны – Эпоха Варваров уничтожает не только моральный облик и достоинство человека, она уничтожает и его среду обитания, стремясь извлечь максимально возможную добычу с захваченной территории.
И пока люди, живущие на этой уничтожаемой варварами земле, не осознают своей личной ответственности за происходящее – ее уничтожение будет продолжаться.
На фото:
1. Вот это поле меж вербами ещё три года назад полем не являлось. Здесь было большое озеро, где при разливе нерестилась донская рыба, а осенью по протокам малёк скатывался в Дон. Это озеро не заливалось весенним разливом уже лет шесть, поэтому высыхая из года в год всё больше и больше, в этом году оно полностью исчезло. Это в 2-х км от станицы Еланской…
2-3. А это одна из красивейших речек Верхнего Дона – Еланка. Протекая по степи, ее русло густо зарощено вековыми вербами, под кронами которых казаки укрывались от палящего солнца во время полевых работ. Сейчас уровень воды в ней упал на 1,5 метра, течение снизилось и она стала заиливаться. Нет в ней сейчас ни крупной рыбы, которая раньше была в изобилии, ни бобров, которые выстраивали свои плотины на ней.
4. Там, где я сейчас сижу с удочкой, была всегда вода. Сегодня это уже устоявшийся берег, заросший кустами и чаконом.
5. А это уже заповедное урочище Еринское, состоящее из целого каскада озер и проток, входящих в Дон – одно из основных зон нереста рыбы на Верхнем Дону. Озера обмелели и вследствие чего заросли так, что практически уже нет чистой глади воды, а протоки все пересохли.
6. Пересохшая протока в Дон. По ней весь малек скатывался осенью в Дон. Теперь он погибнет, т.к. зимой обмелевшие озера промерзнут и рыба задохнется.
7. Вот это – «вода» Цимлянского водохранилища.
8-9. Книга академика Г.Г. Матишова «Цимлянская плотина. Последний аккорд расказачивания на Дону».