С Борей мы учились в одной школе. Можно было бы сказать, что росли в одном дворе, да вот только вместо дворов был сплошной парк: наши родители купили в середине шестидесятых кооперативные квартиры. Район «Лесное» был, пожалуй, лучшим в тогдашнем Ленинграде. Очень похожим на скандинавские города: новые здания соседствовали со старинными усадьбами, вместе с жильем строились сразу школы, библиотеки, поликлиники, магазинчики и кафе. И все это почти что в лесу: деревья не вырубали, сады оставляли как есть. Красивый оказался райончик. Так уж вышло, что все население было совершенно однородным по социальному положению: старшие научные сотрудники разных НИИ, профессура, довольно высокооплачиваемые инженеры военных заводов, капитаны загранплавания и работники торговли. К чему я это рассказываю: мы все были из хороших ПОЛНЫХ семей (кооперативная квартира стоила 10-20 тысяч рублей, матери-одиночки вряд ли бы могли себе такое удовольствие позволить). И среди нас не было детей номенклатуры, ментов, прокурорских, военных, даже артистов: все эти категории получали либо ведомственное жилье, либо номенклатурное. Мы были совершенно особой генерацией советских детей. И мы были РАВНЫМИ, хотя и очень разными. Во дворе не было драк и разборок, «старших» и изгоев, это был райский район. Мы были какими-то удивительно интеллигентными и гуманными детьми.
И вот в этом чудесном месте построили интуристовскую гостиницу «Спутник» (сегодня мы бы назвали ее хостелом, — удобства там были на этажах, номерочки крохотные, вид из окон никакой, так себе отельчик) и огромное общежитие для иностранных слушателей военной академии, где жили многие сотни офицеров из стран Варшавского договора и всяких прочих дружественных стран типа Кубы, Вьетнама, Анголы и Северной Кореи. Вот это и сыграло в судьбе моего героя Бори Иванова роковую роль. Вокруг гостиницы всегда куча специального народа. И у всех — деньги, чеки, шмотки. А у некоторых еще и наркота…
Боря после школы стал рэкетиром. Неправда, что в СССР рэкет появился только в девяностых. А как же контролировать десятки путан, рвущихся каждый вечер в ресторан, где пили тургруппы из Хельсинки и Стокгольма? Кто будет взимать налоги с официантов, продающих каждый вечер сотни бутылок «левой» (то есть не из ресторанного буфета) водки? С кем будут делиться дежурные на этажах, которым путаны платили по червонцу за вход в номер? А швейцары-отставники, берущие по трешке за вход в ресторан, в котором никогда не было свободных мест? Я уж не говорю про фарцовщиков, таксистов-отстойщиков, знающих немного финский и готовых отвезти клиентов в центр, покатать по набережным, свозить в «Березку», а заодно и поменять марки на рубли. И про парикмахерш из салона, стрижка у которых стоила раз в десять дешевле, чем в Финляндии, про ресторанных лабухов, которым кидали по 30 марок за каждую песню из репертуара АББЫ, про уборщиц, которые находили в номерах и деньги, и блоки сигарет, и пурукуми «на чай». Конечно, были в гостинице сотрудники «спецслужбы» милиции, следившие за всем этим безобразием, вербующие агентов-путан и стукачей-фарцовщиков, но разве можно контролировать весь этот четко отлаженный механизм? Да и брать деньги два зачуханных капитана милиции и один майор из райотдела КГБ не решались. Точнее невозможно было брать у проституток да фарцовщиков. Но вот получать с рэкетиров — это было еще туда-сюда. Ну и сливать им в ответку все, что настучали агенты. А еще рэкетиры умели координировать процесс — поддерживать порядок на объекте, гонять залетных, особенно карманников и просто хулиганов, которые откровенно портили статистику: зарегистрированные преступления в отношении иностранцев всегда были скандалом на весь город. А это как минимум лишение премии. А как максимум — перевод с теплой «точки» просто на улицу. А кому захочется часами шляться по Невскому и смотреть, чтобы кто-то не подрезал у фирмачей фотоаппарат? Нужные были люди — эти самые рэкетиры. Всегда. Наверное, я бы никогда не смог стать криманальным репортером, если бы с малолетства не наблюдал бы этот вечный праздник жизни.
Гостиница «Спутник» специально была построена на окраине, подальше от центра. Демократичненькая такая. Для простого финского трудового народа. А основные «бригады» рэкетиров незаметно пасли куда более сладкие объекты в центре. «Асторию», «Москву», «Европейскую», «Октябрьскую». Ну не хватало хулиганов, чтобы перекрыть весь город. Фека бригадирствовал на зоне, теряя авторитет, настоящих буйных было мало. Так что вокруг «Спутника» сформировалась отдельная уникальная инфраструктура. И Боря Иванов очень быстро ее возглавил. Году так в 1982-м под его контролем оказался и мебельный магазин, в котором специально открыли целый зал по «чекам» для доблестных офицеров соседнего дома-общежития. Ну и для тех аборигенов, которые катались в загранкомандировки по работе, а таких в районе было немало. Вот эта самая «валютная секция» и стала основным источником дохода Бориса Иванова. Потому что собирать дань с блядей и холуев в гостинице легко, но надо делить на всю братву. И в конечном счете остается совсем не крутые деньги. А вот провернуть комбинацию с чеками, купить на них шикарный гарнитур, продать его за рубли директору рынка — вот это бизнес! Сразу пару тысяч рублей на двоих с заведующим секцией. И все шито-крыто: покупатель всегда разный, благо кубинцев-вьетнамцев в общаге были неисчерпаемые запасы. Рынков тоже немало, а еще комиссионки, да и тот же гостиничный «менеджмент», всякие начальники таксопарков, картежники, коллекционеры, цеховики, — много было желающих. А гарнитуры и стенки в валютную секцию привозили по мере продажи, то есть каждый день. На магазине Боря и поднялся. И завсекцией тоже. Но речь не о нем, а о Боре. Хотя к этому заведующему инвалютным отделом ленмебельторговского магазина мы еще вернемся. В самом конце.
(В Борином «коллективе» в качестве штатного сутенера совсем недолго протусовался другой наш однокласник — Руслан Коляк. Но его больше привлекала самостоятельная работа. Он вскоре отделился и подался в администраторы кафе «РИМ» на Петроградской. Там подгонял проституток-малолеток клиентам из Тбилиси и Батуми, прилетавшим в Ленинград «отдохнуть». Потом его тоже ждала легендарная судьба. Но сегодня речь не о нем. Сегодня наш герой — Боря Иванов, король Институтского проспекта)
В «Спутнике» система сбора дани была отлажена, как часы. Но преступный мир устроен по-своему. Боря и его бригада слегка заигрались. Главным образом потому, что поголовно подсели на «хмурого». Начались убийства. Хлопнули фарцовщика-центрового по кличке «велосипедист», нелепого долговязого лохматого финна из Токсово. Он работал механиком на велотреке, чинил гоночные велики, а по вечерам окучивал туристов. И зная язык, тусовался в ресторане, слушал разговоры, наблюдал. А утром к нему в мастерскую приезжал опер из районного управления КГБ и велосипедист ему рассказывал оперативную обстановку. Дело в том, что наверху зрела какая-то интрига и контора копала под спецслужбу милиции, специальный отдел, охранявший иностранцев от поползновений. Велосипедист сдал конторе всю схему взаимодействия, особенно важный нюанс был в том, что прикомандированные менты откровенно сливали Боре все планы мероприятий, кто агент, кто крысит, кто на Борю волну гонит. Началась проверка. Менты вычислили велосипедиста и попросили Борю его успокоить. Но Боря был отмороженным, да и герыч сделал свое дело: велосипедиста нашли на гостиничной стоянке с перерезанным горлом прямо в его красивом «Москвиче». Списали на самоубийство, зачем нужны скандалы возле «Интуриста». Но оперов из спецслужбы поперли. А новые сходу накопали какую-то мутную фигню на Борю. Валюта, чеки, кидалово, вот это все…
Брали его при участии «Альфы», с погоней и светошумовыми гранатами. Доставали из иномарки чуть ли не на ходу. Дали десятку. «Спутник» на какое-то время осиротел, но Боб попал на черную зону, наладил канал связи и поднапряг братву. Время было уже стремное. Судье занесли общак, короля надо было срочно выкупать. Сначала Иванова перевели на химию, потом УДО. А тут и 1990 год на дворе: все колосится, цветет, радует глаз. Боря откинулся и сразу к директору гостиницы — ты кто такой, пацанчик? Тот ему, типа я директор. Председатель совета трудового коллектива, выбранный собранием арендаторов. Боря тогда первым, задолго до Масяни произнес коронную фразу: А пошел ты в жопу, директор! У тебя в ресторане лягушачьи лапки есть? Директор судорожно кивнул, подумав, что король хочет отведать французского деликатеса.
Значит так. Быстро взял свои лягушачьи лапки и попиздовал домой. И завтра утром чтобы выправил все бумаги, собрания там разные, хуяния. Директор теперь я. Печать, ключи от сейфа и кабинета оставь. Да, и обойди всех, скажи что я тебя уволил.
Потом Боря позвонил операм и конторскому куратору. И предложил им 10 процентов. Предупредил, что каждый день будет снимать по одному. Согласятся завтра — будет 9. Послезавтра — 8. И так далее. Опера смекнули и согласились сразу. Конторский сказал, что у него нет коммерческих интересов, так как служба не позволяет, но если Борис будет так любезен и возьмет его замом с зарплатой 1500 долларов, плюс 10 процентов, то завтра он подаст рапорт на увольнение, так как пенсия. Сговорились на 1000 и 8 процентов. Далее Боря собрал всех дежурных, официанток, горничных, поварих и всяких кастелянш. Посмотрел внимательно, прищурился и поиграл желваками. «Все кто старше двадцати пяти, быстро сдали свои акции и пошли отсюда вон. Кто сейчас же напишет заявление, тому заплачу по сотке баксов. Кто недоволен, утоплю в Серебке. Ферштейн? Кругом марш!» Тетки ушли. «А кто моложе?» «Те сдают акции и могут остаться. Но составляем график. И каждый день три телки идут со мной в сауну. Платить не буду» Телки заулыбались, обрадовались. Настоящий хозяин пришел, такой в обиду не даст! А гостиница-то совсем захирела, туристов нет, в номерах грязь, сантехника вся гнилая. А ресторан вообще в клоаку превратился.
Крутой был Боря. Вечно небритый, с прической панка, рожа синяя, цепи всякие железные, колючки. Первым делом он купил себе шестистого и харлей. Сам на харлее, а охранник на мерсе сзади. Всех мужиков из гостиницы выкинул. Новых наберем! Издал приказ: моих друзей в гостиницу пускать, селить, кормить и сосать. Счет приносить мне, я разберусь. Друзья никогда на халяву не ели, не пили и не спали. Знали — если Боря предлагает что-то в кредит, то потом заплатишь в десять раз больше. Но веселье началось нешуточное: к Иванову сразу подтянулся Боб Кемеровский, контролировавший в районе героин, Саша Крупица, авторитет, крышующий все хлебокомбинаты города, точнее ВЛАДЕЮЩИЙ всеми поставками муки из Казахстана и всеми поставками всего российским воинским частям в Таджикистан, так как командующий там был у него на подсосе. И Боря занял у него деньжат, которых у Крупы было как махорки у дурика, закрыл нахрен гостиницу и затеял ремонт. Вскоре вместо ресторана появился ночной клуб Релакс. С блекджеком. И остальным.
Изредка проводил там угарные дискотеки с дымом и дыц-дыц. Колеса с зайчиками продавали прямо в баре. Но в остальное время постителей не было. Порция виски стоила 50 баксов. Я спрашивал Иванова — зачем так дорого? Ведь никто не ходит, бедолага Нагиев с женой каждый вечер программы ведут в пустом зале! «Хня, — отвечал Боря. — Пара друзей зайдет за вечер, купят по шоту, телок угостят. Глядишь и на зарплату персоналу наскребем». А нафига нам тут толпы-шмолпы. Только ковры загадят!» У Бори интересная была бизнес-модель, своеобразная. Оборот героина и экстази приносил куда больше. В течение месяца Боря обошел все оборонные НИИ в районе, договорился, что вся обналичка через него, вся аренда складов через него, все кооперативы плятят ему. Некоторые объекты он просто забрал с первого наезда. Некторые не сразу. Но тоже забрал. В Политехническом институте открыл лесопилку и камнедробилку. Лесопилка приносила много. А камнедробилку Боря показывал сомневающимся. «Знаешь, дорогой, какого цвета человек внутри? Думаешь красного? Розового? Нет, ошибаешься. Серого. Как асфальт. Вот когда мы сюда, — Боб показывал пальцем на камнедробилку, — засовываем человека, отсюда, — Боб тыкал в лоток, откуда высыпается щебенка, — вытекает серая такая жижица. А знаешь, почему камнедробилка здесь так поставлена? Потому что люк канализационный сразу под лотком. А знаешь, почему труба водопроводная сюда подведена? Чтобы промывать сразу!» Сомнения развеивались.
Бригада у Бори была тоже необычной. Не деревенские пацанчики на тонированных девятках! Боря был серьезным парнем и ребят набрал серьезных. По две-три ходки. Почти все на хмуром. Беззубые, ободранные торчки с татуированными рожами. Малосимпатичные ребята. И за числом не гнался, не как другие — по тысяче быков набирали. У Бори всегда была сотня. И жили они в туберкулезном диспансере на Тореза, в общежитии персонала. Неподалеку от «Спутника». В центр не ездили. Вообще дальше метро «Площадь мужества» не показывали нос. Но все ларьки, кабаки, шалманчики, все это было под неусыпным контролем. Второго такого бандита в Петербурге не было — Боб никогда не лез за границы района нашего детства и никого не пускал в него. И еще — Боря никогда не таскал с собой наркоту не носил пистолет. За ним ходил специальный носатый малый, с борсеткой подмышкой. Там был заряженные баян и волын. Иванов говорил, — я плачу ему 3 штуки баксов в месяц за риск. Но он не наш, поэтому на грев в случае чего пусть не рассчитывает. Мне всегда было очень жалко этого шыбзика.
На Институтском проспекте был огромный квартал военных НИИ. Какие-то ГИРИКОНДЫ, МЕЗОНЫ, ФТИ и прочие умирающие предприятия, созданные в лучшие годы для того, чтобы пустить энергию лишних людей на создание лишних вещей. Боря облюбовал проходную гигантского института Постоянного тока. Помню, вы в детстве все смеялись над этим названием и гадали — чем там занимаются сотни МНСов и СНСов? (ответ — радиолампами для передатчиков космической связи) Я не знаю, демонстрировал ли Боря директору этого замечательного заведения свою камнедробилку, но институт с радостью отдал Боре в аренду свою центральную проходную. И Боря за пару-тройку меяцев превратил ее в Байкерский клуб «ВЕРВОЛЬФ». Так уж получилось: я был одним из учредителей байкерского движения в Петербурге и даже совладельцем этого клуба. Вместе с Крупой, и Бобом Кемеровским. Мы гоняли по району на своих чопперах, устраивали какие-то безумные вечеринки в Борином клубе, собирали крутых друзей-музыкантов и слушали рок-н-ролл. Это был 1995 год. Клуб был только для своих. И это было прикольно: днем мы были чиновниками или журналистами, дипломатами или адвокатами, предпринимателями или просто студентами, а вечером в косухах и кожаных штанах пили пиво под живую музыку в байкерском клубе. А Боря сидел в своем кабинете и тер терки, решал вопросы, вмазывался и гонял по ноздре первого. В принципе нам не было никакого дела до него. Но часто его гости оставались потом на вечеринки и тусовались с нами. И в том числе заведующий секцией того самого мебельного магазина, доросший с легкой бориной руки до директора всего ленмебельторга. Пиво было исключительно с завода «Балтика». Как-то Боря в коматозе сказал, что «Балтика» принадлежит ему. Я не поверил. Но все-таки спросил у Боллоева, знает ли тот моего одноклассника. Тимур выдавил после мхатовской паузы, что знает. Борис Иванов — наш акционер. Я не знаю, сколько у Бори было процентов акций, но кто-то мне сказал, что шесть или восемь. В середине девяностых это было уже миллионов сто доларов. Ну или чуть меньше.
Потом мы поругались. Уже навсегда. Боря продал мне машину с поддельными дкументами. Точнее с измененным годом выпуска. Я сказал ему — зачем ты меня обманул? Боря на голубом глазу заявил: а ты не спрашивал — настоящий год выпуска или левый. Но все-таки сбросил цену, не кинул. «Кстати, я тебе на сказал. Там есть бонус. В подголовнике водительского кресла тайник. Помещается ТТ. ПМ тоже влезет, но я не советую — ТТ намного лучше, если не чешский». Я хлодно кивнул и больше в клуб «Вервольф» не ходил.
Потом прямо на глазах своего сына из автомата расстреляли Александра Викторовича Крупицу, генерального директора АО «Петрохлебснаб». Моего друга Сашку Крупу. Соучредителя нашего байкер-клуба. Я сразу подумал на Борю. Потом так и оказалось. Один совладелец гостинцы «Спутник» заказал другого. А и Б сидели на трубе. Осталось их двое — Боб-инкассатор и Боб-кемеровский.
Потом был кризис 98-го года, у меня закрылся мой очень успешный телепроект. И мне стало совсем не до тусовок. Надо было создавать все с нуля. Время было трудное. Я тогда смог вернуться на региональное телевидение с новой авторской программой. Уже не про криминал. Девяностые годы закончились. Меня интересовала политология. Бандиты опостылили. Но совсем выйти из своего образа криминального репортера я не мог и самые громкие события ам приходилось освещать все равно. Утром 16 авуста 99-го года я ехал на студию, когда зазвонил мобильник. Дежурный редактор. Шеф, камера с собой? На Кантемировской десять минут назад громкое убийство. Два автоматых рожка, три трупа! Я был неподалеку. В узком проезде стоял борин шестисотый мерседес. Его изрешетили как друшлаг на фабрике. Киллеры стреляли с двух рук. Я снял адресный план, потом крупняки, потом дырки от пуль, окроваленную борину байкерскую косуху. Начальник ОРБ усмехнулся — завалили одноклассничка твоего? Небось не последнего? Это был намек на недавнее покушение на Руслана Коляка. Я потянул его за рукав к бориному мерсу: ствол нашли? Нет? Смотрите! Я оттянул подголовник и из него выпал вороненый ТТ с патроном в патроннике. Навел на него объектив, снял и пошел к своей машине. Мне было больно. Где-то мелькнула на уровне подсознания мысль: а ведь теперь королем Институтского проспекта станет Кемеровский, противный героиновый чувак с вонючим ртом. Да какая мне разница: это же касается только барыг да блядей, загибающихся от героина остатков бориного воинства и унылых старичков-директоров военных институтов. Мы все давно разъехались из нашего райского района. Там живут только пенсионеры, там нет нормальных магазинов и в квартирах-брежневках невозможно жить.
Кемеровский не стал королем. Его взял через некоторое время в Киеве Интерпол. Выписали 10 лет за убийство Иванова. Отпустили по УДО недавно.
А королем стал шибзик. Да какая разница. Нас давно выгнали их этого рая.
Ну и напоследок вы хотели спросить про фамилию бориного друга-мебельщика. Да, этот мебельщик — тот самый мебельщик. Высоко взлетел в свое время. Но вот район у нас оказался какой-то нефартовый для пацанов. Что-видимо не так с экологией. Или энергетику испортили эти самые инженеры постоянного тока…
Дмитрий Запольский