Власти Узбекистана готовят мир к известию о смерти президента Ислама Каримова, слухи о которой ходят еще с понедельника. Утром во вторник Кабмин Узбекистана официально известил о резком ухудшении состояния здоровья президента, находившегося у власти почти 30 лет, а мировые информагентства со ссылкой на сообщение Reuters этим же утром уже без обиняков объявили о его смерти. Смерть Каримова знаменуют уход целой эпохи (76-летний Нурсултан Назарбаев теперь последний из центральноазиатских правителей, которые из руководителей бывших советских республик, стали президентами независимых государств), и содержат целый ряд факторов, угрожающих стабильности и безопасности не только самого Узбекистана, но и всего центральноазиатского региона, а также России и даже Европы. Именно поэтому сегодня эксперты и аналитики так внимательно присматриваются к происходящим в стране событиям.
Русский Монитор попросил известного израильского политического аналитика, специалиста по проблемам Центральной Азии и Северного Кавказа Авраама Шмулевича прокомментировать ситуацию в Узбекистане в связи со смертью Ислама Каримова.
Авраам, насколько велика вероятность серьезного обострения ситуации в Узбекистане в связи со смертью Каримова?
Большинство из нас родились слишком поздно, чтобы присутствовать при смерти товарища Сталина, однако тоталитарные режимы имеют много общих черт: им свойственен культ личности, подковерная борьба кланов, и они крайне уязвимы в момент транзита власти после смерти диктатора (по своей воле они в таких государствах обычно не уходят). Уязвимы в том, смысле, что в силу отсутствия открытой процедуры перехода власти борьба противоборствующих кланов за право посадить своего кандидата на трон может привести к разным эксцессам, вплоть до гражданской войны. Хотя смерть Сталина также ознаменовалась апокалипсическими ожиданиями, однако советская элита? несмотря на все внутренние противоречия, тем не менее была достаточно консолидирована в отношении понимания своего собственного интереса — и как результат, советский режим даже не пошатнулся.
Но вот как будет складываться ситуация в Узбекистане, пока сказать сложно. У этой страны есть и сходства, и различия с Советским Союзом. Узбекистан — это достаточно искусственное образование, которое было создано большевиками из двух совершенно разных частей, ранее входивших в состав Хивинского и Кокандского ханств, которые даже этнически различны. И эти межнациональные противоречия сохранились до сих пор. Но в советский период в республике была «синтезирована» новая властная, коммунистическая элита, представитель которой Ислам Каримов ухитрился мягко переесть из кресла первого секретаря ЦК компартии Узбекской ССР в кресло президента независимого Узбекистана.
Вдумайтесь только! Каримов правит страной с 1987 года. Стоит упомянуть еще один курьезный факт из его политической карьеры. 17 марта 1991 года он проводил у себя в республике референдум о сохранении СССР — почти сто процентов (94%) проголосовали за то, чтобы остаться в составе СССР. Буквально несколько месяцев спустя, после августовского путча, он же проводит референдум о независимости Узбекистана — и те же самые почти сто процентов (98% на этот раз) населения выступили за независимость…
Поэтому, несмотря на то, что представители правящей клики грызутся между собой – уже были сообщения об арестах ряда высокопоставленных деятелей, — и по мнению многих экспертов, обладающих доступом к инсайдерской информации, в Узбекистане идет борьба между несколькими кланами: родня Каримова, Госбезопасность, военные, тяжеловесы из его окружения (то есть то же самое, что было в свое время при Сталине). Но есть и отличия. В частности, в отличие от тогдашнего СССР в Узбекистане гораздо выше градус межнациональной и межконфессиональной напряженности, страна имеет открытые границы с Таджикистаном и Киргизией. И самое главное: в Узбекистане имеется мощная оппозиционная идеология, в лице радикального исламизма. В стране действует Исламское движение Узбекистана, у которого, по экспертным оценкам, несколько тысяч боевиков воюют — в основном в рядах Талибана в Афганистане, который находится через границу с Узбекистаном, а какая-то часть представителей движения воюет в Сирии на стороне ИГ. То есть это весьма серьезная военная сила. Хотя, опять же в отличие от других центральноазиатских государств, у Узбекистана есть более или менее серьезная армия, которая принимала участия в боях на территории соседнего Кыргызстана против тех же исламистов (то есть это не та армия, как, например, у Туркмении, которая разбежится при первых же выстрелах). Она умеет воевать, и костяк ее летного состава, например, составляют славяне или татары, которые остались жить там еще с советских времен. То есть, с одной стороны, у них есть что противопоставить исламистам, с другой, в отличие от СССР, существует мощная и мотивированная военная сила, которая в состоянии бросить вызов режиму. Кроме того, на фактор исламизма, как я уже говорил, накладывается и высокий уровень межнационального напряжения. Подобная гремучая смесь уже взрывалась в 2005 году в Ферганской долине, — но тогда каримовские силовики кровавыми методами смогли подавить восстание в Андижане. Но подобная ситуация легко может повториться, так как проблема никуда не ушла, а скорее стала лишь острее. Поэтому очень многое зависит от того, что возьмет верх у правящей элиты Узбекистана — понимание общекорпоративных интересов, или между ними начнется серьезная борьба за власть, в ходе которой эти интересы перестанут восприниматься как императив — и одна из противоборствующих сторон попробует расширить рамки внутреннего конфликта и обратиться к улице (каким-то национальным, или религиозным движениям), то вероятность неконтролируемой дестабилизации в стране очень возрастет.
Как мы видим, они до си пор тянут с объявлением о смерти «вождя и учителя». Это очень плохой признак. Потому что каждый день такой неопределенности играет на руку оппозиции (то есть исламистам, другой оппозиции в Узбекистане нет) и увеличивает вероятность возникновения стихийных межнациональных столкновений. Опять же, в отличие от сталинского СССР, возможна ситуация, когда на улицы выйдут сотни тысяч человек. И тогда уже не поможет никакая узбекская армия и авиация (во время событий в Андижане узбекские военные вертолеты обстреливали мирных жителей. — Прим. ред.) Поэтому, если правящая элита быстро не консолидируется и не предложит какого-то человека, который займет место Каримова, возможны любые варианты.
Вы говорите об угрозе исламизации Узбекистана, но ведь это тренд, который в той или иной степени мы наблюдаем во всех традиционно исламских странах — в той же Турции..
Коренное отличие ситуации в Узбекистане (да и в других центральноазиатских постсоветских странах) от Турции заключается в колоссальной, почти африканской бедности и огромном имущественном расслоении. Каримовский режим нещадно и цинично эксплуатирует основное население, при этом никакой идеологии в обществе, кроме насаждаемого культа Каримова, нет. Он, разумеется, населением как идеология не воспринимается — в отличие от исламизма. В этих условиях социальному и национальному напряжению просто некуда вырваться и канализироваться, кроме как в Исламе. Кроме того, исламизм популярен и потому, что он предлагает простые решения, в том числе и для межнациональных противоречий, и повторяюсь, чем дальше неопределенность будет продолжаться, тем больше вероятность, что власть в стране попытаются перехватить исламисты.
То, есть фактически альтернативы исламизму в стране нет?
На данном этапе есть — в виде продолжения в каком-то виде и на какое-то время существования каримовского режима. Исламисты тоже представляются вполне вероятной альтернативой, причем чем дальше, тем более вероятной. Приход же к власти сторонников либеральных, западных ценностей не просматривается даже гипотетически.
Даже Ислам с «человеческим» лицом, либеральный исламизм, приверженцем которого является Эрдоган (или являлся до последних событий в Турции), или исламизм в трактовке его нынешнего оппонента Фетуллаха Гюлена, как демократия с учетом исламской традиции. Так вот, подобное поле в Узбекистане руками Каримова и его присных было полностью зачищено – любая оппозиция преследовалась. Противников режима бросали в тюрьмы, убивали или выдавливали за границу. И ведь надо понимать, что у демократов и либералов нет подполья, а у сторонников джихадизма — есть. То есть, в отличие светской оппозиции, исламисты прекрасно могут существовать и в условиях жесткого тоталитарного государства.
Существует такое мнение, что Россия перешла в ту стадию кризиса, когда правящая клика не в состоянии сохранять управляемость страны без консолидирования населения внешней угрозой (в этой связи Путин так охотно ввязывается в войны). Может ли российская элита быть заинтересованной в дестабилизации Узбекистана — или даже его «сириизации»?
Я думаю, что это пока исключено. Все-таки не во всех плохих вещах во вселенной виноват Путин. Я думаю, у Путина и у его окружения достаточно развит инстинкт самосохранения, чтобы они могли понимать: горячая гражданская религиозная война в границах бывшего Советского Союза, когда в самой России находятся миллионы граждан центральноазиатских государств, война, которая, к тому же, может вызвать кризис беженцев, и эти беженцы устремятся уже не в Европу, а внутрь у российских границ, — представляет собой смертельную угрозу самой России.
Как бы мы не относились к Путину, я уверен, что он менее других заинтересован, чтобы кризис в Узбекистане перерос в нечто подобное тому, что сейчас происходит в Сирии. Так как такое развитие событий несет в себе вызов его режиму, самой Российской Федерации, вызов такого масштаба, что они его уже не переживут. Поэтому Путин приложит все усилия, чтобы не допустить такого развития событий, хотя от него здесь зависит не так уж и много. Более того, как мы знаем по тому же Кавказу, усилия Путина подавить исламизм привели к тому что он там с начала нулевых годов лишь многократно усилился и расширил ареал своего распространения. Главная причина развития исламизма на Северном Кавказе — это путинский режим, и если Путин ринется бороться с исламизмом в Узбекистане, то это приведет к аналогичным результатам — исламизм в Центральной Азии многократно усилится. Но еще раз повторяю, что с моей точки зрения Путин не может быть заинтересован в дестабилизации Узбекистана, если только он не сошел окончательно с ума.