Индиец с русским, говорят, похожи. Оба склонны к философствованию. Определённого толка. В самом деле: «Зря прибежал сюда, дурак. Жил бы. — Не было матери, чтобы не пугала своих детей моим именем» — что здесь «Вечный зов», а что «Месть и закон»? И недаром Владимир Путин раскланивается с Нарендрой Моди. Почти как Леонид Брежнев с Индирой Ганди. Но как Россия не только Путин, так и Индия не только Моди. «Кладёт наземь винтовку опасный бандит и правый социалист Мадхо Сингх».
Этого человека давно нет в живых. Но Индия помнит его. Особенно в родных краях. «Славная страна храбрых», — называл великий философ-гандист Винобе Бхаве долину реки Чамбал. Помнить Мадхо Сингха надо бы и в России. Полвека назад советская агитка с опаской очертила бандита-социалиста. До смешного: стройного подтянутого атлета, по-индийски смуглого, описали «кряжистым и краснолицым». Представили образ бандита в меру собственной испорченности…
Чамбал протекает по центру индийского севера. «Махабхарата» возводит её к жертвенной крови, которую пролил раджа Рантидева из Лунной династии. Долина Чамбала на стыке штатов Уттар-Прадеш, Мадхья-Прадеш, Раджастхан.
Это особый геокультурный регион: Чамбал. Каменистые ущелья, малоплодородные земли, непроходимые овраги. «Это другая Индия. Индия пыльных дорог и глинобитных хижин, деревенская, бедная и старомодная, где мало у кого есть велосипед, зато грузы везут на верблюдах и кизяком топят земляные печи. Ружья и лошади, тёмные одежды и грубая брань, жестокость грозных бандитов, презирающих закон. Я ехала в разбойную долину ради захватывающего приключения. Увидеть наконец настоящего человека, персонажа оттуда… На моё счастье, этого не случилось», — десять лет назад описывала свою поездку в Чамбал известная индийская писательница и журналистка, популярный блогер Амбика Гулати.
Чамбальский очаг социального бандитизма сложился ещё в Британской Индии. Край нищеты экономически толкал к разбою — многим было иначе не выжить. Но преобладали иные мотивы. Силовой отпор колониальному чиновничеству и феодализму раджей. Нередко кровная месть. Неписаный, зато традиционный кодекс чести, понятный великому русскому поэту: «Трус, кто сторицей не мстит».
Контргосударственная военная демократия лесов, пещер и схронов. В поиске сути и смысла.
По сей день эти люди именуются: дакойты. Индийская версия индонезийских преманов, папуасских рэсколов, грузинских абрагов, кубинских альсадос, русских разбойников, эфиопских и эритрейских шифта… короче, легион им имя. Не просто криминал — антивластный бунт и альтернативное жизнеустройство.
Британские власти снаряжали экспедиции в Чамбал. Магазинные винтовки и пулемёты против кремнёвых ружей и кинжалов. Соотношение говорило само за себя, но ни одна зачистка не доводилась до конца. Впрочем, прагматичные англичане не претендовали на полное искоренение. Достаточно загнать за красную линию чамбальских оврагов.
Независимость с 1947 году принципиальных перемен не внесла. Чиновники Индийского национального конгресса (ИНК) для дакойтов не лучше колонизаторов и раджей. Всё равно «золочёная сволочь» при ксиве и плётке. Люди, не испорченные потребительской толерантностью и правовым фетишизмом, отвечали, как повелось исстари. Джавахарлал Неру слал против дакойтов лучших оперов собственной секьюрити. Индира Ганди устраивала подобие полицейских «СВО». Слабоват выходил эффект. И не удивительно: «Я не преступник, а бунтарь. Не наживы ищу, а справедливости», — типичные слова на допросе, если кого-то случайно удавалось взять.
Идеализировать не приходится. Жестокость дакойтов бывала чудовищна. Фильм «Месть и закон» снят не на ровном месте. Кошмарный Габбар Сингх, сгусток садистской жестокости, имел прототипа в реале. Подлинный Габбар Сингх Гуджар был страшнее киношного: массовые расправы, изуверские пытки, ритуальные убийства. Именно его, кстати, завалил Хусро Фарамурз Рустамджи — офицер охраны Неру, начальник погранслужбы его дочери.
Агра и Тадж-Махал — это тоже Чамбал. Не так уж далеко деревня Гадхия-Багрена. 20 августа 1936 года пришлось на Джанмаштами — день рождения Кришны. В тот день и в той деревне появился на свет Мадхо Сингх. Имя восходит к понятиям «красивый», «прекрасный», а ещё — «народный». В ознаменование дня рождения.
Часто в бандиты идут от бедности. Не всегда, однако. «Среди дакойтских главарей встречаются выходцы из высших каст и богатых классов» — удивлённо констатируют индийские социологи. Семья Мадхо Сингха не была из высших и богатых, но однозначно из крепких хозяев. Обеспеченность выше среднего. Хватало и на спорт. Мадхо стал первым парнем на деревне по борьбе-стрельбе. Но тянуло к чему-то большему. По-олимпийски: быстрее, выше, сильнее.
Ныне Индия самая населённая страна мира, близится к полутора миллиардам. Тогда было порядка четырёхсот миллионов. Армия, понятно, не призывная. Мадхо Сингх пошёл служить по контракту. Определился в санитары, освоил медицинскую специальность, фармацевтику, боевую подготовку, командные навыки. Зарабатывал как никто в родной деревне. В отпусках держался на распальцовке.
Кое-кому из односельчан это не нравилось. На Мадхо написали ложный донос по краже. Несколько дней его продержали в индийском аналоге «иваси». Разобрались — выпустили. Но из армии уволили, чтоб осадок не оставался.
Дабы не создавать проблем скромному крестьянину-отцу, в 1959 году Мадхо ушёл из родной деревни. Открыл медпункт в соседнем посёлке Бхадаули. Но завистники добрались и туда. Но тут Мадхо решил помочь тайный клиент его клиники. Это бы сильный человек Чамбала —дакойтский атаман Мохар Сингх. Благодарный за медпомощь при ранениях.
На десять лет старше Мадхо, он ушёл в дакойты из-за случайного бытового убийства. Был безукоризненно фактурен: усатый, бритоголовый, всегда при винтовке и патронташе. Умел внушать уважение, доверие, а когда надо и страх. Позиционировался изначально по-робингудовски: помогал крестьянской бедноте, обеспечивал силовую крышу, подчас раздавал награбленное у «законных» грабителей. Взамен требовал беспрекословного повиновения.
Мохар Сингх созвал в Гадхии-Багрене сельский сход-панчаят. Семье Мадхо Сингха выразили почтение и обещали защиту. Однако Мохар не любил половинчатых решений. Он предложил Мадхо присоединиться к бунту за справедливость.
Есть такое выражение: «Это Россия» — ну а тут: «Это Чамбал». От таких предложений не отказываются. В 1960 году 24-летний Мадхо Сингх стал дакойтом в банде Мохара Сингха.
Первым делом он свёл счёты с теми, что натравили на него полицию и нападали на его отца. Три трупа в первый заход, ещё четыре во второй. Всё собственноручно. Со временем Мадхо Сингх говорил (явно преувеличивая), будто убил две сотни. Но к этим семерым отношение было особым. Дальше Мохар не мог нарадоваться на Мадхо: меткий стрелок, подготовленный рукопашник, младший командир, обученный основам тактики, по совместительству санитар… Когда Мадхо Сингх вскоре сказал, что ощущает достаточно сил для создания собственной банды, старший товарищ благословил его.
Популярность дакойтов основывалась на социальной самообороне традиционных общин от государства. Грубо говоря, крестьяне были благодарны за изгнание правительственных сборщиков. Но дакойтский бизнес к этому не сводился. Охрана тех же общин от самих себя, проще говоря — рэкет. Контрабанда. Разбой на трассах. Грабежи в селениях. Похищения за выкуп. Всё это сделалось бытом Мадхо Сингха и его банды, которая численно превысила даже группировку Мохара. Так поднялся ещё один «Робин Гуд Чамбала».
В обвинительном заключении 1972 года документировались свыше двух десятков убийств (сам он насчитал на порядок больше, но не хватало формальных улик) и полтысячи похищений. Отрастил усы под Мохара. Бравировал армейской выправкой, любил носить форму. Хотя бы полицейскую — это, кстати, помогало в рейдах. Если наступало затишье, писал стихи о природе родной долины.
«Сколько ты убил?» — спрашивал журналист Time одного из рядовых дакойтов Мадхо. «Разве знаешь ты, сколько кусков хлеба съел?» — философски отвечал тот.
Индийский философский склад не позволял дакойтам обойтись без мировоззренческой основы, без духовных скреп. Крупные банды обладали идеологией. Мохар Сингх, например, индусский националист-консерватор, фанатичный адепт хиндутвы. Здесь враждебность ИНК очевидна. Социалист Мадхо Сингх поклонялся иному. ИНК не чужд социализму, но государственно-чиновному. Для Мадхо же путеводной звездой служила своего рода индийская эсеровщина.
Грабь награбленное не просто так, а за народ. Замес с полицией не за себя, а за трудящиеся массы. Сбор в ущелье не только бандитский сходняк, но и самоуправляемый совет. В конце концов, Мадхо реально сам управлял. На то и взята винтовка.
Нет, не зря в единственном советском упоминании его назвали правым социалистом. Такие вещи пугали брежневскую пропаганду сильней любого фашизма. Да ещё при подруге Индире, которой в бессмертном анекдоте говорили «спасибо за чай».
Странно, но неизвестно, чтобы кто-то из дакойтов поддерживал либералов и либертарианцев. Между тем, была и такая партия: Сватантра («Свободная»). Предлагавшая для Индии путь «японского чуда». Сейчас основателей Сватантры — чиновника Чакраварти Раджгопалачарию, архитектора Пилу Моди, адвоката Мину Масани, журналиста Синганаллура Раджу — считают провидцами, отвергавшими социализм на пике его мировой популярности. Но не тогда.
Индийский социализм олицетворён тремя славными именами. Народник Рамманохар Лохия, соратник Махатмы Ганди. Профсоюзник Джордж Фернандес, организатор покушения на Индиру Ганди. Джаяпракаш Нараян — великий демократ, Лок Наяк (Народный герой), лидер многомиллионного мирного протеста против Индиры Ганди. Именно он был советской пропаганде особенно ненавистен. Ибо начинал коммунистом.
С начала 1970-х правительство наседало на Чамбал всё более жёсткими полицейскими зачистками. В бою 13 марта 1971 года Мадхо Сингх потерял тринадцать человек. Среди них были ближайшие. Сам Мадхо избежал пули только по редкой фартовости. Банда сумела оторваться от погони, но конец нависал петлёй.
Побоища гроздились по всему региону. Кровавые ручьи грозили перелиться в потоки. Нараян предугадывал в этом скорое чрезвычайное положение и массовые репрессии. Так оно и оказалось в 1975 году (политически расправы под антикриминальными штандартами — типовая методика автократий). Да и вообще, Нараян по-настоящему и глубочайше исповедовал принцип ненасилия. Понимал всю жесть дакойтской проблемы в Чамбале. Но искал мирного решения. Вместе с Винобе Бхаве.
Оба приехали в Чамбал. Разбили палаточный лагерь в Мадхья-Прадеше близ города Гвалиор. Позвали к себе атаманов. Габбар Сингх, конечно, не пришёл бы, а если бы пришёл, то с резнёй. Но откликнулись Мохар Сингх, Техсилдар Сингх, Бишамбер Сингх, другие серьёзные люди. «Я пришёл в славную страну храбрых. Эта земля породила дакойтов. Они благородные люди, но свернули с верного пути, — сказал тогда Бхаве. И многозначительно добавил: — Я думаю, они лучше дакойтов Дели, потому что неискушённые». Философ отметил важное. «Дакойты Дели» — это городские трущобные банды. В своё время об этом различии писал Виктор Гюго: «Браконьер, как контрабандист, недалеко ушел от разбойника. Однако между этой породой людей и отвратительным типом убийцы-горожанина лежит целая пропасть».
Джаяпракаш Нараян предлагал дакойтам добровольно сдаться. Атаманы и бойцы разделяли всенародное уважение к Лок Наяку. Но нуждались в гарантиях. Нараян добивался от правительства: принять явки с повинной, гарантировать от виселиц, сократить сроки заключения, обеспечить семьи, вложиться в реконструкцию хозяйства и социалки Чамбала.
Мадхо Сингх пришёл к Нараяну первым. Он-то и пригласил его в Чамбал. По-своему, с креативом. Притворился рядовым бандитом по имени Рам Сингх. Повёл переговоры как бы от имени Мадхо. Нараян поглядывал на собеседника с чуть заметной улыбкой: Рам, значит? ну, здравствуй, Рам… Условия представились приемлемыми. Мадхо открылся Лок Наяку.
«Наши великие национальные лидеры прошли через тюрьму. Думайте о тюремной камере как об арендованном доме, где не надо платить аренду», — готовил Мадхо Сингх своих бойцов. «Все они как дети», — улыбаясь вздохнул Нараян.
Сдавались дакойты три дня: 14–16 апреля 1972 года. Эти даты с тех пор отмечаются как юбилеи. (Крайний пока раз — в 2022 году…) Церемония прошла в чамбальском городе Джаура. На площадке под портретом Махатмы Ганди. Мадхо Сингх — без усов и формы — положил винтовку, поклонился Джаяпракашу Нараяну и начальнику полиции Кришне Сингху Сикарвару. «Братья, — обратился “краснолицый правый социалист” к десятитысячной толпе. — Я и мои люди грабили вас и убивали. Простите, если можете». Думал ли он так, остаётся вопросом. Может быть — ведь рядом стоял Лок Наяк.
С Мадхо Сингхом сдался 521 дакойт. Даже Мохар Сингх привёл только 150. Из этого можно представить, во что бы обошлась ликвидация. Если бы не Джаяпракаш Нараян. «Главарь индийской реакции», как рекомендовали его соловьёвы советского розлива. Кстати, в единственном сообщении о добровольной явке бандитов, где советскому читателю рассказали про «кряжистого социалиста», не было о Нараяне ни слова. Якобы это Индира Ганди так мудра и пользуется таким всенародным доверием.
Сидеть в «бесплатно арендованной» камере не пришлось. Суд отправил дакойтов на принудсельхозработы. В колонию-поселение, типа. Семьям выплачивались пособия. На нужды Чамбала правительство выделило $170 млн — $1,4 млрд по нынешнему курсу. Лок Наяк выдержал слово во всём.
Вышли в 1980 году. Всего восемь лет, но иная страна. ЧП, репрессии, десятки тысяч политзков, среди них Джаяпракаш Нараян, протесты, поражение ИНК на выборах 1977-го, власть Джанаты — коалиции консерваторов с социалистами. Нараяну предложили президентство. Гуру отказался. Он умер в 1979 году, со своей неизменной улыбкой.
В том же 1980-м Индира вернулась к власти. Но теперь она правила осторожнее. Поначалу, пока противостояние с сикхами не обернулось массовыми расправами и гибелью самой Ганди. Мадхо Сингх даже стал сторонником ИНК. Не то Мохар Сингх: он решительно поддерживал правоционалистическую БДП лично Нарендру Моди. Друзья подчас переругивались, но не то, чтобы всерьёз. Они даже вместе снялись в фильме про дакойтов Chambal Ke Daaku — сыграли сами себя. Третьим с ними был Амджад Хан, звезда «Мести и закона», исполнитель роли исчадия Габбара.
Мадхо Сингх, однако, не стал киноактёром. Стал — фокусником. Из лучших в Индии. Иногда говорили, будто лучшим. Обрёл славу чуть не факира. Включил в свой фокусный бизнес сына Сандева, пятерых ветеранов банды и девушку Шому, дочку дружбана-полицейского. Целое десятилетие караван-сарай Мадхо Сингха с успехом кочевал по городам Чамбала.
Полицейских пускали без билетов: «Они двенадцать лет охотились за мной. Имеют право посмотреть бесплатно». От зрителей отбою не было. Но… Ощущались особенности.
«Мадхо Сингх — тигр Чамбала, величайший фокусник мира!» На представлениях гремела музыка из бандитских фильмов. Когда зрителя просили подняться на сцену, тот шёл очень неохотно — но шёл. Люди побогаче вообще усаживались от сцены подальше. Женщины снимали дорогие украшения. А то ведь можно фокус провернуть: «Вот у тебя ожерелье… И — раз! Вот ты без ожерелья! Поаплодируем!» Кстати, аплодировать положено было только по команде Мадхо. Если фокус почему-то не удавался, никому в голову не приходило даже усмехнуться. Воцарялось молчание. А ещё все знали: надо учитывать, пьян ли сегодня Мадхо. Если пьян, то до какой кондиции. И вести себя сообразно.
Мохар побывал муниципальным депутатом в чамбальском городе Мехгаон. Мадхо так высоко не замахивался (всё же младший товарищ). Но общественная активность оставалась ему не чужда. До конца жизни он страстно прославлял социальный бандитизм Чамбала. Призывал понять и прочувствовать: «Дакойтами не рождаются, ими становятся. Зайдите к ним в дом, убедитесь, как тяжела их жизнь». Нахваливал некоторых дакойтов начала 1980-х. Да-да, Чамбал оставался прежним.
Особенно нравился Мадхо Сингху как ветерану атаман Малхан Сингх («Может, я это, только моложе…»). Когда он сдался в 1982 году, за ним числились 94 эпизода, включая 17 убийств. Ныне 80-летний Малхан Сингх — политик Прогрессивно-социалистической партии имени Рамманохара Лохии.
В своё время Махлана звали «Король дакойтов». Была и «Королева» — по имени Пухлан Деви. Девушка из низшей касты прошла сквозь ад социальных унижений. Под конец её похитили дакойты. Влюблённый атаман приблизил к себе и передал власть над бандой… Это не средневековый эпос, не киномелодрама, а реал индийских 1970-х.
Пухлан Деви целенаправленно расправлялась с представителями высших каст. Убивала собственноручно. Чамбальские массы поклонялись «Робин Гуду в сари». В 1981 году сдалась, как некогда Мадхо Сингх. Через тринадцать лет вышла из тюрьмы — и сходу в парламент, от демосоциалистической партии. Была очень популярна в электоральных низах. В 2001 году её застрелил выходец из высокой касты.
Мадхо Сингх не увидел гибели Пухлан Деви. Он умер в августе 1991-го. За десять дней до своего 55-летия и эпопеи ГКЧП. «Будут меня помнить, как Тадж-Махал», — фраза из его наследия. Наверное, так и есть.
Мохар Сингх пережил младшего товарища почти на тридцать лет — он ушёл из жизни в 2020-м. «Когда я говорю, все замолкают», — знаковая фраза осталась и от него.
Индийская полиция давно отчиталась об окончательной зачистке Чамбала: «Кто не сдался, уничтожен». Последняя крупная банда ликвидирована в 2007 году — главарь Джагдживан Парихар погиб с оружием в руках (подобно реальному Габбару Сингху). Но их тут же заместил криминалитет новой формации: песчаная мафия. Гангстеры на внедорожниках и тракторах контролируют вывоз строительного сырья. Если что, давят насмерть. Ни идей, ни романтики, всё на одном бабле. Полицейские асы порой печалятся: дакойты из оврагов, люди земной глуби, типа Мохара и Мадхо, были лучше. Понятия имели, смотрелись эстетично. Теперь же рулят «дакойты из Дели», «отвратительный тип убийцы-горожанина». С тягой к ресторанному комфорту.
…«У нас общие ценности традиционные, хочу подчеркнуть», — сказал на днях Путин по поводу своего вась-вась с Си и Моди. Что ж — не только у них. «Из-за острова на стрежень», «Ко мне в Тамбов», «За кирпичным заводом бараки» — неизбывные кошмары путинского фюрертагунга. Хотя российское бандповстанчество ещё не контролирует регионов, как в гандийской Индии. Моди-то знает, где остановиться. Те же дакойты тоже поучаствовали в прочерчивании красных линий.
В трудный час нации приходит Джаяпракаш Нараян. Но сейчас его не видно ни в Индии, ни в России. А вот Мадхо Сингх найдётся всегда и везде.
Никита Требейко