За два года российской оккупации в Крыму сложилась масштабная и комплексная система политических преследований, говорят украинские правозащитники.

Об особенностях этой системы в интервью Свободе рассказала руководитель Крымской правозащитной группы Ольга Скрыпник.

«Если говорить с точки зрения системы, которую внедрила туда Российская Федерация, то она уже относительно стабильна. Речь идет о том, что за эти два года сложилась четкая, комплексная и масштабная система политических преследований. По сути, мы говорим о системе нарушения прав человека в отношении огромной категории людей. Причем этнический компонент здесь не имеет значения — имеет значение та или иная точка зрения, отражающая несогласие с официальной позицией Кремля в отношении Крыма », — говорит Ольга Скрыпник.

Показательные политические процессы

Один из главных инструментов политических репрессий — уголовное преследование. Здесь Ольга Скрыпник выделяет ряд наиболее крупных и резонансных политических дел: дело Сенцова-Кольченко, дело Костенко и дело «26 февраля».

«В деле Сенцова-Кольченко все имело однозначно политическую окраску. Даже если говорить о том, что эти люди совершили какой-то поджог дверей, то это даже по законодательству России хулиганство, но никак не терроризм. Естественно, всё следствие, в ходе которого применялись пытки и другие формы насилия, строилось на том, чтобы придать этому делу политический контекст и применить террористические статьи. Как результат — 20 лет для Сенцова, 10 лет для Кольченко, и по 7 лет получили другие фигуранты, которые пошли на сделку», — рассказывает правозащитник.

Аналогичная политическое дело — дело Александра Костенко, которого также этапировали из Крыма в Российскую Федерацию.​​

«Если прочитать обвинительную речь прокурора Крыма Натальи Поклонской, то даже она там четко говорит, что имеет целью всего лишь политический аспект. Она говорит, что дело Костенко — это некое судилище над «фашистской идеологией». То есть прокурор говорит о том, что цель суда — не совершит правосудие, а наказать какую-то идею.

Более того, все дело Костенко строится на так называемых потерпевших на Майдане «беркутовцах». Крымское подразделение «Беркута» практически в полном составе вернулась в Крым, перешло на сторону Российской Федерации, а теперь на их показаниях строятся дела против любых украинских активистов. Сейчас, например, в деле Костенко появился Андрей Коломиец — это житель Киевской области, который был задержан на территории России, вывезен в Крым и сейчас также обвиняется в попытке убийства двух «беркутовцев» на Майдане в феврале 2014 года.

Здесь можно говорить о полный абсурд с точки зрения уголовного права: выходит, Россия применяет свое законодательство к гражданам Украины и в отношении событий, которые происходили на территории Украины », — подчеркивает правозащитник.

Наконец, еще один «политический кейс» — это дело о событиях 26 февраля 2014 года, когда под крымским парламентом проходили митинги сторонников и противников отделения Крыма. Участников митинга, которые выступали против отделения Крыма, российские власти сейчас обвиняют в массовых беспорядках. Под стражей в рамках этого дела пять человек.

Российский опыт — на крымскую почву

Чтобы истребить в Крыму любую оппозицию, российские власти активно используют антитеррористическое и антиэкстремистское законодательство России, введенное на полуострове после аннексии, говорит Ольга Скрыпник:

«Российский опыт за последние 10 лет показывает, что, к сожалению, далеко не всегда эти антитеррористические, антиэкстремистские статьи используются для борьбы с тем же терроризмом. Очень часто это борьба с религиозными группами или оппозиционными проявлениями. То же самое сейчас наблюдается в Крыму».

​​Особое внимание Ольга Скрыпник обращает на то, что именно в связи с российско-украинским конфликтом в Уголовный кодекс РФ ввели статью 280.1 — публичные призывы к нарушению территориальной целостности России. Сейчас эта статья активно используется для преследования недовольных в Крыму.

«В Крыму есть уже несколько подобных уголовных дел — например, в отношении журналистов, в отношении народного депутата Украины Рефата Чубарова. Более того, по этой статье в самой России преследуют людей, не согласных с действиями России в Крыму. Этих людей также преследуют в рамках этого уголовного статьи, где наказание достаточно серьезное — до 5 лет лишения свободы », — отмечает она.

Уничтожение украинской церкви и школы

По словам Ольги Скрыпник, под ударом оккупационных властей оказались украинские культурные и образовательные учреждения, а также Украинская православная церковь Киевского патриархата — их стараются просто уничтожить:​​

«Сегодня нам известно как минимум о четырех храмах, которые были незаконно отобраны в Украинской церкви. Сейчас наблюдается попытка забрать главное помещение в Крыму — Кафедральный собор в Симферополе, за него сейчас ведет борьбу архиепископ Климент. Кроме того, против Киевского патриархата используются различные экономические механизмы давления: например, завышение арендной платы. Ранее патриархат пользовался арендой бесплатно, а теперь эта цена — около 90 тысяч рублей в месяц. Это невозможна сумма для церкви, чтобы оплачивать аренду своих помещений », — объясняет правозащитник.

Преследование претерпит и украинская культура. Шесть из семи украинских школ оккупационные власти уже позакрывали. Кафедры украинского языка или реформируются, либо включаются в состав других кафедр, а учреждения украинской Академии наук перешли под российскую юрисдикцию.

«Любой человек, который проявляет свои проукраинские симпатии, может стать жертвой преступления»

Один из важнейших факторов, определяющих атмосферу сегодняшнего Крыма, — это чрезвычайно высокий уровень использования «языка вражды», говорит Ольга Скрыпник:

«Язык вражды используется не только на бытовом уровне среди сторонников так называемого» русского мира «. Язык вражды активно публично используется представителями власти — Аксеновым, Поклонской, Константиновым. Практически все их публичные высказывания содержат риторику ненависти в отношении либо к Украине как государству, либо к руководству Украины, или по отношению к самим украинцем (хунта, бандеровцы, фашисты, кровавые убийцы и т.д.). Этот язык вражды создает довольно высокий уровень нетерпимости к любым проявлениям украинской идентичности. Например, есть случаи агрессивного поведения на улице, только увидев украинскую символику — например, украинская ленточка, желто-голубой браслет на руке и т.д. То есть это серьезная угроза даже на бытовом уровне: любой человек, который проявляет свои проукраинские симпатии, может стать жертвой преступления на почве ненависти», — рассказывает правозащитник.

​​Ольга Скрыпник подчеркивает, что под угрозой находятся все люди с открытой проукраинской позицией — причем это даже не должна быть политическая позиция.

«Не всегда дело в том, что человек выступает за территориальную целостность Украины и не соглашается с оккупацией Крыма. Это могут быть просто поклонники украинской культуры. Например, был случай 9 марта 2015 года — люди вышли к памятнику Тарасу Шевченко в день его рождения, чтобы почтить память поэта. Их задержали, приговорили им сначала 40 часов общественных работ, а позже их наказания были заменены на 10 тысяч рублей штрафа», — говорит она.

Террор: похищения и убийства

Пожалуй, наиболее трагическая страница репрессий в Крыму — серия похищений украинских и крымскотатарских активистов. Некоторых из них позже нашли мертвыми, кто остается пропавший без вести, кому посчастливилось оказаться на свободе.

Как говорит Ольга Скрыпник, похищения начались еще в марте 2014 года во время военной операции России по аннексии Крыма. По данным правозащитников, тогда было похищено около 20 человек:

«Часть этих людей в начале марта удерживались на Чонгаре (это пункт выезда из Крыма), там стояли бывшие сотрудники» Беркута «, а также российские военнослужащие. Людей держали в плену, пытали. 20 марта их обменяли, отпустили на волю, и более в Крыму они не появлялись. Есть несколько украинских активистов (Ващук, Бондарец, Черныш), которые также исчезли в начале марта, и до сих пор их не нашли», — говорит Ольга Скрыпник.

Новая волна политических похищений началась после завершения аннексии — в мае 2014-го.

​​«Наиболее известная и трагическое событие — это похищение 3 мая Ришата Аметова. Позже его нашли мертвым со следами жестоких пыток. Его дело приостановили по формальной причине — якобы невозможно найти подозреваемых лиц. Это при том, что существует видеозапись его похищения — в машину его сажают представители так называемой «крымской самообороны». Лица эти установлены, однако в деле они проходят как свидетели», — рассказывает правозащитник.

Еще двое крымскотатарского активистов, украденные в мае, и двое в сентябре — они остаются без вести пропавшими. Расследовании этих дел остаются безрезультатными. При этом есть сведения, что похищения также совершались крымской «самообороной».

«В последние несколько месяцев были зафиксированы случаи новых исчезновений крымских татар. Мы не может точно утверждать, что они пропали именно по политическим причинам, потому что свою общественную позицию они никак не проявляли. Но даже в случаях неполитических исчезновений следствие ведется неэффективно, потому что доминирующая версия следствия — та, что люди якобы добровольно уходят в ИГИЛ. И это повод, чтобы не проводить расследование.

Кроме того, недавно была большая волна обысков и задержаний в домах мусульман. И это также усиливает нетерпимость к мусульманам, создает ложные подозрения, что они якобы связанные с терроризмом. Это то, что позволяет следствию  неэффективно проводит расследование по делу исчезнувших крымских татар и представителей мусульманской общины», — констатирует Ольга Скрыпник.

«Под угрозой само существование и развитие крымскотатарского народа»

Ольга Скрыпник подчеркивает, что деятельность общественных объединений, которые нелояльны к России, очень затруднена. Многие из них не проходят процедуру регистрации по российскому законодательству:

​​«Многие средства массовой информации в Крыму не могли пройти перерегистрацию — например, крымскотатарский канал АТР, вынужденный выехать на материковую Украину. Другие организации выбирают существование без юридического статуса. Например, в апреле 2015 года был создан Украинский культурный центр, активисты которого уже не раз испытывали преследования за использование украинской символики или организацию каких-то мероприятий. Большинство украинских культурных мероприятий запрещено проводить в связи с так называемым чрезвычайным положением, так как в Крыму существуют проблемы с электричеством. Это служит основанием для запрета мирных собраний», — говорит она.

Что касается крымскотатарского общественных организаций, то часть из них смогли зарегистрироваться согласно российскому законодательству — им дают работать, потому что они, вынуждена добровольно, проявляют лояльность к Москве, отмечает Ольга Скрыпник. Однако самый главный представительный орган крымских татар оказался под угрозой уничтожения.

«Принципиальное вопрос — существование Меджлиса крымскотатарского народа. Вот здесь сейчас существует серьезная угроза, поскольку 15 февраля Поклонская обратилась в суд с требованием признать Меджлиса крымскотатарского народа экстремистской организацией. Если это произойдет, то членам Меджлиса может грозить уголовное преследование вплоть до лишения свободы. И это будет серьезным риском и вообще угрозой существованию Меджлиса. А Меджлис — это не просто общественное объединение, это представительный орган малого народа, коренного народа. То есть, под угрозой само существование и развитие крымскотатарского народа », — считает правозащитник.

 Журналисты и правозащитники — «в подполье»

Независимая пресса в Крыму фактически была вынуждена уйти в «подполье».

​​«Некоторые независимые СМИ остались, но часть журналистов работают непублично. Работа журналистов крайне затруднена, так как существует реальная угроза преследования в порядке статьи 281 Уголовного кодекса РФ (призывы к нарушению территориальной целостности. — РС). Поэтому они там присутствуют, но большинство перешла, по сути, на подпольную работу. Открытых украинских каналов или спецкоров там практически нет», — говорит Ольга Скрыпник.

Правозащитники также вынуждены действовать в очень тяжелых условиях.

«Все организации, которые были при Украине, выехали из Крыма и продолжают свою деятельность с материковой части Украины. В том числе в нашу группу входят такие организации. Мы продолжаем свою деятельность в Крыму, но часть наших действий остается непубличной », — говорит она.

Крым под угрозой усиления репрессий

Ольга Скрыпник считает, что сегодня существует реальная угроза того, что репрессии в Крыму приобретут еще больший размах.

«Сейчас мы видим конкретные риски. Во-первых, это продолжение дела Костенко. Всего по этому делу проходят 49 якобы пострадавших «беркутовцев». То есть, потенциально обвиняемых может быть очень много.

Во-вторых, это волна преследований в отношении мусульман, которая пошла 11-12 февраля. Как минимум четверо мусульман до сих пор остаются под арестом — их задержали в рамках так называемой антитеррористической операции. Однозначно, что в отношении этой категории граждан репрессии также могут быть усилены », — говорит она.

Кроме того, Ольга Скрыпник не исключает увеличения масштабов репрессий в связи с международными событиями — докладом миссии Совета Европы по Крыму, жесткими заявлениями  Европарламента и др.

«Желание России замалчивать нарушения прав человека в связи с довольно тяжелым политическим положением может привести к тому, что к людям будут применяться более жесткие формы репрессий, лишь бы информация не попала за пределы Крыма и России», — считает правозащитник.

Оригинал материала был опубликован на белорусском языке на сайте белорусской службы «Радио Свобода». Публикуется с разрешения правообладателя.

Перевод на русский осуществлен редакцией Русского Монитора.