К действиям, на фоне которых меркнет любой перфоманс, которые вызывают больший ужас у смотрящих со стороны, извне, чем любая мистификация. «Мои бумаги вы уничтожите, сор выметете, бабочка ночью улетит в выбитое окно, — так что ничего не останется от меня в этих четырех стенах, уже сейчас готовых завалиться», — строки из «Приглашения на казнь» Владимира Набокова. «В Санкт-Петербурге разрушают дом-музей Набокова, чтобы переделать в музыкальную школу. Дом, где родился писатель, закрыт для посещения. Внутри отбивают лепнину и деревянные украшения, а экспонаты накрыли пленкой», — сообщения российских СМИ сейчас.
В эти дни исполняется 120 лет со дня рождения писателя. Нет смысла препарировать до деталей его биографию. Как минимум дважды эмиграция. Побег от скандирующей в марше толпы. От системы, уничтожающей свободу и личность. Сначала – от диктатуры пролетариата в России. Потом – от фашизма в Германии. Обретение Родины в США. Бескомпромиссное отношение к прошлому и нежелание прощать преступления. «Нет, никогда. Так же как и в Россию, я никогда не вернусь», — отвечает Набоков в 1966 году на вопрос журналиста Дитера Циммера, не собирается ли он когда-нибудь посетить Германию. И объясняет: «Пока я жив, могут быть живы и те бестии, которые пытали и убивали беззащитных и невинных. Откуда мне знать, какая бездна зияет в прошлом моего современника — добродушного незнакомца, чью руку я могу случайно пожать?». Он не может представить себе русское правительство, которому его книги пришлись бы по вкусу. Он не принадлежит России, он – писатель мировой культуры.
С ним рядом почти везде и всегда, за исключением кратких расставаний и романа с другой, – великая женщина, выбравшая себе судьбу спутницы писателя, его жена, Вера Евсеевна. Кем бы он был без нее? «Как мне объяснить тебе, мое счастье, мое золотое, изумительное счастье, насколько я весь твой – со всеми моими воспоминаниями, стихами, порывами, внутренними вихрями? Объяснить – что слова не могу написать без того что бы нe слышать, как произносишь ты его – и мелочи прожитой не могу вспомнить без сожаленья – такого острого! – что вот мы не вместе прожили ее – будь она самое, самое личное, непередаваемое – а не то просто закат какой-нибудь, на повороте дороги, – понимаешь-ли, мое счастье?» — каждое письмо Набокова своей Вере полно любви и нежности.
Одна из центральных тем книг Набокова – ценность личности и индивидуальности, права быть собой и не таким, как все. Право на свой таинственный внутренний мир, на его иррациональность и самобытность. В этом мире — сложные, сильные эмоции, глубокие переживания. Это очень тяжело – быть другим в мире людей, нетерпящих непохожесть. Иметь тайну, непостижимую для окружающих. Ценить личную свободу превыше всего. Внешний же мир, окружение – не прощает инаковости. Оно вваливается в эту внутреннюю жизнь, как семья Марфиньки в камеру Цинцинната. Коллектив – сообщество похожих, он сплочен, един, видит в этом свою силу и спасение. Ему не нужны одиночки. Он тормошит, дергает, хочет поставить на службу, встроить в себя и поглотить, перекроить по своей мерке, вылечить эту непонятную, а потому – вредную и пугающую потусторонность. «Вы совершаете с нами увеселительную поездку. Завтра по указанному маршруту — посмотрите у себя на билете — мы все возвращаемся в Берлин. Речи не может быть о том, чтобы кто-либо из нас — в данном случае вы — отказался продолжать совместный путь», — представитель коллектива всегда непреклонен. А всякий инородный объект в силу своей гносеологической гнусности будет либо изгнан, либо уничтожен, либо добровольно выпадет из игры.
Оригинал: телеграм-канал «Невзлин»
https://t.me/nevzlin/281