От «merci» — до пресс-папье.
У Чехова есть рассказ — «Размазня». Там хозяин демонстративно и нагло обсчитывает гувернантку, вычитая деньги из жалованья за различные «провинности». И она его благодарит.
«Ну-с, договорились мы с вами по тридцати рублей в месяц…» — «По сорока…» — «Нет, по тридцати, у меня записано.. Под новый год вы разбили чашку с блюдечком. Долой два рубля. Потом, по вашему недосмотру Коля полез на дерево и порвал себе сюртучок… Долой десять. Десятого января вы взяли у меня десять рублей..» — «Я не брала». — «Но у меня записано! Из сорока одного вычесть двадцать семь — останется четырнадцать… Вот вам ваши деньги, милейшая. Получите-с!» — И я отдал ей одиннадцать рублей.
«Merci, — прошептала она». — «За что же merci? Но ведь я же вас обобрал, чёрт возьми, ограбил! Ведь я украл у вас! За что же merci? Разве можно быть такой кислятиной? Отчего вы не протестуете? Разве можно быть такой размазнёй? — Она кисло улыбнулась, и я прочёл на её лице: «Можно!»
Великий Чехов о «великом русском народе».
Портрет родины-матери. У неё вынимают сотни тысяч пенсионных денег из кармана, а она говорит «merci» и голосует за Путина. Ей тычут в нос системной коррупцией, — а она «кисло улыбается», потому что «в других местах ей и вовсе ничего не платили».
Тема терпения и в другом рассказе — «Драма». Вы его, конечно, помните по фильму с Фаиной Раневской.
«Мурашкина опять стала пухнуть… Дико осматриваясь, Павел Васильевич приподнялся, дико вскрикнул грудным, неестественным голосом, схватил со стола тяжёлое пресс-папье и, не помня себя, со всего размаху ударил им по голове Мурашкиной… — Вяжите меня, я убил её! — сказал он вбежавшей прислуге. Присяжные его оправдали»…
Как ни странно, главная загадка русской истории притаилась где-то между этими рассказами. От «merci» до пресс-папье… — один шаг.
Но как происходит этот таинственный переход от «кисло улыбаясь» — до «дико вскрикнул… и со всего размаху…»? — остаётся главной загадкой русской души.
Пока же в стране торжествует «кислятина». Но пресс-папье и табакерка — наша главная надежда. Других шансов на перемены история нам не оставила.