В последние дни на уроках итальянского языка я почти не занимаюсь собственно итальянским языком, а успокаиваю вполне русскими словами свою взволнованную до паники преподавательницу. Причина её волнений по житейски проста, неделю назад мужу преподавательницы, нормальному сорокапятилетнему москвичу позвонили из военкомата, уточнили его данные, его военная специальность связана с зенитно-ракетными комплексами ПВО, и попросили не выезжать пока из Москвы надолго, а три дня назад ему вручили мобилизационную повестку на некие сборы на Юге. Мужьям её некоторых подруг, имеющих советский армейский опыт в артиллерии и танковых войсках, и том же ПВО, тоже пришли подобные повестки. Моя преподавательница в полном смятении пытается сейчас срочно оформить документы, просроченные, что ли, загранпаспорта,чтобы вывезти своих мужа и сына куда-нибудь за границу, продавая параллельно при этом одну из квартир, принадлежащих семье. За своего двадцатилетнего сына она волнуется ничуть не меньше, а может быть и больше, чем за мужа, она убеждена, что вот-вот, совсем скоро всех молодых людей с отсрочками будут хватать на улицах, перекомиссовывать и отправлять в окопы, на убой, в качестве пушечного мяса, и самое ужасное, что ни я, и никто другой не может ей пообещать, что этого не будет. А совсем ещё недавно ничего подобного с этой милой интеллигентной сорокапятилетней женщиной не происходило, и моё обучение языку шло семимильными шагами. Теперь же она каждый раз по полчаса с начала урока деликатно, но очень настойчиво, выспрашивает меня о положении на Украинских фронтах.
-Саша, ну, скажите, вот эти люди наши чёртовы правители, депутаты, вы же знаете многих из них, вы же их всех видели, зачем, зачем они это всё устроили?- со слезами на глазах говорит она, и в отчаянии машет рукой, понимая, что я не смогу ответить.
Мы начинаем спрягать неправильные итальянские глаголы, я стараюсь, но заметно, что ей как-то не спрягается. И времена, особенно это итальянское неопределённое будущее, приносят ей нешуточные страдания. Она опять не выдерживает:
-Саша, но вот всё-таки, ну, будет ли эта проклятая война?
— la guerra ci sarà, увы
Оригинал —