Конституционный переворот несколько вяло, но продолжается. И дошел до стадии обсуждения процедуры голосования. На следующей неделе предстоит определиться с его датой. Точнее, датой проведения мероприятия, которое и будет названо голосованием. Его уже пафосно начинают именовать плебисцитом и общенародным показателем доверия президенту. Учитывая степень фальсификаций, этот показатель будет примерно такого же сомнительного качества, как и все социологические рейтинги. Впрочем, какой президент, такое и доверие.
У этого с позволения сказать голосования есть три фундаментальных проблемы. Первая — содержательная. До сих пор неясно, что вообще будут менять в конституции, а главное — зачем. Голосовать предлагается за кота в мешке, причем оптом и списком. Кроме того, квалификация голосующих тоже вызывает сомнения — сам президент в свое врем отверг идею референдума по пенсионной реформе, мотивируя это неспособностью электората оценить в комплексе сложный вопрос, который понятен толко специалистам. Конституция, по-видимому, выглядит гораздо проще и примитивнее, чем собственная пенсия. Правда, и без всякой квалификации в 18 году три четверти населения были категорически против пенсионного ограбления, что и послужило причиной отказа в референдуме ввиду очевидного его результата. С конституцией поступают хитрее — вообще ничего не говорят, ни о самих поправках, ни о степени их катастрофичности для страны. В таких условиях квалификация электората у властей сомнений не вызывает.
Вторая проблема — процедурная. Как именно проходят у нас голосования и выборы, рассказывать не нужно. Вначале спускается плановый показатель, затем он возвращается обратно с мест, и по степени соответствия показателя и полученных цифр судят о дееспособности региональных властей. Понятно, что в такой палочной системе уровень фальсификаций неизбежно будет зашкаливать. При этом никаких механизмов контроля нет, а те, что формально существуют, никакого значения не имеют. Легитимность (то есть, доверие) к итогам такого голосования изначально есть величина отрицательная. Если вам в магазине продавец взвешивает товар на сломанных весах, то оценить вес товара можно только по доверию к продавцу или своему собственному здравому смыслу. Логика, кстати, подсказывает, что в таком магазине покупать нельзя ничего.
Собственно, здесь начинается и третья фундаментальная проблема. Она возникает в ходе любых «выборов» при этом режиме. Вопрос звучит вполне обыденно — принимать ли участие в голосовании вообще. Естественно, тут же возникают аргументы про то, что нельзя сидеть на диване, нужно пытаться бороться за свое будущее, оно в наших руках, головах и сердце, ну и так далее, но разумными эти аргументы не назовешь — если ты даже подходишь к месту, где наперсточник обжуливает доверчивых граждан, то ты тем самым способствуешь его бизнесу, создавая толпу зрителей и привлекая новых.
В условиях современной России любые процедуры, имеющие формально демократический характер, являются сугубо имитационными. А потому лишь создают иллюзию, которая требуется режиму. Принимать ли участие в этой имитации — дело совести и злравого смысла каждого конкретного человека. Но то, что режим уйдет не в результате демократических процедур — железный факт. Такие режимы уходят только через внешние поражения или революции. Сверху, снизу, сбоку — неважно. Через имитацию он нереформируем в принципе. И любые надежды на это абсолютно иллюзорны.