Граница раскола России идет по месту убийства Бориса Немцова.
автор: Александра Дынько
Пока я нахожусь в Москве, две ночи подряд на Москворецком мосту, где 27 февраля убили Бориса Немцова, происходит что то чрезвычайное.
В одну ночь группа «Серб» разгромила общественный мемориал, потоптала цветы, заменила вывески памяти на оскорбительные самодельные надписи. Руководитель группы — актер с белорусской фамилией Гоша Тарасевич. В московских оппозиционных кругах он известен давно и имеет прозвище «говномёт». Ведь однажды он притащил на протестную акцию мешок человеческих фекалий и бросался ими в активистов. Ничего другого от Гоши и его братьев по разуму уже не ждут.
Следующей ночью по слухам отметилась московская мэрия. Как писали СМИ, одному из чиновников захотелось «порядка» под стенами Кремля, и общественный мемориал «зачистили». Днем люди принесли новых цветов, и когда я прихожу на мост в полночь с субботы на воскресенье, там цветов и надписей уже на десятки метров. Правда, надписи «Беларусь скорбит», который был до зачистки, сейчас нет.
В полночь здесь еще есть люди. Автомобили включают аварийку и замедляют движение, а другие водители так и оставляют машины на мосту и выходят. То и дело проезжает полиция с мигалкой и кричит: «Машину убираем с моста!». Подходят люди с цветами и освященными свечами.
«А что это вы здесь делаете так поздно?» — Осматривая мемориал, я подхожу к мосту, где людей, и нет, и вдруг меня останавливают два парня. Один в курточке и спортивных штанах, другого никак не описать. — «Мы сами из Кунцево, просто хотим понять, чего тут вахтой стоят по ночам? Есть же у него могила, можно туда цветы класть? »
Неинтересная перспектива ночной дискуссии с «ребятами из Кунцево» вынуждает меня включить «девочку из Беларуси». Ребята задают еще несколько «анкетных» вопросов, типа «как долго я полагаю пробыть в Москве», и на удивление быстро отваливали. На следующий день подруга мне объяснять, что это «тихари». Приходят, чтобы узнать настроения людей и забросить идеи, что собираться на этом месте не надо.
«Немцов мост! Это уже наглость, — на мосту появляются две девушки в лыжных костюмах и парень. — Это Москворецкий мост!»
Женщина, которая только что спокойно фотографировала рамку с надписью «Немцов мост», вдруг поворачивается ко мне и говорит: «Я тоже не хочу, чтобы это был Немцов мост». Она кладет рамку надписью вниз и ставит сверху два свечи. Все это происходит так быстро, что я не успеваю даже сфотографировать. «Зачем вы это сделали ?!» — спрашиваю я. «А вам что, нравится Немцов? Вам правда нравится ?! — Женщина сразу взвивается. — Это Москворецкий мост, названный в честь событий, которые здесь произошли. А не в честь Немцова ».
Цветы, свечи, слезы, споры — таким же я вижу Немцов мост в воскресенье в середине дня.
— Он герой? — Сразу на повышенных тонах спрашивает молодая девушка в группке старших.
— Конечно! Он герой! Он мученик! — Все вместе отвечают ей. — Вы разве не считаете его героем ?!
— Категорически нет! — Отвечает девушка. — Что? Что вам лично хорошего сделал этот Немцов ?! — Громко спрашивает она.
— Если Путин умрет, столько цветов не будет! — Отвечает пожилой мужчина.
— Да еще больше будет! — Тут девушку отвлекает от места спора подруга.
«Им нужно выключить телевизор и включить мозги, — объясняет мне уже разогретая спором пожилого возраста москвичка Ирина. — Что Немцов сделал? А что Путин сделал? Увеличил себе президентский срок! Курск потопил! А Беслан ?! А «Норд-Ост» ?! Мы здесь потому, что мы против войны в Украине. Против того паскудства, которое Путин там натворил».
«Я пришел, чтобы показать, что мы не одиноки, что нас много, — хриплым голосом перестроечных митингов говорит москвич Борис. — И доказать нашему правительству, которое просто лишилось зрения, что мы не рабы, наконец. Нельзя нами командовать, будто мы дети малые. Мы не быдло, у нас есть свое мнение. Они говорят — вы инакомыслящие. Так это, может, вы инакомыслящие ?! Мы просто думаем, думаем о том, как дети наши будут жить! »
Третью участницу маленького стихийного митинга называть Татьяна:
«Я с Украины, из Новороссии, если хотите, будь проклято это слово. С Горловки — может, слышали такое? »- Говорит она.
Татьяна уехала из Горловки 1 декабря, сейчас живет в Сумской области.
«Там жизни нет. Я учитель истории. Первое, что они (самопровозглашенные власти. Ред) сделали — отменили историю. У нас была 12-балльная система, очень удобная, там сразу перешли на пятибалльную. Запретили украинский язык — само собой. Оболгали меня в интернете. Сказали: «По законам военного времени таких надо убивать». Семья настояла, чтобы я уехала, — так Татьяна стала беглянкой в своей стране. — Я на первом уроке сказала: история Украины есть, и у вас она будет. Вызывает меня директор: «Что вы себе позволяете? Вы должны определенно сказать, что истории Украины нет «. Я их не боюсь, но родственники испугалась. Самое страшное — потерять родину, работу, дом ».
«Я первый день в России, и сразу сюда, — говорит она. — Я люблю Россию всей душой. Нас же как учили: фашизм — это одно, а немецкий народ — это другое ».
«А я Украину даже стал еще больше любить», — говорит москвич Борис.
Фотографироваться они все отказываются.
«Его убили за то, что говорил то, что думал, оставался честным, — спокойно отвечает совсем юная Катя. Она долго стоит на одном месте. — Мы рассчитывали, что сделаем избирательную кампанию. А сейчас даже не знаю. Теперь единственное, что остается, — это просто приносить цветы».
На мосту дует сильный ветер. С непокрытой головой молча, курит мужчина, назвавшийся Андреем. У него немного дрожали руки — понять только, от холода или от боли.
«Меня плач разрывает, невозможно сюда не прийти. Вместе с болью поднимается невероятная ярость. Дикая просто. Не знаешь, на кого ее обратить. На эти стены? — Андрей показывает на стены Кремля. — Но они глухие. Глухие и красные».
Андрей плачет.
19 февраля «Левада-центр» опубликовал данные исследования, согласно которому в 37% процентов россиян убийства Бориса Немцова не вызвала «никаких необычных чувств», 26% почувствовали горе и сочувствие. Возмущение и гнев — 8%.
автор: Александра Дынько
Оригинал материала был опубликован на сайте белорусской службы Радио Свобода на белорусском языке