У памятника Ленину возле школы — пусто. Вероятно, сестрорецкие КПРФники — на самозоляции. Но несколько дежурных гвоздик все-таки есть.
Школа построена на месте храма, а памятник — на месте кладбища (и есть даже предания, на ком именно он стоит).
А что до юбиляра…
Ну, о тираниях можно рассуждать долго. И очень странно «не все так однозначно», которое часто слышу именно по его поводу.
Нет. Расстрелянные люди, убитая республика, разогнанное Учредительное Собрание — это как раз все так однозначно. Более чем.
Однако есть и кое-что не менее для меня однозначное.
Если бы юный Володя Ульянов разделил судьбу своей сестры Ольги, то не надо думать, что катастрофы не случилось бы.
Просто сейчас одни посылали бы проклятия, а другие — таскали бы цветочки, оглядываясь, не подойдет ли кто-то ближе полутора метров, к памятнику совсем иному человеку. Ну, не в эту дату, наверное. Это — да.
Личности, конечно, влияют на историю. Но история же их неслучайно и выдвигает. К сожалению, катастрофа начала ХХ века была предопределена.
Но другой адресат для поклонения одних и проклятий других — он где-то в параллельном мире.
А у нас стоит на оскверненной кладбищенской земле, протягивая руку — явно не для того, чтобы указать дорогу в светлое будущее, — нет, это рефлекс «хватать — держать — не пущать!» («а еще он детей очень любил…»), — грозное и жуткое главное божество советского пантеона. Той самой религии, в которой праведник вместо рая или чистой земли получал возможность «навсегда оставаться в сердцах трудящихся».
Мертвое божество.
Но надо помнить, что мертвые боги бывают мертвыми не до конца. И они, как правило, ужасно мстительны.