Зал ТЭФИ-2015 не принял Жванецкого. Там, где зал ТЭФИ-2000, ТЭФИ-2005, и даже зал ТЭФИ-2010 рыдал бы и рвал выступление маэстро на части своими аплодисментами, эти, привыкшие радоваться путинским шуткам про дедушку и бабушку, полагающие юмором то, что вылезает изо ртов Соловьева и Киселева, эти сидели с каменными лицами. Жванецкий мгновенно понял, куда он попал, и сначала решил из сострадания снизить планку: «Пацаны, пацаны, спокойно, у меня есть другое». Потом, когда и «другое» не пошло, чуть улыбнулся над собравшимися: «Братья, оказывается, вам нужно просто медленнее читать!». Эту шутку уже поняли, но далеко не все и не сразу.
Россия-2015 весело смеется новым шуткам Михаила Задорнова. Вот свежая шутка про сбитый малазийский Боинг. «Псаки сказала, что Боинг упал потому, что самолет тяжелее воздуха». Зал рухнул от хохота. Крики: «Гениально!». Анатомия задорновского юмора в том, что данная фраза принадлежит прокурору Чусовского района Андрею Делиеву, и сказана она по поводу другого самолета. Но «наш» юмор — это когда глумишься над врагом, бьешь его сапогом в морду, лучше в пах, а он так смешно и глупо падает. Что может быть потешнее смерти трех сотен гейропейцев? Юмор Жванецкого может быть обращен и на себя и на друзей. Это непонятный, чуждый и враждебный – либерастический юмор.
В фильме «Место встречи изменить нельзя» бандитская шестерка Промокашка не в состоянии услышать классическую музыку. Музыка — это «Мурка». Все остальное это какофония. «Сумбур вместо музыки», — это уже партийные промокашки 30-х про Шостаковича.
Боевики «ДНР» захватили центр современного искусства «Изоляция». Экспонаты выставки уничтожены. В том числе взорвана инсталляция в виде губной помады на верхней части заводской трубы. Где-то мелькало фото этой инсталляции, по замыслу похоже на знаменитый символ: гвоздика в дуле танкового орудия. Это была дань уважения женщинам за их вклад в восстановление Донбасса после Великой отечественной войны. Боевик Леонид Баранов, участвовавший в захвате «Изоляции» объявил: «На территории ДНР наркомания и искусство такого рода будут наказуемы. Это не искусство, искусством это быть не может». То, что боевики увидели на выставке, по мнению Баранова «явно не имеет отношения ни к чему возвышенному, ни к чему славянскому. Это люди, ненавидящие все славянское, все русское…».
В 1937 году, 19 июля, Гитлер посетил выставку, которую назвали «Дегенеративное искусство». Из его выступления: «Кубизм, дадаизм, футуризм, импрессионизм и т.п. не имеют ничего общего с немецким народом… Отныне мы будем вести беспощадную очистительную войну против последних у нас элементов культурного разложения». Адольф Гитлер сам рисовал, насчет художественных талантов Леонида Баранова ничего не известно. Но почти дословные текстуальные совпадения по отношению к искусству авангарда выдают близкое эстетическое родство.
Эстетика часто разделяет больше, чем этика и логика. Эстетически Шендерович и Рубинштейн дальше отстоят от Милонова и Мизулиной, чем этически и логически. Эстетический забор часто выше этического и логического. Пропасть между эстетикой Кобзона и эстетикой Макаревича глубже, чем между логикой Кобзона и Макаревича, или их политическими взглядами. «У меня с советской властью стилистические разногласия», — говорил Андрей Синявский, и эти слова стали девизом целого поколения.
Обычно, когда мы говорим о деградации российского общества, меряем падение логоса (измеряется в утечке мозгов, снижении уровня образования) и этоса (в основном этоса власти, принимаемых людоедских законах и судебных решениях). Деградация эстетическая носит, видимо, более обвальный и менее обратимый характер, поскольку затрагивает глубинные основы каждой личности и «коллективного бессознательного» народа.