Dzień patriotyzmu
Я не вижу ничего дурного в Дне патриотизма — у каждой нации есть точка в истории, когда она делает экзистенциальный выбор.
У греков есть Επέτειος του «’Οχι» — День «Нет» — 28 октября, в честь отклонения в 1940 году ультиматума Муссолини (а ещё потом побили итальянцев в Албании).
У евреев — это, конечно, праздник Ханука — в честь победы антигреческого восстания Маккавеев. Но секулярный праздник — это День Независимости 14 мая 1948 года (5 ияра 5708) — когда было ясно, что цена провозглашения независимости Израиля — одновременная атака 6 соседних арабских стран (альтернатива была — вновь проситься под британскую защиту).
У французов такой день — это вовсе не 14 июля, но могло бы стать 20 сентября в честь Le bataille de Valmy — битвы у деревушки Вальми 1792 года — когда был отвергнут ультиматум первой коалиции (тронете короля — Париж будет снесён с лица земли — автор — тайный советник Гёте).
Для немцев, с моей точки зрения, это — годовщина «мартовских дней» в Берлине 1948 года.
Для американцев, разумеется, 4 июля… Хотя я выделил бы 7 декабря (в память о нападении на Пёрл-Харбор в 1941).
Для англичан я бы выбрал 27 мая — в память о начале «народной эвакуации» из-под Дюнкерка в 1940.
У украинцев это Бій під Кру́тами — День сражения отчаянного студенческого ополчения с наступающими на Киев красногвардейцами у станции Крут 29 января 1918 года.
Сложнее с поляками — тут какой день не возьми — сплошной патриотизм и восстания. Я бы приковал внимание к 19 октября, когда 1956 году в ответ на движение советских войск под командованием Рокоссовского (тогда — министра обороны Польши) на Варшаву, компартия вооружила польских рабочих для защиты столицы. Расстрелянная 23 октября 1956 года венгерскими чекистами демонстрация в Будапеште как раз была акцией солидарности с поляками.
Мы видим, что день патриотизма — это всегда когда само общество, сам народ выступает против подчинения захватчику, понимая, что рискует бесконечно многим. Поэтому 22 июня таковым я не считаю. В военкоматы кинулась интеллигенция. До битвы под Москвой у вермахта не было причин жаловаться на негостеприимство советского населения. Во всех церковных приходах, открытых оккупантами, молились за победу Гитлера. Число советских граждан, сражавшихся на стороне Гитлера, было одного порядка с числом сражавшихся на стороне Сталина (такой процент вооруженных коллаборантов был только во Франции, Италии и Голландии).
Про события 1612-13 годов и говорить неприлично, когда знаешь, что боярскому клану Кобыла-Романовы трон предложили в обмен на отказ от поддержки «Тушинского вора» — Лжедмитрия II.
Поскольку в России у общества никогда не было субъектности, то волю принять или отвергнуть ультиматум принимали исключительно власть имущие.
Кстати, чаще принимали. Святой страстотерпец государь император Николай Александрович принял 31 июля 1914 года ультиматум своего берлинского кузена, но ему отключили связь с Генштабом и отдать приказ о прекращении мобилизации он не смог.
6 августа 2014 года не российский народ принимал решение о контрсанкциях, но Путин или Путин и Медведев вместе.
Более того, реально западный ультиматум был принят — российская криптоинтервенция была очень ограниченной — Иловайский котёл, сражение за руины аэропорта имени Сергея Прокофьева и Дебальцевский мешок — это практически всё. Даже стратегически и экономически важнейший Мариуполь только слегка «попробывали штыком».
Кремль отступился от планов «Новороссии» и «Русского мира». При полном равнодушии российского общества.
Поэтому День патриотизма в Эрэфии назначать ещё рано.
оригинал-
автор — Евгений Ихлов