Слухи о возможном назначении главным советником Трампа по России и Европе Фионы Хилл в российских СМИ сопровождаются демонизацией ее в качестве  русофобки  и ненавистницы Путина. Однако, читая ее труды, этого не скажешь. Спокойная, трезвая, удивительно глубокая аналитика – да. Критика – да. Но она не выплескивается в эмоции, а содержательно порой напоминает панегирик. При этом удивляет не только владение материалом, но  сама его подача: читая, полное ощущение, что пишет «наш человек».

Речь идет о ее труде «Шесть масок Владимира Путина», написанном с ее коллегой из вашингтонского Института Брукингса  Клиффордом Гэдди. Само название предполагает, что она их будет срывать, разоблачать, демонстрировать истинное лицо… Однако ничего подобного не происходит. А то, что в названии обозначено масками, на самом деле является ролями, продуктом некоего мировоззрения и концепта, которые ВВП играет в качестве политика.

Перечень масок таков: Государственник. Человек истории. Специалист по выживанию, Чужой. Резидент. Гендиректор корпорации «Россия».

В качестве «государственника» Путин по Хилл – типичный идеолог российской традиции трактовки государства, согласно которой не оно призвано служить гражданам, а граждане ему, то есть – власти. И сильное государство синоним сильной власти. «Навести порядок» и укрепить власть – это главная сверхзадача и лозунг, с которым Путин обратился к нации в 1999 в своем «Послании тысячелетия». Вскоре это вылилось в трансплантацию известной формулы графа Уварова «Самодержавие. Православие. Народность» с единственной разницей, что ВВП в  отличие от Николая I из  «народности» убрал этнический акцент, заменив его «российским», т.е – многонациональным.

В роли «Человек истории» отмечается стремление Путина искать истоки и аналогии своему курсу в русских исторических традициях и персонажах, из которых им облюбован и взят за образец для подражания Столыпин. По мнению Хилл, в нем ВВП понравилось сочетание бескомпромиссной жесткости в отношении всяких бунтов и революций с умеренным реформированием.

Особенно интересна трактовка третьей маски Путина – в роль Специалиста по выживанию. Из суровой питерской подворотни юный Вова усвоил два железных правила: драться до конца и иметь резервы на черный день. Первое правило он продемонстрировал в Чечне и Дагестане, где «замочил» до конца враждебную фронду. А второе положил в основу экономической стратегии, создав вначале нулевых невиданный по масштабам Росрезерв натуральных запасов ( от обмундирования и электрогенераторов до топлива и стройматериалов). А затем с помощью Кудрина –и финансовых  (Резервный фон и Фонд национального благосостояния), которые позволили резко сократить государственный долг и сравнительно безболезненно пережить экономический кризис 2008-2009 годов. Именно ставка на резервы и запасы, в том числе (и в первую очередь) – на природные, стала для Путина кредо концепта «стабильности» в противовес рисковым и сложным пробамам с развитием науки и высоких технологий. Да и вообще всякого реального производства.

Феномен «Чужой» характеризует манеру некоей отстраненности его от слоя, который нынче принято именовать «политической элитой». В основе его диспозиция питерца, оказавшегося в Москве с ее хищными нравами и корпоративной закрытостью олимпа власти. Чувствуя себя чужаком,  которому трудно надеяться на поддержку столичных политиков, Путин изначально взял за правило свою команду формировать в основном и прежде всего за счет питерцев. Это позволяло ему сохранять дистанцию с москвичами, а перед «широкими народными»- человека, не повязанного своекорыстными интересами и коррупцией. Заняв эту позицию, он выработал стиль правления, который внешне выглядит как вершина «над схваткой», как роль «отца», «царя» —  независимого, справедливого и мудрого радетеля всего хорошего, которого было бы гораздо больше в стране, если б не «злые бояре».

Резидент, пожалуй, единственная роль, в которой Хилл рисует Путина в негативных тонах, подробно рассказывая о скандальной операции с закупкой по бартеру продовольствия для Санкт-Петербурга в 1992 году, которой  он руководил . И в результате которой нефть, редкоземельные металлы и другое ценное сырье на десятки миллионов долларов ушли на Запад, а продукты если частично и поступили, то почему-то вместо Питера оказались в Москве. Была попытка начать уголовное расследование, но по личному указанию Собчака оно было прекращено, а сам Путин, вместо того, чтобы оказаться на скамье подсудимых, был переведен в Москву. Хилл называет имена тех, кто ему помог: Кудрин, Степашин и Патрушев, которые после его фейерического возвышения были щедро вознаграждены доверием и чинами. Кстати, Степашин по сути занял место Юрия Бондырева, который занимался расследованием «продуктового скандала».

Но и эти подробности Хилл, как аналитик, рассматривает лишь как иллюстрацию для понимания урока, который усвоил Путин. А именно: мало иметь доступа к ресурсам – нужно еще и получить контроль над ними со стороны государства. Только в этом случае можно обеспечить грамотные сделки и балансировать влияние олигархов. А для того, чтобы обеспечить контроль над бизнесом, нужно держать его на крючке. Эту  практику с помощью своего заместителя Виктора Зубкова он наладил еще в питерский период, и умело использует до сих пор.

Но с другой стороны и олигархам требовался «разводящий», который бы поддерживал равновесие в системе, дабы они не увязли в вечную войну. Ну, подобно тому, как отчаянным искателям приключений из Европы в Америке в конце концов потребовался Шериф. И они его создали и ему подчинились. Путин оказался для этой роли подходящей фигурой.

Есть у этого термина и другая трактовка: резидент как вербовщик, только в отличие от КГБ объектом теперь является не индивидуальный персонаж, а целая нация, народ, которого президент обрабатывает с помощью пропаганды СМИ и путем таких шоу, как ежегодная многочасовая «прямая линия». По версии самого Путина, это контакт с народом нужен ему и для того, чтобы ориентироваться в настроениях  и злобах дня людей.

Роль «Гендиректора корпорации «Россия»», пожалуй, ключевая для понимания сущности путинизма как явления. И для его критики в самом общем виде. Именно управление страной по аналогии с концерном через вертикаль, введенную после трагедии в Беслане в 2004 году, является моделью, которая не может быть ни эффективной, ни перспективной в плане развития, поскольку параллель искусственная. Хотя бы потому, что в «корпорации», в которую Путин превратил для себя страну, он неподотчетен перед «акционерами». Он  замкнул на себе в режиме ручного управления сонм вопросов, который даже на стратегическом  уровне совершенно не подъемен для одного человека. Его система подавляет инициативу и рождает трусливую и бездельную бюрократию, хищных олигархов, уводящих деньги и семьи из страны подальше от царского произвола, и народ, воспринимающий государство в лице царя как богадельню.

Не случайно Болотную Фиона Хилл расценила как  «восстание акционеров», определившее развилку дальнейшего развития страны. Это был призыв к эволюции системы. Но Путин ответил отказом . «Путин боится России. Он боится, что население посчитает его блефом, и чем труднее становится, тем сильнее он настаивает на том, что именно он сам является решением всех проблем. Он не оставил протестующим выбора , кроме как капитулировать перед его шантажом или перейти к революционной смене режима», — резюмирует она.

Все это было написано еще до Крымнаш и войны в Сирии. Наверное, с учетом этих событий в характеристике путинизма  прозвучали б новые нотки. Но вряд ли они исказят нарисованный портрет. Вполне возможно, что ответы на них мы уже узнаем из уст Хилл как практикующего политика.

Владимир Скрипов

Владимир Скрипов