Продолжая серию интервью с участниками конфликта на Украине, начатой с беседы с активистом ДНР, командиром отряда «Варяг» Александром Матюшиным, корреспондент Русского Монитора Виктор Ларионов взял интервью у представителя стороны «Майдана» Игоря Гаркавенко. Однако при всей разности позиций в глаза бросается то, что у этих людей много общего даже на уровне биографии.
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА: ГАРКАВЕНКО Игорь Олегович родился в Харькове в 1974 году. В 1996-ом пытался попасть на чеченскую войну, чем вызвал подозрения российской стороны в попытках уйти от криминальной ответственности на Украине. Ему было отказано. Позже Гаркавенко заявил, что, не попав на чужую войну, он начнет готовить ее у себя дома. Создал подпольную организацию Украинской народно-революционной армии (УНРА). Небольшая группа осуществила несколько нападений против ряда враждебных, по их мнению организаций: УНА-УНСО, РУХ, Просвита, Израильский информационный центр. После — арест, обвинение в терроризме и срок в 9 лет. Освободился в 2006-ом году. В разное время поддерживал определенные отношения с такими политическими силами русского спектра, как ННП, НБП, общество «Память», РНЕ. Поддержал Майдан. Руководитель созданной во время событий на Майдане русско-украинской организации РУНА. Поэт, философ и писатель.
Русский Монитор: Игорь, как ты относишься тому, что сейчас происходит на востоке Украины?
Гаркавенко: Как я еще могу относиться к тому, что русские люди с разных сторон баррикад убивают друг друга? Я отношусь к этому крайне негативно. Хочу сказать, что это самая трагическая ситуация в моей жизни. Я всегда надеялся, что она никогда не состоится, но, конечно, такое можно было предполагать. Тем не менее, это случилось, и приходится выбирать сторону. К сожалению, ситуация такова, что в стороне остаться не получится. Тот, кто в драке, того и правда, – он, по крайней мере, субъект действия. Касаясь данной ситуации, я могу сказать одно: национальная революция Русского мира могла состоятся либо по одну сторону границы, либо по другую. Если бы это случилось в России, то я бы посчитал своим долгом быть там. Когда в Москве проходили массовые выступления, связанные с фальсификацией выборов в 2012 году, я собирался ехать в Москву, так как чувствовал, что в России может произойти что-то чистое, подлинное, национал-революционное. Потому что режим, который правит Россией, совершенно идентичен тому режиму, который был свергнут здесь, на Украине. Он не имеет отношения ни к народу, ни к нации, которую якобы представляет. Так что, если бы эти процессы начались там, они так или иначе скоро перетекли бы через эти границы и распространились на Украину. В свою очередь, то, что началось здесь, в обязательном порядке пересечет границы и придет в Россию. Это будет видно даже на уровне стилистики. Многие вещи будут выглядеть также, как они выглядели на Майдане. Сама траектория развития событий, их внутренняя иерархия будут выстраиваться аналогично.
Майдан — это страшный сон для всего того, что представляет собой бюрократия, полицейское государство, диктатура, которая держится только на коррупционных схемах и безыдейных штыках. Майдан состоялся и победил. По крайней мере, достигнута первая финишная точка — был изгнан диктатор.
Подобно тому, как вирус можно победить только тогда, когда его частица будет высеяна в некой опытной среде, после искусственным путем ею что-то будет заражено, а потом она будет умерщвлена. Так вот, когда все три стадии процесса совершатся, только потом ее трупом можно будет вакцинировать организм, который уже самостоятельно проделает эти три стадии вместе с ней. И он будет в силах ее побороть.
Поэтому Майдан — это та частица вируса под названием «национальная революция», которая здесь, в Украине, находится в своей опытной среде. Как пел Егор Летов о поле экспериментов. Так вот, «русским полем экспериментов» в данный момент стал центр Киева, стал Майдан. И именно здесь родилась эта частица вируса. Которая несет в себе смертельную угрозу для постсоветской бюрократии, тирании и олигархата. Эта клетка была высеяна под видом диктатуры Януковича, представлявшей собой российскую реальность в микромасштабе, она прошла свой жизненный цикл длиной в 4 с лишним года, и она была убита — изящно, красиво и эстетично. Ее не спасли, ни менты, ни «Беркут», не помогли попытки подкупа, технологии типа «разделяй и властвуй» и прочее фуфло.
Разумеется, Путин понял, что все происходящее на Майдане непосредственно касается как его самого, так и России. Это смерть постсоветской политической реальности, которая на данный момент была явлена во всей красе здесь, в центре Киева.
Когда революция встречается с государством, это подобно столкновению плазменного и чего-то застывшего, твердого. Твердое не в силах противостоять плазме, плазма, как кумулятивный выстрел, проникает через броню и выжигает все изнутри. Единственный способ победить революцию, идущую извне, или хотя бы ее отсрочить, опираясь на государство — это устроить войну. Превратить тем самым плазму революции в нечто твердое, жесткое, «суверенное» — то есть, трансформировать ее в государство. Поэтому Путин в целях собственной безопасности сделал то, что ему только и оставалось сделать.
В условиях, когда намечалась революция на экспорт, а вне зависимости от того, думали об этом люди, стоявшие на Майдане или нет, она так или иначе, на духовном, экзистенциальном уровне, даже на уровне простых человеческих эмоций, симпатий и любви, должна была перехлестнуть границы, — так вот, для того, чтобы это отсрочить, Путину ничего не оставалось, как перевести все это в плоскость межнациональной, межгосударственной бойни. При этом, конечно, он сам впервые желал выглядеть не тираном, а каким-то объединителем Русского мира. Без пяти минут Мессией. Однако в реальности – не по Сеньке шапка. Он и пяти минут исторического времени не продержался бы в таком качестве. Уже совсем скоро эта маска спадет, и все увидят этого…
Я еще хотел бы добавить, что украинская революция явила в себе новые механизмы, казалось бы, уже давно забытые в наше время. Кто бы еще мог себе представить, что какая-то команда пацанов из подворотни может посчитать, что это именно они и есть служба безопасности страны, что это они — министерство внутренних дел, или, что это они ее настоящие вооруженные силы. И на равных вести диалог с теми, кто является патентованным представителями государства — всеми этими МВД, СБУ, Вооруженными силами и т.д. И не просто на равных вести диалог, а еще и навязать свою волю, победить и убедить всех окружающих, что именно они таковыми и являются. Что какой-то человек в потертой камуфляжной куртке, из какой-то палатки, может вести переговоры с Президентом — с тем, за которого голосовали миллионы человек. Выдвигать ультиматумы и более того — добиться его бегства, опираясь на горстку людей с фанерными щитами, палками и в велосипедных шлемах. Что кроме того «суда», который можно подкупить или просто снять трубку и продиктовать решение, может работать и другой суд. Которому наплевать на содержание той или иной статьи УК или УПК, и согласно решению которого, вору или мародеру хорошенько набьют морду, намнут бока и черным углем на лбу напишут слово «вор», а потом выкинут за баррикады, где его заберет скорая помощь.
Это совершенно иные формы волеизъявления нации, народа. И они здесь состоялись, они были доведены до своего логического конца, до бегства президента. И они еще действуют. Их сейчас пытаются канализировать, направить в какое-то русло, пытаются обмануть, подкупить, развести, как это у них получалось раньше. Но это не тот оранжевый майдан, который был. Поэтому, я думаю, что продолжение следует.
Что еще пришлось сделать Владимиру Владимировичу, так это запустить такие же точно механизмы, только на территории востока Украины, запустить их в значительной степени искусственно (хотя предпосылки для этого там, конечно, были) и направить их против того очага революции, где это родилось спонтанно. Ему пришлось, самому проплатить еще один Майдан, но только на Донбассе, и пустить вот этот созданный им импульс против Майдана в Киеве. Я не отрицаю, что там во многом был и народный взрыв, народное возмущение, но влияние Кремля на процесс, конечно, было огромным. Это своего рода контр-пожар, когда специально поджигают лес, чтобы справиться с природным лесным пожаром. Вот так и Путину нужно было зажечь восток, чтобы попытаться сбить эту энергию Майдана. Но в данной ситуации сама Россия в его лице делает ставку на те же самые механизмы, она их утверждает и вводит их в качестве примера, эффективного и доступного инструментария, с помощью которого можно добиваться справедливости для всего того огромного количества людей, которые внимают российским телеканалам в самой России…
Вне зависимости от того, в какую сторону была пущена эта контр-волна, они сами запустили все эти могучие механизмы, которые неизбежно скоро начнут крушить устои уже в самой Российской Федерации. Справедливо рассматривая Майдан как прямую угрозу своему существованию, по иронии судьбы, Путин сделал все, что бы донести его методы до каждого россиянина, поставил свою утверждающую подпись под его рецептурой. И если по эту сторону люди позволяли себе линчевать бюрократов или палачей из МВД, то и с той стороны, где этот импульс дан Кремлем, – там тоже позволяют себе вместо долгих судебных заседаний, подписок о невыезде, следствий, просто взять и повесить на осине сотрудника МВД, который отдавал приказ на открытие огня по представителям той или иной стороны.
Поэтому, вне зависимости от того, по какую сторону баррикад здесь, на Украине, работают эти народно-революционные механизмы, в глазах масс они уже утверждены и выглядят более симпатичными, чем все это искусственное, абстрактное, безжизненное, неорганичное, полицейское (все то, что сейчас существует по другую сторону российско-украинской границы). Поэтому я уверен, что, вне зависимости от того, какую цель преследуют российские бюрократы, живой, очищающий народно-революционный дух скоро постучится в их двери. Путин сам выпустил этого джина народно-революционного волеизъявления из бутылки.
Русский Монитор: Каким ты видишь исход противостояния на востоке?
Гаркавенко: Мне представляется, что Путин предал Донецк и Луганск. Однако ему нужно сохранить свое лицо при плохой игре, поэтому он будет продолжать тайно оказывать поддержку пророссийским силам, засылать туда проплаченных чеченских боевиков из батальона «Восток» полными КАМАЗами, и т.д. Но, судя по всему, в России начали сдавать этот регион, поэтому Украина должна справиться с таким сопротивлением. Очень много добровольцев вступает в батальоны на волне национал-патриотизма, они едут на восток. Я вчера читал лекцию одному подразделению, которое уже сегодня вечером будет где-то в Донецкой области. Я был поражен энтузиазму бойцов. Когда я спросил у одного из них о зарплате, человек задумался и сказал: «Что-то то в районе 1000 гривен, и, возможно, в год». То есть мы имеем дело с чисто идейной позицией. Сегодня они едут воевать на периферию против чеченцев-профессионалов, они едут, ощущая у себя за спиной деморализованную, предательскую, саботажную дыру в лице «новых» киевских властей. Они знают, что имеют врага с двух сторон, но, тем не менее, самоотверженно едут, чтобы победить врага внешнего, а потом вернуться домой и решить эту проблему у себя в тылу.
Поэтому я думаю, что без прямого военного вмешательства России они справятся со своей задачей, а потом эта героическая кровь обязательно вольется во все структуры новой Украины. И Украине придется измениться, потому что впервые доступ к социальным лифтам получат не мажоры и не аферисты, а придут герои Майдана, герои первой Украинской войны, войны за независимость. И они изменят эту страну так или иначе, как бы их ни прятали, ни держали в стороне, ни сливали, ни дурили на выборах, как это состоялось в последний раз — несмотря на то, что именно их участие в свержении Януковича было самым большим, да и практически единственным. Вернувшись героями с этой войны, они свое обязательно возьмут.
Здесь есть еще один важный аспект. Как я уже говорил, революция в Украине совершилась не благодаря раздаче гречки на выборах, а благодаря самоотверженности людей, готовых идти до конца, готовых пойти на смерть, но не отступить до победы. В попытках противопоставить что-то этой энергетике Майдана, Путину пришлось апеллировать к чему-то идентичному, ему потребовались самоотверженные, честные люди, способные бороться и по-настоящему ненавидеть своих врагов. А Россию, которая за деньги и подачки голосовала на выборах, которая ходила на унылые митинги из 200 человек, эту Россию, конечно, нельзя было направить против всего того, что родилось в центре Киева. Здесь нужна была другая Россия, в такой же степени жаждущая правды, героизма, крови врага, оружия, – только эти проявления можно было противопоставить тому, что родилось на Майдане этой зимой.
И вот эта пробужденная им энергия была брошена против Украины, а сейчас, на наших глазах, эту пассионарность предают свои же создатели. И когда, так или иначе, на Украине все будет закончено, и как я уже говорил, я думаю, что Украина победит, так вот, тогда все это множество пассионарных людей, как из местных, так и добровольцев, приехавших из России, принесет в Россию тот самый смертельный вирус Майдана, против которого их, собственно, ранее и бросали.
Те, кто сюда послал отчаянных людей с автоматами Калашникова в руках, очень недальновидны, если думают: «Сегодня я им их выдам, а завтра я им скажу – отдайте ка их обратно эти Калашниковы, а мы будем еще лет 20 ставить галочки в бюллетенях: Медведев — Путин, Путин — Медведев…»
Россия, которую один раз попросили не поставить галочки, не придти на Красную площадь и похлопать, а которую попросили пролить свою кровь за идею, она более не захочет быть прежней.
И так как у этих людей не получится в полной мере испить украинской крови, они будут искать этой крови, вернувшись в Россию. И среди нажимающих на курки уже в России будет огромная доля тех пальцев, которые сегодня нажимают на курки, стреляя в украинских героев. Так что настоящая Русская Весна еще впереди..
Киев, 28 мая 2014 г.