Соратник Бориса Немцова, председатель регионального отделения партии «РПР-Парнас» и один из основателей движения «Солидарность», 31-летний политик Илья Яшин считает, что следствие по убийству Немцова уже зашло в тупик. Яшин рассказывает, что доклад Бориса Немцова «Путин. Война »об участии российских военных в событиях в Украине будет опубликован в конце апреля.
Илья Яшин ответил на вопросы корреспондента журналиста Александры Дынько
Как изменится или уже изменилоась Россия после убийства Немцова?
Я не вижу больших изменений в настроениях власти. Как была атмосфера ненависти до убийства Немцова, так она и сохраняется. Причем после убийства она часто принимает даже больше уродливые формы. Я не ожидал, что наши оппоненты опустятся до абсолютно кощунственного и пренебрежительно акций на месте убийства нашего товарища на Москворецком мосту. Причем наблюдается настолько нездоровая ситуация в обществе, что те люди, которые приходят топтать цветы и ломать фотографии Немцова, не то что не скрывают этого, а гордятся, вывешивают фотографии в интернете, делают в этой связи заявления. Она абсолютно убеждены, что так и надо.
Власть не то, что не препятствует этому. Она, скорее, поощряет это своим бездействием, отсутствием официальной реакции. И это развязывает руки вандалам на дальнейшие подобные акции.
С другой стороны, я вижу определенную мобилизацию на оппозиционном фланге. Я вижу, как более трезво и лидеры, и активисты оппозиции стали оценивать ситуацию, меньше выяснять отношения между собой. И приходят к пониманию, что если мы не объединимся, нас всех по одному перебьют и пересажают или выгонят из страны. И эта мобилизация и консолидация, которая хоть и не очень динамично, но все же идет, оставляет надежду на оптимизм.
Эта консолидация, о которой вы говорите, к чему должна привести?
Во-первых, к формированию списка объединенной демократической оппозиции на выборах 2016 года. И я надеюсь, что нам удастся достичь успеха. И, во-вторых, нужно сохранять уличное давление на власть. Как показывает практика, единственный голос, который слышит Кремль, это голос с улицы. Только массовые демонстрации, на которые собираются десятки тысяч людей, способны менять повестку дня в нашей стране и добиваться хотя бы какой-то реакции власти на те вещи, которые мы считаем важными.
Кроме того, важно организовать масштабные просветительские кампании. Это можно делать только совместными усилиями оппозиции. Только это может изменить общественное мнение на фоне пропагандистского давления на граждан, который мы наблюдаем все эти годы. И доклад Немцова, который мы скоро опубликуем, я рассматриваю как раз в этом контексте.
Доклад, который готовил Борис Ефимович до своей трагической смерти, — в каком он состоянии?
Мы постепенно выходим на финишную прямую. Подготовлены уже несколько частей, мы собрали большое количество материалов. Сейчас идет обработка, и текст готовится к публикации. Во второй половине апреля мы надеемся его представить.
Нам удалось поговорить с источниками Немцова, которые с ним общались незадолго до убийства. Благодаря им, нам удалось раскрыть некоторые детали того, как российских солдат засылали на восток Украины для боевых действий, компенсации выплачивали родственникам погибших солдат, как именно оформлялись эти поездки.
Есть сложности. Мы столкнулись с огромной стеной страха и неготовности людей говорить публично, давать какие-то показания как свидетели, или представлять документы. Огромный страх людей за свою жизнь и безопасность. Многие были вынуждены дать подписку о неразглашении под угрозой уголовного преследования, кому-то просто заплатили деньги в качестве компенсации за гибель родственников. Разговорить людей очень сложно. И перед убийством люди боялись, а после убийства смелости у них тем более не прибавилось.
Как идет расследование убийства Бориса Немцова? К какой версии сейчас склоняются его соратники?
Расследование зашло в тупик, так как следователи не в состоянии провести полноценные следственные действия в отношении людей, которых они явно подозревают. В частности, применительно к Руслану Герамееву — это соратник арестованного главного подозреваемого Заура Дадаева. Они вместе прилетели в Москву, жили в квартире Герамеева накануне убийства. Но Герамеев успел добежать до Чечни, и теперь он на свободе под охраной кадыровских силовиков. Дадаев не успел, и теперь он за решеткой.
Расследование проявила одну из главных проблем современной России — это специфический статус Чечни и ее политического руководства, в частности Рамзана Кадырова. По сути — это государство в государстве, из которой нет выдачи, которая живет по своим законам и на территорию которой не распространяется российский суверенитет. Если следователи хотят провести какие-то действия на территории Чечни, им нужно согласие Рамзана Кадырова. Если Рамзан Кадыров не хочет выдавать человека и не допускает никаких следственных действий, он это просто блокирует. И в истории с убийством Немцова мы это видим в полной мере.
У меня нет сомнений, что кровавый след с Большого Москворецкий моста идет прямиком в кабинет Кадырова. Возможно, и выше. Но то, что Кадыров, по сути, находится в касте неприкасаемых, не позволяет рассчитывать на объективное расследование. По крайней мере, до тех пор, пока Путин в Кремле, так как именно он дал Кадырову этот статус.
Вы верите в то, что задержанные люди действительно имеют отношение к убийству? ( По делу об убийстве задержаны Заур Дадаев, Анзор и Шадид Губашавы, Хамзат Бахаев и Тамерлан Эскерханав. – Ред. )
Я полагаю, что задержанные люди действительно имеют отношение к убийству. Но я понимаю, что это не более чем исполнители. Ключевые организаторы и, самое главное, заказчики, несомненно, до сих пор на свободе.
В Беларуси уже много лет оппозиция не может договориться, кто будет единым кандидатом. Как вы думаете, удастся ли это российской оппозиции?
У нас также непростая ситуация с президентскими выборами. Я пока не готов это обсуждать, потому что до президентских выборов у нас будут большие парламентские выборы, и на сегодня более актуален для нас вопрос — это сформировать список объединенной демократической оппозиции и добиться его участия в выборах. Но если это случится, у меня нет сомнений, что мы сформируем в Государственной Думе большую фракцию.
В 2005 году вы провели несколько суток в минской тюрьме на Окрестина за участие в праздновании Дня Воли (организация «Международная амнистия» тогда назвала задержанных после Чернобыльского шляха узниками совести. — Ред). Упоминаете это?
Окрестина … Помню, что там было ужасно холодно. Не было никакого отопления, даже кровати. Мы были вынуждены на такой специальной «сцене» ночевать, прижимаясь друг к другу. Много заболевших. Ужасающие условия, но мы ничего другого и не ожидали. Надо сказать, что в спецприемнике в Москве ситуация намного более цивилизованная по сравнению с тем, с чем я столкнулся тогда на Окрестина. Было ощущение, что из нас специально издеваются и делают худшие условия.
Но мы понимали, что сидим за правое дело, выражаем солидарность братскому украинскому народу. За стеной сидели белорусы, за другой стеной сидели грузины, далее украинцы. Такое было постсоветское правильное здоровое объединение активистов демократической оппозиции. Воспоминания у меня остались светлые. Я переживаю за тех белорусов, которые и после чувствовали преследование. И «зубровцы», и другие ребята.
Надеюсь, что в конце концов и Россия будет свободной, и Беларусь будет свободной, и наши страны будут жить в рамках европейской семьи, основываясь не в чьих-то имперских амбициях, а на хорошем соседстве и уважении друг к другу.
автор Александра Дынько
Данный материал был опубликован на сайте на белорусском языке. Перевод «Русский Монитор»