Нобелевская премия Мира за 2021 год словно специально пришла к нам, чтобы напомнить одну очень важную вещь: мир устроен сложно, каждый человек устроен очень сложно, а любые попытки описывать мир и человека с черно-белых позиций обречены на провал.
«Новая газета» (и, конечно, Дмитрий Муратов) — это невероятные по своей смелости расследования расправ над геями в Чечне. Это «бурятские танкисты» и «псковские десантники». «Новая газета» — это «Диссернет», это Анна Политковская и Наталья Эстемирова, это самые острые темы и самые отчаянные тексты.
Там не на одну Нобелевскую премию — там на пять хватит.
Как это соотносится с тем, что «Новая газета» (и, конечно, Дмитрий Муратов) — это деньги Чемезова и пресс-релизы «Алмаз-Антея» (без пометки «на правах рекламы»), это «синие киты» и холуйское облизывание руки мошенника Венедиктова, это «Отбили Нашего Парня» и тонкий аромат вискарика?
А вот так и соотносится. Так устроен мир. Каждый человек — сумма всех его прегрешений и заслуг, и сумма не в том смысле, что вот если есть пять хороших дел и четыре плохих, то у этого человека «плюс один балл» на шкале праведности, нет. А в том, что мы должны знать и помнить: за этим человек пять хороших дел и четыре плохих. Это сложно, это требует интеллектуальной дисциплины (и очень хорошей памяти), но без этого — никуда.
В наше время блиц-коммуникаций, слишком легко появляются новые праведники («за то, что он сделал то-то, я ему все готов простить, все остальное не имеет значения!») и новые грешники («после того, что он сказал, он для меня перестал существовать!»); эта легкость выдачи окончательных оценок губительна и — в мире, где ничего окончательного нет, кроме смерти — попросту глупа.
Не думаю, что норвежский Нобелевский комитет имел в виду такой урок; но урок получился, и он полезен. И он еще не закончился, кстати: ведь премия не делает человека святым и не прибавляет ничего, к тому что он уже сделал и еще сделает (но ничего и не убавляет). И в будущем Муратов и «Новая» сделают еще много великих и важных вещей — и мы будем их за это благодарить; и, наверное, сделают еще много вещей глупых и позорных — и к ним надо будет относиться соответствующе.
* * *
Так смешно получилось, что я оказался адресатом и объектом последнего журналистского текста, который опубликовал новоиспеченный нобелевский лауреат перед награждением. В двух абзацах этого, очень короткого, текста Дмитрий Муратов показывает, что не знает, как в русском языке используются кавычки, а еще предлагает мне поблевать. Не самый удачный текст, и я не думаю, что Муратову самому нравится ситуация, что именно этот текст завершил «донобелевский» период его жизни.
А еще (и это не так смешно) я нахожусь в межгосударственном розыске как обвиняемый по статье 151.2 УК РФ (о «вовлечении несовершеннолетних в опасную для их жизни деятельность с использованием информационно-телекоммуникационных статей») — эту статью УК РФ буквально для меня сочинила «Новая Газета» своим печально известным циклом публикаций про «синих китов», на которые оперативно отозвался чуткий и заботливый российский законодатель.
Это все немного усложняет работу над собой и принятие того, что случилось в пятницу, надо честно признать — но жизнь не была бы интересной, если бы все вызовы были легкими.
* * *
Ну а что касается хейта в отношении Муратова за то, что он не Навальный — вот тут все просто: это чушь собачья. Муратов уж точно никак не виноват в том, что на него пал выбор норвежского Нобелевского комитета.
Я думаю, совершенно понятно, что хотели норвежцы сказать своим решением: и о важности свободы слова, и о важности борьбы за независимые СМИ; о гражданском мужестве, о журналистских расследованиях. Думаю, они гордились и гордятся тем, как у них красиво получилось напомнить Путину об Анне Политковской, убитой кадыровцами в день рождения Путина ровно 15 лет назад (неслучайно, Политковская отдельно упомянута в полном тексте пресс-релиза Нобелевского комитета). Это важно, ценно и правильно.
Свобода СМИ и правда имеет критическое значение для всех нас. А значит нам, читателям, зрителям и слушателям, надо и дальше делать все возможное для того, чтобы ее сохранить: донатить независимым СМИ и распространять их материалы, поддерживать «журналистов-иноагентов», и, конечно, называть вещи своими именами.
То есть не пытаться любую сложную ситуацию свести к балансу плохого и хорошего, а видеть все грани и полутона каждой истории. За очередной «пресс-релиз Алмаз-Антея» безжалостно и громко шеймить, повышая издержки таких скотских решений даже для самых милых, правильных и всеобщих друзей; за очередное героическое журналистское расследование — благодарить, поддерживать, помогать, даже если его авторы нам в чем-то и неприятны.
Мы часто, кажется, про это забываем; важно, что нам об этом напомнили.