Казалось бы, столько интересного вокруг: взлетают ракеты, бомбят самолеты, дрейфуют куда-то непризнанные республики, изобличаются иностранные агенты и непрерывно совершенствуется мастерство главного форварда, забрасывающего все больше шайб в ворота соперников. Жить бы, да радоваться.
Но что-то мешает. И встречая старых знакомых, все чаще, говоря о погоде, слышишь в ответ: «Как-то душно», хотя термометр показывает всего плюс три и на улице идет мокрый снег. Но ты соглашаешься: «Да, душновато». И вы прекрасно понимаете друг друга.
И дело даже не в том, что продолжаются политические судилища, СМИ напоминают вышколенный военный оркестр, а депутаты Госдумы, независимо от пола и партийной принадлежности, смахивают на знаменитого будочника, некогда прославившегося бессмертным: «Тащить и не пущать». Эка невидаль, дело привычное.
И не в экономическом кризисе проблема, не в колебаниях курса рубля и не в заморозке пенсионных накоплений.
Большинство из нас, как говорится, не жило богато, нечего и начинать.
Нет, не от этого кружится иногда голова и подступает тошнота к горлу, а от того, что…
Как бы это сказать попонятней?
Помню в одной из песен Высоцкого про бегунов такие слова: «А четвертый — тот, что крайний, боковой, так бежит ни для чего, ни для кого: то приблизится — мол, пятки оттопчу, то отстанет, постоит — мол, так хочу».
Вот и наша страна, похоже: так бежит, ни для чего, ни для кого. Ну, встали с колен, дальше что? Подпрыгивать будем, как африканские масаи в ритуальном танце? Так они попрыгают, попрыгают да и спать пойдут. А мы, вроде, только просыпаемся. И, проснувшись, словно Остап Бендер с тяжелого похмелья, первым делом задаем себе сакраментальный вопрос: «В чем смысл жизни»? Ну, не в защите же нескольких сотен шубохранилищ? А в чем?
В модернизацию поигрались и забыли, духовные скрепы затерялись где-то в глубине карманов, а «русский мир» как-то незаметно трансформировался в арабский. Хорошо еще хоть есть ненавистные США, в подкладывании кнопок под зад которым находит успокоение наша мятущаяся душа. Но сколько можно оставаться великовозрастным оболтусом?
Пора уж и делом начать заниматься. Но каким?
Кода-то строили коммунизм, не получилось. Объяснили самим себе, дескать — утопия, ошибка в проекте. Начали строить капитализм — опять конфуз! Не капитализм получается, а бандитская малина. Но у других-то получился нормальный капитализм, и даже с человеческим лицом. А нам явно что-то не подходит: не то капитализм, не то — человеческое лицо.
Заблудилась страна. Явно заблудилась. Накручиваем круги по собственным следам, как безнадежно сбившийся с дороги путник. Пора остановиться и сориентироваться на местности: откуда вышли, как шли, куда пришли. Иначе пропадем, причем исключительно из-за собственной бестолковости.
Осознание мыслящей частью общества того факта, что вторая за последние сто лет попытка демократической трансформации России закончилась сокрушительным фиаско, достигло такой кондиции, что можно наконец спокойно поговорить о причинах и обстоятельствах нашей исторической трагедии.
В прошлые годы всякий содержательный разговор на эту тему заглушался истерическим воем прогрессивной общественности, требующей не лапать «сальными руками» незапятнанных имен героев-реформаторов и не лезть «своим нечистым рылом» в кристальный поток либеральной мысли.
Но в последнее время средневековый оскал постсоветского общества стал настолько откровенным, а угроза, которую этот выкидыш демократии представляет не только для россиян, но и для всего человечества, настолько очевидной, что появилась надежда на содержательную дискуссию. Хотя бы из чувства самосохранения.
Под содержательностью я в данном случае понимаю отказ от априорных утверждений типа: «такова рабская природа русского народа», «всему виной холодный климат и необъятные пространства» или ссылок на «тяжелое византийское наследство». Давайте сначала выложим на стол факты, а потом уже будем делать выводы.
Кроме того, руководствуясь известным принципом: «врач, исцелись сам», я предложил бы уделить особое внимание разбору полетов той наиболее активной социальной прослойки, которая когда-то называлась «демократической», а ныне именуется «либеральной». А, поскольку, я и сам отчасти принадлежу к этому сообществу, его психология мне хорошо известна.
А чтобы не погружаться в воспоминания о временах Адама и Евы, возьму за точку отсчета 1990 год, когда всякие сомнения в серьезности происходящих перемен уже отпали, но точка невозврата еще кажется не была пройдена.
Думаю, никто не станет спорить с утверждением, что ключевым событием того памятного года стал Первый съезд народных депутатов РСФСР. На нем была принята декларация о государственном суверенитете России, сформирован новый постоянно действующий парламент и взошла политическая звезда Бориса Ельцина, в ярком сиянии которой быстро закатилась говорливая звездочка Михаила Горбачева.
Выборы депутатов проходили по сверхлиберальному закону: для выдвижения кандидатом достаточно было получить поддержку трудового коллектива или собрания граждан по мест жительства. Собралось пятьсот человек, проголосовали «за»- пожалуйте в кандидаты. Никаких препон никто не чинил, возможности для агитации были безграничными, доступ к СМИ у всех кандидатов был равным. Сейчас о таких выборах и мечтать нельзя.
И в результате, в моем родном Ленинграде демократы (Ленинградский народный фронт, «Демократическая Россия») получили сто процентов (100 %) мандатов. Аналогичная ситуация была в Москве, нечто подобное еще в 5 — 7 городах миллионниках. Но по всей остальной России картина была совсем другой, там доминировали кандидаты, пользующиеся поддержкой местных властей: обкомов, райкомов и исполкомов.
И когда новоизбранные депутаты съехались в Москву, присмотрелись друг к другу и сгруппировались, выяснилось, что самой крупной фракцией стали «Коммунисты России», возглавляемые, как писала прогрессивная пресса, «реакционером и ретроградом» Иваном Полозковым (360 человек). А «Демократическая Россия», на которую опирался Борис Ельцин насчитывала всего 205 депутатов. Почти 200 человек записалось во фракцию «Продовольствие и здоровье», рекрутировавшую в свои ряды председателей колхозов, директоров совхозов и медиков. При всей размытости политической позиции, их скорее можно было отнести к умеренным сторонникам действующей власти. Вместе с «Коммунистами России» — большинство из 1060 депутатов.
Казалось бы при таком раскладе председателем Верховного Совета должен был стать не лидер демократов, А Иван Полозков, или какая-нибудь компромиссная фигура, а стал Борис Ельцин. Почему?
А потому, что Ельцин на самом деле и был такой компромиссной фигурой.
Прекрасно помню разговоры, ходившие среди демократов накануне съезда: «Да, конечно, Ельцин по сути не наш: бывший секретарь обкома, матерый номенклатурщик, разрушитель Ипатьевского дома. Но фигура сильная, других сопоставимых у нас нет. Используем его в качестве тарана, разбивающего ворота Кремля».
Борис Николаевич прекрасно чувствовал ситуацию и имел найти подход к самым разным группировкам: одним он обещал суверенитет, другим свободу слова, третьим снятие всяких ограничений на зарплату руководящих работников.
Но даже и при столь гибкой позиции он не смог бы стать председателем Верховного Совета, если бы выборы проходили строго по регламенту. В соответствии с этими съездовскими «правилами внутреннего распорядка», кандидатура, дважды отклоненная Съездом, не могла выдвигаться в третий раз. Два тура голосования не дали результатов. Полозков снял свою кандидатуру, а Борис Николаевич настаивал на своем выдвижении. И «Демроссия», бросившись к президиуму, чуть ли не силой вынудила председательствующего согласится на новое выдвижение Ельцина. И, наконец, Съезд удалось проломить — с перевесом всего в три голоса Ельцин был избран председателем.
Рассказываю это я отнюдь не для того, чтобы пощекотать чьи-то ностальгические струнки.
В картине избрания Ельцина, как в капле воды, отразились основные слабости и пороки демдвижения, которые и привели его в итоге к историческому фиаско.
Во — первых, сторонники радикальных экономических и политических преобразований никогда не пользовались поддержкой основной массы наших соотечественников. И даже на сверхсвободных выборах 1990 года мы не получили большинства голосов. Более или менее последовательные демократы имели на Первом съезде не более трети мандатов (Фракции «Демократическая Россия», «Радикальные демократы», отчасти «Смена — Новая политика»). Остальные голоса — результат компромисса со старой номенклатурой. Компромисса тем более естественного, что многие лидеры демдвижения сами были выходцами из верхних слоев советского общества. И свое привилегированное положение они не собирались терять.
Во-вторых, провозглашая на словах идеалы народовластия и принципы правового государства, большинство реформаторов было готово «въехать в рай на кривой козе», наплевав и на волю избирателей и на действующие правовые нормы. Ведь если вдуматься, продавливание кандидатуры Ельцина на должность председателя ВС, было и не демократичным, и не вполне законным. Я уже не говорю о морали. Какая мораль в политике: цель оправдывает средства.
В-третьих, в глубине души многие вожди демократов отдавали себе отчет в том, как «страшно далеки они от народа», и как поэтому не прочно их положение во власти. Отсюда — истеричная торопливость в проведении реформ, необоснованный радикализм и готовность к применению безжалостных методов «шоковой терапии». В этом же комплексе оторванности от большинства, на самом деле коренится и демонстративное презрение к своему народу: «Пипл все схавает».
Продолжение следует.
оригинал — http://ivkonstant.livejournal.com/534228.html
автор — Илья Константинов