Брестская крепость была одним из важнейших памятных мест СССР. Отсюда, как говорили советские историки, началась война, а потом шла героическая 32-дневная оборона и были заложены «первые кирпичи в фундамент Великой Победы». Немецкий историк Кристиан Ганцер написал книгу, в которой все это опровергает, — рассказывает «Радио Свобода»
Ученый из Лейпцигского университета много лет занимается исследованием истории Брестской крепости. Пять лет назад белорусско-немецкий авторский коллектив под его руководством выпустил книгу «Брест. Лето 1941 года. Документы. Материалы. Фотографии». В его основе — исторические и архивные материалы, многие из которых публикуются впервые. В этом году вышла новая книга Ганцера «Битва за Брестскую крепость. 1941». За время своей научной карьеры Кристиан Ганцер, как подчеркивает издание, в интервью которому он рассказал об основных мифах и фактах, связанных с историей Брестской
Это был небольшой инцидент на Восточном фронте.
«Брест был важным транспортным узлом. Здесь пересекались разные пути. Если посмотреть на Москву с запада, это прямая линия. Этот узел контролировался крепостью. И поэтому немцам было очень важно ликвидировать гарнизон и спокойно двигаться. Это сделало укрепление важным в начале войны.
Но с глобальной точки зрения в крепости произошло нечто очень незначительное. Это небольшой инцидент на Восточном фронте, очень маленькая часть битвы при Белостоке. 9000 солдат в крепости — это примерно половина дивизии. И немцы бросили на нее одну дивизию из 190.
Район наступления 45-й дивизии в районе Бреста имел ширину 5 километров. Это очень маленький сегмент.
Я не думаю, что это был самый важный пункт советско-германской границы. Линия фронта с севера до Черного моря была очень большой: от 2 до 3 тысяч километров.
Солдаты в крепости не были готовы к нападению немцев.
«Этот случай показывает все недостатки авторитарной системы. Один человек в СССР держал власть в своих руках, и с ним никто не спорил, все его боялись. Последнее слово всегда было за ним. Если он ошибался, это было плохо. Именно это и произошло в данном случае.
Советское руководство неоднократно слышало от своих шпионов, когда конкретно будет нападение. И, конечно же, советские спецслужбы заметили, что на границе много немецких войск. Вы должны были быть дураком, чтобы поверить, что нападения не будет, что это просто учения (сегодня большинство ответственных историков сходятся во мнении о том, что руководство сталинского СССР предпочитало «не замечать» военные приготовления своих нацистских коллег, так как сами намеревались напасть на них, примерно в эти же дни июня 41 года. Однако немцы их опередили. – прим Ред.) Местные жители также общались с родственниками и друзьями с немецкой стороны и узнали, что там происходит. Обычные люди понимали, что там происходит что-то ужасное.
Командиры на месте боялись действовать так, как должны были бы поступать в таких условиях. Боялись, что их расстреляют. Насколько мне известно, на флоте был только один командующий, который отдал приказ вопреки тому, что шел из Москвы (не двигаться и оставаться на месте). Он приказал своим кораблям отплыть и спас их «.
Это миф, что 21 июня в крепости задержали немецких шпионов.
«Главный советский историк крепости Сергей Смирнов писал в книге «Крепость на границе» (1956), что 21 июня были задержаны двое немецких диверсантов. Теоретически это могло быть, потому что часто где-то были немецкие шпионы. Но есть проблема со Смирновым. По его словам, в камере находились немцы. А когда началась атака, то охранником там был пограничник Александр Щергалин. Он, как храбрый советский солдат, начал стрелять во врагов из пистолета. И в какой-то момент он понял, что у него нет шансов, поэтому он застрелил немецких шпионов и выстрелил себе в сердце. Но откуда Смирнов мог это знать? Этот человек якобы убил и себя и немцев немцев. В рассказе Смирнова он был там один и стрелял один. Так откуда взялась эта информация? Так работал Смирнов. И не только он. Пропагандисты сочиняли истории и не замечали, что получается нелогично. Но это стало священной легендой. Поскольку в СССР была запрещена религия, и люди должны были во что-то верить, люди начали верить в это».
Немецкие и советские офицеры во время парада, состоявшегося во время официальной передачи Брест-Литовска и «Брестской крепости» советской стороне во время немецкого вторжения в Польшу. 22 сентября 1939 г.
Крепость была не очень разумно расположена в непосредственной близости от границы.
«В Брестской крепости было довольно много солдат. Но во время атаки вермахта большинство из них находилось на стройках, полигонах, учениях и т. Д. Утром 22 июня в крепости находилось около 9000 солдат. Очень странно и не совсем разумно размещать такой большой гарнизон на расстоянии пистолетного выстрела от противника, от границы (эта странность, как раз и объясняется подготовкой советов к нападению на Германию. – прим. Ред.).
Крепость не помешала немцам продвинуться на восток.
«Под Брестом вели наступления три дивизии, и только 45-я стрелковая дивизия имела прямую задачу атаковать Брест и Брестскую крепость. Две, 31-я и 32-я, обошли Брест, с севера и юга, и двинулись вглубь страны. Их никто особо не останавливал. А 45-я дивизия простояла в Бресте несколько дней. Но крепость не помешала массам вермахта двинуться вперед. А после того, как немцы переправились через Буг, нескончаемый поток войск пошел по этим мостам дальше на восток. А в крепости после первого дня солдаты ничего не могли сделать».
Укрепление стало каменной ловушкой для солдат
«Такое большое количество людей в крепости — тоже проблема, как их оттуда вывести. Его ворота были построены так, чтобы никто не мог попасть туда, чтобы вы могли хорошо защищаться. Не было предназначено пройти через эти ворота быстро и с большим количеством людей. Поэтому, когда начался артиллерийский удар, многие советские солдаты и командиры попытались покинуть крепость и просто застряли в этих воротах. Он был очень узким, и во время обстрела многие хотели пройти через него. Поэтому укрепление превратилось в каменную ловушку для солдат Красной Армии».
Оборона крепости длилась всего несколько дней, а не 32.
«Это главный вопрос, сколько длились бои за Брестскую крепость. Принято считать, что крепость защищалась 32 дня. А что такое оборона? Если один человек все еще там и, возможно, все еще время от времени стреляет, это защита крепости или сопротивление одного человека? Бои по всей крепости длились 3 дня. После третьего дня осталось несколько точек сопротивления. Бои продолжались еще 2 дня. Вечером пятого дня войны были подавлены все очаги сопротивления все, кроме одного. Остался восточный форт на северном острове, или на Кобринском направлении. Взять его пехотой было невозможно, так как он имеет форму копыта. Заходишь во двор и в тебя стреляют. Для его взятия потребовалось еще 5 дней. Вечером 29 июня гарнизон форта сдался. То есть вечером 8-го дня войны боевые действия в районе Брестской крепости закончились. При обороне крепости погибло 430 человек.
Как долго длилась защита: 3, 5 или 8 дней? Или целых 32, потому что кажется, что 23 июля была перестрелка в направлении Кобрина? Ведь, если следовать этой логике, немцы никогда не брали Минск, потому что всегда было подполье и сопротивление. Советская пропаганда сознательно смешивала защиту и сопротивление, чтобы все выглядело более героическим.
75% брестского гарнизона попали в плен
«Первый миф вокруг крепости заключался в том, что оборона длилась так долго, а второй — что там стояли насмерть, то есть пленных не было.
В реальности — около 75% Брестского гарнизона было взято в плен, 6800 человек. Это второй момент, который активно скрывается: и музей Брестской крепости, и в принципе. При обороне погибло около 2000 советских солдат. При этом целом в немецком плену 90% советских солдат погибли. Это геноцид. В Германии об этом пока мало говорят.
Есть немецкие дневники, которые мы издали с коллегами, подчеркивает Кристиан Ганцер. Там пишут, что была массовая сдача в плен, но были и другие ситуации, когда люди продолжали драться. Один из немецких офицеров написал невесте, что они нашли советского солдата, который до последнего стрелял из пулемета.
Многие из вернувшихся в СССР из числа выживших в немецком плену были отправлены в лагеря. Их воспринимали как предателей. Впрочем, кому-то повезло и он не подвергался репрессиям, но многие жили в страхе, потому что знали, что их заклеймили как предателей. К концу СССР люди заполняли анкеты, в которых вопрос был: находились ли вы или ваши родственники в немецком плену или на временно оккупированных территориях? Их воспоминания остались, их собрал Сергей Смирнов».
Воспоминания очевидцев приукрашиваются ими и цензурой.
«С точки зрения историка, эти воспоминания представляют собой проблему. Они писали эти воспоминания и знали, о чем писать, а о чем не писать. Они знали, что их обвиняют в государственной измене, так что, может быть, им стоит проявить себя не как предатели, а как патриоты? И поэтому очень приукрасили свои действия. И все же советская цензура, Главлит действовала. То, что было опубликовано, было довольно сильно отредактировано. Как источник — это не очень полезно.
Основа повествования Смирнова — вымысел, ложь, искажение источников и цензура.
«Повествование о Брестской крепости принадлежит Сергею Смирнову. Когда он начал изучать историю крепости, он искал свидетелей. И нашел Махнача и Матевосяна. Но они вышли из боя ранеными на второй или третий день войны. Они находились в казематах с ранеными и не могли сказать, что происходит дальше.
В Центральном архиве Советской Армии в Москве Смирнов нашел письма Александра Филя, который писал офицеру Советской армии Белошееву. В 1951 году Белошеев опубликовал несколько статей о Брестской крепости, которые были опубликованы в армейской печати. Эти статьи можно было прочитать по всему Союзу. А Филь был где-то на Дальнем Востоке в СССР. Его судили за то, что он власовец. Сам он так не считал. Филь увидел свой шанс реабилитироваться и написал Белошееву. Он не ответил. Смирнов нашел эти письма и пригласил Филя в Москву, потому что Филь написал, что больше недели воевал в крепости, что намного больше, чем Матевосян и Махнач. Филь много и очень долго рассказывал обо всем, но, похоже, систематически манипулировал Смирновым. Он сказал, что воевал более недели, присутствуя на собрании командиров 24 июня, когда был написан Приказ № 1, одна из «икон» Брестской крепости. А кто это написал? И Филь, заявил, что написал это он сам. Смирнов не мог знать, что Филь попал в плен 23 июня. То есть все, что он рассказывал о событиях раньше — фантастика или то, что он слышал от других. Правда, Филь поступил мудро: он не выставлял себя в роли главного героя, он сознательно приближался к ним.
На основе таких рассказов Смирнов писал свои книги и статьи. Источников, кроме боевого отчета о взятии Брест-Литовска, у него практически не было. Но в нем много было о военнопленных, так что это не очень ему подходило. Основа «исследования» Смирнова — вымысел, ложь, искажение источников и цензура. Так он создал картину героической обороны.
Советская пропаганда скрыла сдачу Брестской крепости в начале войны
«Создание Брестской крепости, как своего рода «визитной карточки» — успех советских пропагандистов. При Сталине никто, кроме него, не имел права говорить о войне. Исторических исследований войны почти не было, и мало кто мог о ней писать. После смерти Сталина в СССР начали развиваться жанр больших повествований о войне. Материал для подобного был очень удачным — Курская дуга, Сталинград, битва под Москвой, за Советский Кавказ. Произошло освобождение Восточной Европы, Красная Армия взяла Берлин и разгромила нацизм. Материал для этого, конечно, был, но не было убедительного начала, потому что в первые месяцы войны мы наблюдаем почти полный развал Красной Армии. Миллионы убитых и миллионы военнопленных. Если бы нам пришлось начать рассказ с такого провала, нужно было бы объяснить, как случилось, что немцы зашли так далеко. Это было такое начало,
Брест был выбран по техническим причинам
«Не везде на советской границе был такой провал, например, в Раве-Русской на Украине или в Лиепае в Латвии. Но у крепости было несколько преимуществ. Во-первых, этот объект можно было показать. Во-вторых, очень удачно, потому что все поезда с Запада в Москву шли через Брест. Меняя колеса в поездах, люди могли прогуляться по городу и отправиться в крепость. Политически это также безопасное место, потому что Беларусь — это не Западная Украина или Латвия. Где-то в 1954 году в Москве было решено: будет Брест».
Вокруг Брестской крепости мы занимаемся не наукой, а идеологией и пропагандой.
«В Брестской крепости действительно был героизм. Но если главный вопрос — героизм, то почему наука и факты? Поэтому вокруг Брестской крепости мы занимаемся не наукой, а идеологией и пропагандой.
В Беларуси есть люди, которые хорошо относятся к науке и источникам и понимают, что я прав. Если бы я совершил серьезные ошибки, на меня напали бы все. Но пока никто не доказал, что я фальсифицировал или неверно истолковал. Но они ругают меня и не хотят разговаривать. Я предложил музею провести круглый стол, чтобы публично обсудить вопросы плена. Но они не хотят. Я там персона нон грата. Я ревизионист? Это исключение судьбы историка. Нам нужно проверить, что нам писали другие историки. Иногда встречаются ранее неизвестные источники. Точно так же было и с Брестом. А потом нам нужно переписать историю».
Повествование о «героической обороне» было необходимо для легитимации социализма и коммунистической партии.
Этот рассказ о героической обороне выполняет несколько функций. Некоторые уже не существуют: легитимация социализма, власть Коммунистической партии. Но до распада СССР это был священный момент для защиты «социалистической родины» и партии. Второй момент — это легитимация большого влияния армии в обществе. Было в СССР, а теперь в Белоруссии и России. И вообще спецслужбы – ведь в героическом повествовании о Брестской крепости НКВД выглядит не преступной организацией, а настоящими патриотами. Так же, как кгбшники сегодня патриоты, потому что они «защищают Родину». Я считаю, что родина — понятие в принципе сомнительное. Важно то, что это за изображение. Я не хочу защищать нацистскую Германию просто потому, что это родина. Я не думаю, что нужно защищать преступное государство».
Отказ от мифов — это процесс созревания
«Я понимаю, что трудно согласиться с тем, что отпускник поверил в сказку. Но это только процесс созревания. Каждый ребенок в какой-то момент понимает, что Деда Мороза на самом деле нет. Для демократического общества очень важно, чтобы люди могли критически анализировать и обсуждать историю. Люди учатся сомневаться и думать самостоятельно. Это большой плюс. Люди видят, что их обманули, и они это допустили. Они не сомневались. И в будущем им могут потребоваться доказательства, а не только то, что «рассказал Смирнов».