Судьба русскоязычной журналистики в Литве, прямо надо сказать — незавидная. После того, как в 2000 закрылась ежедневка «Эхо Литвы», существует она разве что номинально. Потому что пара-тройка еженедельников, издаваемых в Вильнюсе, дышат еще только потому, что на 70-90% являются дайджестами российских СМИ, в основном ориентированных на пенсионеров.
Приказано выжить
В ответ на вопрос, почему загнулась русская журналистика в Литве, вижу три основным причины. Причем все они тесно взаимосвязаны. Первая: размер читательской аудитории. Если даже к ней отнести поляков, евреев, белорусов и пр.представителей нацменьшинств, то и на самом пике этой пропорции в 80-е годы она вряд ли превышала 15% населения республики. В атмосфере начавшихся политических брожений контингент этот начал таять. Прежде всего, за счет утраты польского читателя, в среде которого резко возрос спрос на свою прессу ( прежде всего, на Kurier Wilenski, в который был переименован Czerwony sztandar). Сама же русская диаспора после первой волны эмиграции вначале 90-х сократилась до 6,5%, что в абсолютном виде составляло в районе 250 тыс., включая младенцев. Это намного меньше даже по сравнению с Латвией и Эстонией, хотя их население значительно уступает Литве (там русских около 400 и 330 тыс. соответственно). Пока финансирование СМИ было государственным, принципиального значения этот фактор не имел. А вот когда его лишились, он стал решающим, поскольку диктует тираж.
Но и эта цифра – не плинтус. Потери аудитории продолжались и за счет того, что количество литовцев, читающих на русском, постоянно сокращалось, а вот русских, предпочитающих литовскую прессу, росло. Росло по той простой причине, что появился читательский слой, чей интерес к СМИ диктуется чисто деловым подходом. В то время, как языковой фактор утрачивает значение: ведь с появлением серьезной мотивации число русских, хорошо владеющих литовским, стало быстро возрастать. В этих обстоятельствах литовская пресса, безусловно, выигрывала в конкуренции с русскоязычной и по информированности, и по остроте. Ни «Эхо Литвы», ни другие эксперименты на русской ниве не интриговали так читателей перчиком криминальных и политических расследований, интервью с первыми лицами государства и иностранцами, как это делали литовские акулы пера. На это у них не хватало ни смелости, ни ресурсов. Если для журналиста из Lietuvos rytas зарубежные командировки были рядовым явлением, то его коллега из «Эхо Литвы» о них и мечтать не мог. Экономическое положение всех без исключения русскоязычных СМИ в 90-е стало таковым, что поездки даже по стране стали роскошью.
Эту простую логику объяснил мне крупный местный предприниматель из русских, мотивируя свой отказ поддержать финансово русскую газету, хотя немало жертвует на литовские. «Зачем я стану вкладываться в газету, которую кроме стариков почти никто не читает. Деловые люди и продвинутая молодежь давно перешла на литовские СМИ», — откровенно пояснил он.
Вторая, с виду — парадоксальная причина — более комфортное социальное самочувствие русских в Литве, чем их балтийских соседей. Здесь все, кто имели прописку на 11 марта 1990, автоматически – без всяких процедур- получили гражданство, и нет такого понятие, как «неграждане». Соответственно, здесь никогда не было грубых, открытых форм притеснения, как это имело и, быть может, в меньшей степени, имеет место до сих пор в Эстонии и Латвии. Ведь этот статус сопровождается не только лишением политических прав, на которые можно и наплевать (подумаешь, не приглашают на выборы!). Но к ним добавлялись и различного рода реальная дискриминация, в частности, ограничения на профессии, список которых в Латвии, например, в 90-е годы был весьма внушителен. Более того, возникали даже проблемы вполне бытового характера, связанные с приобретением недвижимости, прокатом товаров и т.п. И все это на фоне общей психологической температуры, куда более прохладной, чем в Литве. Образовался этакий замкнутый причинно-следственный круг: демография рождает межнациональное напряжение. А оно, в свою очередь, усугубляет демографию как проблему социально-политического свойства.
В совокупности все это возбуждает русскую диаспору и способствует ее консолидации, формируя заказ на «свою» прессу. Мало того, что в соседних странах потенциальных читателей больше, они еще и более активны, чем в Литве. Важно и то, что в Латвии и Эстонии более политизирован бизнес, в котором не просто немало местных русских, но и весьма влиятельного российского капитала, заинтересованного в поддержке русскоязычных СМИ. Приметой тому является наличие там серьезных деловых изданий – «Бизнес&Балтия» ( Латвии) и «Деловые ведомости» (Эстония), чего не скажешь о Литве, где Verslo zynios (Новости бизнеса) не имеет даже переводной кальки. А общая панорама полнокровных русскоязычных СМИ по сравнению с Литвой там – море разливанное. Да и качественный уровень их совершенно иной. Это уже не дайджесты для пенсионеров с целыми страницами гороскопов и шарад, а интеллектуальные штабы, озабоченные реальными проблемами диаспоры и поиском разумных компромиссов с властью.
Наконец, третья, не менее важная причина – проигрыш литовцам в предприимчивости. На той стороне частная пресса появилась значительно раньше, чем у русских. И это позволило ей подняться на дрожжах популярности и солидарности, в том числе и внешней. Начало 90-х – это поток пожертвований – деньгами или просто партиями компьютеров со всех концов света, прежде всего, со стороны бывших соотечественников, конечно. В него своевременно и в полной мере вписались бывший редактор «комсомолки» Гедвидас Вайнаускас, который превратил ее в 1990 в Lietuvos rytas, и Витас Томкус, возглавивший под крышей Саюдисе Respublika, в 1991 ставшей независимым изданием. Оба этих журналиста оказались с хорошей купеческой жилкой и сразу же поняли, что в рыночном море при современной себестоимости СМИ на одних тиражах долго не поплаваешь. Поэтому нужно серьезно заниматься рекламой, а сами газеты рассматриваться лишь в составе более мощного и разветвленного бизнеса. Томкус в 1991 учредил концерн TTL и построил большую современную типографию, которая печатала все – от книг до плакатов и виньеток. Она обслуживала не только литовские, но иностранные, в частности, белорусские СМИ. Никаким бизнесом, в том числе и торговлей едой, не брезговала и группа Lietuvos rytas. Плюс разнообразная издательская деятельность: одних только энциклопедий она выпустила шесть, а роман литовского классика Балиса Сруоги «Лес богов» стал рекордным по тиражу – свыше 100 тыс. экземпляров. Помимо основной газеты с многочисленными приложениями, под эгидой этого тренда выходило три городских вестника, действовала телестудия, а в 1997 был приобретен баскетбольный клуб, который стал самым известным в стране.
Совсем иначе входила в новые реалии русская пресса. Да, собственно говоря, после того, как закрылись переводные «комсомолка» и «вечерка», из центральных ежедневных изданий осталась только одна газета – «Эхо Литвы». До 1994 она вместе с литовской Tiesa еще подкармливалась своим издателем – бывшей компартией, сменившей вывеску на Демократическую партию труда. Tiesa тут же закрыли, а «Эхо» дрейфовало на волнах рыночной конкуренции еще шесть лет.
Это судно я покинул как раз на этот переломе, поэтому о последней фазе плавания могу судить в основном лишь из рассказов коллег. Из них, если отбросить подробности, следует, что крах был неизбежен и по причине отвратительного менеджмента. Наш главред был почти идеальным руководителем государственного издания, гармонично соединяя в себе «ориентацию по ветру» с разумным либерализмом, строгость единоначалия с играми в демократию, общую политику государства (в том числе –национального) с интересами диаспоры и т.п. Благодаря этому у него было прочное положение в партийно-государственной элите и завидные связи. Не берусь утверждать наверняка, но по некоторым сведениям какие-то деньги газета со стороны власти продолжала получать даже после того, как превратилась в акционерное общество.
Однако, шеф оказался плохим капиталистом. Он искал и находил время от времени каких-то спонсоров, но не был способен на какие-либо самостоятельные подвижки в сторону бизнеса. Он даже отверг идею создать коммерческий отдел, который бы всерьез занялся поиском средств. Это был типичный продукт системы, в которой благополучие держалось на личных связях, но отсутствовала даже моральная готовность к предпринимательству. Поэтому спонсорские деньги, которые время от времени появлялись, не давали никаких толчков к развитию. Они просто проедались. Да еще с каким аппетитом!
.Примечательно, что в сюжете о крушении главного русского официоза в едином коктейле оказалась и старая, и новая гвардия. При этом, понять и принять шефа легче, чем «комсомольцев», которые грубо от него избавились, как только почувствовали запах денег. Причем с классическим комсомольским лицемерием мотивировали это тем, что, якобы, он слишком отстал от жизни. Но никто из них ни одной извилиной не пошевелил в поисках выхода из кризиса. Все, что было предпринято с их стороны, так это максимально высосать свалившиеся денежки, прежде чем газета рухнет. Это был пир во время чумы, когда комсомольская ячейка озолотила себя должностями и окладами, которые не снились и процветающим литовским изданиям. Суммы их выходных пособий стали ярким свидетельством тому, почему обязана была почить в бозе газета, которая еще имела читательскую репутацию в силу своей истории.
Еще менее удачными оказались попытки создания полноценные русские издания на основе частных инвестиций. Их было несколько, и ни одно, за исключением дайджестов, не дожило до миллениума. При этом, зная их судьбы с близкого расстояния, могу утверждать, что, независимо от качества, шансов на длительное выживание у них практически не было. Выжили только дайджесты. При этом второй ежедневки так и не удалось создать даже в 90-е годы, когда еще возникали спонсоры. Полноценная газета при тех тиражах и затратах, которые реально установились с переходом к рынку, позволяли жить либо только в составе крупного бизнеса, либо за счет подачек (в том числе с политической подоплекой), либо за счет тщеславия. Ну, а его, когда одни убытки, надолго не хватает.
Что касается провинциальных СМИ, то общую картину они не меняют нисколько. Они представлены буквально несколькими переводными кальками, издаваемые в городах с повышенной концентрацией нелитовцев (вроде «Клайпеды» в Клайпеде или «Наш край» и «Вести Шальчи» в Шалчининкай). Исключение составляет исключительный Висагинас- город атомщиков, изначально заселенных этим кочующим племенем еще светские времена. И потому почти целиком русский. Да и там она ограничена чрезвычайно скромным изданием, наполняемым усилиями буквально двух-трех человек.
В завершении темы отмечу, что по истечению четверти века независимой Литвы не в лучшей спортивной форме находятся и национальная журналистика. Даже самая главная газета республики — Lietuvos rytas – сильно похудела и упала в тираже. А ее главный конкурент как ежедневка полностью переполз в интернет, а в бумажном виде превратился в еженедельник. А тираж популярнейшего в конце 80-х издания Atgimimаs(Возрождение) упал со 110 до 2 тыс. экземпляров.
Но это уже приметы новых явлений нового времени, характерные для мировой журналистики в целом. Прежде всего – конкуренции интернета, конечно. Роль его в жизни журналистики, можно сравнивать с влиянием Великого немого на посещаемость театров и телевидения – на заполняемость кинозалов. Но это уже совсем иная опера.
Владимир Скрипов