С нашим постоянным комментатором Владимиром Голышевым мы решили в этот раз поговорить о российской журналистике. О ее настоящем и будущем. Есть ли вообще будущее у российской журналистики?
Ряд событий последнего времени, таких как трагичная гибель журналистов ВГТРК под Луганском, попытка создания независимого профсоюза журналистов, натолкнули нас именно на эту тему нынешней беседы.
Для Владимира, хотя и называет сам себя в последнее время исключительно литератором и драматургом, тема российской журналистики вполне актуальна. Многие знают Голышева как замечательного публициста, знакомы с его аналитическими статьями в различных изданиях. Есть достаточно людей, которые помнят дерзкий и яркий проект «Назлобу». Вот пожалуй с вопроса про него и про отсутствие новых форм в нынешней российской журналистики мы и начнем наш разговор.
«Русский Монитор»: Нашу журналистику часто ругают за то, что она идет на поводу у массового потребителя и дает ему исключительно то, что он хочет видеть и читать. Спрос рождает предложение. А есть ли сейчас те, кто пытается воспитывать спрос? Кто выпускает свой «товар» на опережение и приучает к нему читателя? Раньше нечто похожее демонстрировала «Лента ру», тот же Егор Просвирнин пытался. Сейчас тишина и пустота в этом смысле. Ваш проект — «Назлобу» — ведь Вы тоже шли тогда в авангарде. Возможно, ли сейчас сделать нечто подобное, но в современной форме?
Владимир Голышев: «Назлобу» я закрыл 6 лет назад. За ненадобностью. Этот проект был чем-то средним между моим личным ЖЖ-дневником и ЖЖ-комьюнити, в котором я — единственный модератор. «Назлобу» только прикидывался интернет-СМИ. Консервативный формат дисциплинировал авторов. На статьи в интернет-изданиях тогда было принято ссылаться. Обсуждать. А мне было интересно наблюдать за тем, как причудливые грибы вырастают на этой странной поляне. Приятно же, через 10 лет после знаменитой дразнилки «красно-коричневые» появляется новая — «национал-оранжисты». И ты к этому имеешь прямое отношение. Приятно, когда люди выходят на демонстрации с надувными крокодилами. Приятно, когда за одним столом сидят нацболы и нацдемы, молодёжные яблочники и националисты. В «Назлобу» никогда не было никакой журналистики, колумнистики, публицистики. Это все профессиональная деятельность литературных работников. Мне это не интересно. Интересно когда люди просто хорошо владеют русским языком, просто думают, просто имеют убеждения и просто не могут молчать. Но все это имело смысл до того момента, пока сохранялась хоть какая-то вопросительность. Пока со страной и ее населением не всё было ясно (по крайней мере, мне). Когда надо всем «и» появились жирные точки проекта не стало. Живое тем и отличается от мертвого, что способно умирать. В середине нулевых можно было дерзко выскочить на поле традиционных интернет-СМИ и устроить там сугубо блогерскую вечеринку. Сегодня уже саму блогсферу, стремительно оккупируют зомби со стеклянными глазами, в которых я с омерзением узнаю своих бывших авторов. А спасение от зомби — частное дело. Время общих дел, на мой взгляд, прошло. Теперь каждый за себя… Приведу конкретный пример. Я, наверное, могу назвать Андрея Илларионова, Аркадия Бабченко или Айдера Муджабаева своими единомышленниками. И не удивлюсь, если кто-то из них (или все трое) с этим согласится. Но это ничего не значит. Потому что это три разных отдельных человека. И я отдельный. Так и должно оставаться.
«Русский Монитор»: После этих слов ясно, что Вы считаете, что сейчас время блоггеров, а не СМИ. Но что же случилось с профессиональной журналистикой у нас? Она жива или умерла? Есть ли у нее будущее?
Владимир Голышев: Журналистика, как пресловутая «четвертая власть», умерла ровно в тот момент, когда основные СМИ перестали быть достоянием враждующих между собой олигархических групп и в полном составе перешли на госслужбу. С этого момента их поведение зависело исключительно от длины поводка, находящегося в руках государя. Сейчас поводок стал предельно коротким, ошейник — строгим, а единственная команда, которые радостно выполняет медиа-персонал — «фас!»
Насчет будущего — я скептик. Считаю всё попытки создать какие-то «независимые профсоюзы журналистов» — заведомой фикцией. И дело не в том, что государь строг. Дело в том, что спрос на правдивую информацию отсутствует. Она никому не нужна. В 90-е годы Александр Проханов любил говорить «Тебе что нужнее: правда или победа?» Население Российской Федерации в полном составе отвечает на этот вопрос: «Победа!» Причем в авангарде этого «победного» шествия самые образованные и продвинутые. Люди попроще скорее ответят: «Развлечения». «Правда!» — не ответит никто. Те, кому действительно нужна правда — жалкие отщепенцы — успешно занимаются самообслуживанием. Пока возможность есть. Когда последние каналы достоверной информации будут перекрыты, эти динозавры или вымрут, или найдут себе другое ПМЖ.
«Русский Монитор»: С другой стороны жанр публицистики живет и процветает. Множество наших самых известных журналистов стали публицистами. Например, Олег Кашин. Не умер и жанр интервью. Может быть все дело в том, что людям важнее не новости, а знать чью-то точку зрения на новости? Не способны сами оценить события и бояться ошибиться, не доверяют собственному мнению?
Владимир Голышев: Ну, Кашин или какой-нибудь Егор Просвирин в роли публицистов — это как раз справка из морга. Публицист сейчас — любой блогер, который способен что-то написать от себя. Он же прозаик. Иногда поэт. Это дань архаике называть «публицистами» и «писателями» каких-то специальных людей, назначенных на эту должность невидимой квалификационной комиссией. Откройте «Известия», например. Персонажи, которые там позиционированы, как колумнисты — это какой-то курьёз. Зачем их читать, если ко мне в Фейсбук приходят люди со всего света — талантливые, наблюдательные, с прекрасным русским языком. Россия — страна-фейк. У нее фейк — всё: границы, парламент, гимн, интеллигенция. Она успешно ведёт фейковую захватническую войну. Почему публицисты и писатели в такой стране должны быть настоящими?
«Русский Монитор»: Хорошо. Давайте мы сейчас затронем очень больную тему. Куда пропала общая корпоративная журналистская солидарность? Еще недавно она была, достаточно вспомнить историю с избиением Олега Кашина. Сейчас наши молчат когда в плен захватывают украинских журналистов чуть не сотнями, украинцы и весь мир молчит и не выражает протест после гибели наших журналистов в Луганске. Что происходит вообще?
Владимир Голышев: Вопрос не по адресу. Я себя и раньше-то к журналистам не причислял. А теперь и подавно. Я даже к потребителям их продукции не могу себя отнести. Телевизор в моей семье отсутствует уже несколько лет. Читать художественные произведения работников российского агитпропа я брезгую. Основной источник информации — украинские региональные сайты и живые люди, которых я знаю в Фейсбук. Ну и как я с таким счастьем могу всерьёз рассуждать о «проблемах российской журналистики»? Повторяю: я — частное лицо. Ни к каким корпорациям и объединениям себя не причисляю. Информационную картину формирую для себя самостоятельно. Если завтра все до единого российские журналисты умрут от свиного гриппа — я этого даже не замечу. Жалко ли мне Корнелюка и Волошина? Это очень глупый вопрос (потому я сам себе его и задал). Человек смертен. Это раз. Сотрудники ВГТРК делали работу, которая у меня вызывает стойкое отвращение. Что я могу сказать?.. Пусть медиа-персонал, который обслуживает данную войну, извлечёт из этого эпизода урок и не лезет на передовую — где летают шальные пули и мины. Там трупов и без них хватает. Пожалуй, всё.
«Русский Монитор»: Такое впечатление, что общей российской журналистики вообще больше нет. Война в Украине ее практически уничтожила. Расколола общество и расколола журналистов. Но если нет объединяющего понятия «российская журналистика», то есть хоть что-то, что нас всех объединяет? Осталось хотя бы что-то общее между оппозиционными журналистами и публицистами, которые не приняли аннексию Крыма и теми журналистами, которые поддерживают так называемую Русскую Весну и государственное вмешательство Российской Федерации в политическую ситуацию в Украине?
Владимир Голышев: Мне кажется это разговор о том, чего нет. Нет общества – есть население данной территории. Население это объединяет телевизор и радость освобождения от «химеры совести», которую им подарил щедрый президент. Население даже слегка опьянело от открывшихся перспектив. Богобоязненным оно никогда не было. Но определённый гражданский этический кодекс оставался. Теперь ложь, воровство и душегубство – доблесть. За них ордена и медали вручают. Какие-то причудливые стратегии в духе «это принимаю, а это – рад бы, да принципы, извините, мешают», на мой сугубо христианский взгляд, во сто крат хуже откровенного людоедства. Потому что лицемерие. Россия завершает свое историческое бытие. Остался «дембельский аккорд». Надеяться можно только на то, что ракеты так и не выползут из шахт или повторят судьбу «Протона-М». Какие тут могут быть «позиции»? Молись, если умеешь. Плачь от «гибельного восторга». Или от блаженствуй от того, что «посетил сей мир его минуты роковые»… «Оппозиционный журналист», «оппозиционный публицист». Кем нужно быть, чтобы сегодня отзываться на эти нелепые клички?
Послесловие от «Русского Монитора»:
Вот так походя, в разговоре с Владимиром Голышевым мы похоронили всю российскую журналистику. Потом мне, как автору интервью, захотелось возразить и напомнить собеседнику о том, что существуют ведь и другие формы журналистики, которые не касаются вообще государственной политики. И в этот момент я вспомнила о том, как в некоем провинциальном городке он открыл местный муниципальный гламурный глянец и там буквально в каждой статье, рассуждая на бытовые темы, люди, которых об этом даже не спрашивали, вдруг между делом вплетали фразы про Крым, Украину или о том, какая плохая страна Америка. Вспомнилось, что я сама ежедневно сталкиваюсь с тем, что местечковая или профессиональная пресса стала очень политизированной. В СССР, о чем бы ни писали, надо было обязательно привести цитату из Ленина или хотя бы Маркса, так же сейчас без упоминаний о Крыме, Украине и Америке не обходятся даже сугубо профессиональные издания. А это значит, что возразить мне Владимиру Голышеву нечего — его слова спокойно можно отнести ко всей российской журналистике, вне зависимости от ее тематики. Не осталось у нас в стране сейчас свободных от государственной политики ни журналистов, ни людей, к сожалению.
Ольга Кортунова специально для «Русского Монитора»
22.06.2014