Сегодняшний собеседник «Русского монитора» — Ирина Толмачёва — экс-председатель профсоюза «Альянс учителей» в Новосибирске.
Но биография её этим вовсе не ограничивается.
Школьный педагог-психолог Ирина Толмаччёва стала оппозиционером в декабре 2011-го, будучи студенткой медицинского университета. В тот день, когда случились те самые выборы в Госдуму с результатом 146% (как показали на НТВ) у партии власти. Тот день действительно изменил судьбы многих людей. Как потом, в 2014-м захват украинского Крыма, а десять лет спустя — открытое нападение на мирную соседнюю страну.
В 2015-м Ирина уже участвовала в митинге Навального, работала сборщиком подписей на выборах в новосибирское Законодательное собрание в штабе демократической коалиции на базе Парнаса. В том же году работала в Бердске на выборах депутата Егора Савина — товарища Бориса Немцова.
В 2016-м Ирину впервые посетил участковый. За то, что подавала заявки на пикеты, попалась на карандаш, и на её страницах просмотрели все фото. Из-за этого был штраф за свастику на мемах на странице «ВК». Да ещё и донос в школу, где она работала — о том, что штраф не оплачен. Чудом удалось избежать комиссии по делам несовершеннолетних — школьное начальство было ещё вменяемым, а Ирина — ценным сотрудником. А в 2017-м из-за публикации в «ВК» на странице новосибирской «Открытки» прокуратора возбудила уголовное дело. К счастью, дело закрыли после того, как опросили всех админов. Стоило ли открывать?..
В 2019-м Ирина Толмачева возглавила в Новосибирске профсоюз «Альянс учителей». Это уже очень не понравилось администрации. Даже организовали экономическую проверку. Выясняли, не зря ли Ирина получала свою зарплату. А причина проста — профсоюз добился повышения учительских зарплат. Но ведь это повышение — решение администрации. Есть, с чего обидеться.
А потом наступил 2022-й. «Я не могла спокойно относиться к теме этой войны, — говорит Иринаа, — у меня отец из Украины». Уже 3 марта она оставила соответствующий комментарий на странице депутата новосибирского горсовета Сергея Бойко…
Через три недели к ней пришли с обыском.
Статья 207.3 УК РФ. До пятнадцати лет лишения свободы…
Спрашивать у Ирины, как и почему она покинула РФ, наивно. Сейчас она в Германии. И разговор пойдёт об этом новом этапе жизни.
— Что для вас значит быть релокантом, и как это определяет вашу идентичность сейчас?
— Я строю свою жизнь заново, абсолютно доверившись чужому государству: в отношении лечения, денег на жизнь. Это очень необычное ощущение для россиянина. Моя пенсия по инвалидности в России 14 тысяч рублей. Тут я получаю 563 евро и кров, не плачу за жильё, отопление, воду в хайме (общежитие для беженцев и переселенцев — ред.). Меня это очень радует, так как я живу без мамы с одиннадцати лет и с тех пор пыталась обеспечить себя и пожилого отца. Скакала по «шабашкам» первое время, даже водку рекламировала, уже будучи дипломированным специалистом.
— Какие изменения в вашей жизни произошли после переезда, и как вы справляетесь с новыми вызовами вдали от близких и родных? Как ваш опыт работы психологом влияет на вашу адаптацию к жизни в новой стране?
— Меня очень радует доброжелательное отношение немцев ко всем людям. С утра все здороваются с тобой, встретив по дороге. Это такой заряд хорошего настроения с утра. Трудности были, так как я никогда не жила в общежитии, а тут нужно всегда соблюдать порядок и не оставлять даже капли воды на раковине после себя. Я живу в лагере с русскими немцами. Не все из них относятся ко мне доброжелательно, в том числе из-за отношения к режиму Путина, из-за того, что я не немка…
Меня встретили очень недружелюбно, сначала я плакала два раза в день. Не давали даже соли на первые дни. Не могли объяснить, как включается горячая вода в душе (тут система не как в России). Потом нашла друзей, которые по гуманитарной визе, как я, и даже среди немцев нашла добрых людей. Помогало то, что я из опыта в психологии понимаю: если человек враждебен к окружающим, значит, его растили во враждебной среде с детства. И он привык к этому, так как видел только такое поведение. И этих людей можно только пожалеть, а не обижаться на них.
— С какими трудностями вы столкнулись при адаптации к новой культуре и образу жизни, и как вы их преодолевали? Что вас больше всего удивило в немецкой жизни, и какие культурные различия вы заметили?
— Тут нужно быть спокойным. Никто не привык к такой войне, как у нас в поликлинике, например. Максимум, что ты можешь себе позволить, это переспросить с интонацией: Bitte? Bitte?
А в России я привыкла к ежедневной войне за выживание. Даже инвалидность мне дали только на третий раз. До этого я жаловалась и в прокуратуру, и в Минздрав… А если бы я не жаловалась столько? Жалобы к главврачу или заведующей тоже тренируют к громкому отстаиванию своих прав. Но тут так не делают.
— Какие навыки и знания, полученные в России, вы считаете наиболее полезными для вашей нынешней жизни в Германии?
— Полезно, это, безусловно, умение выживать в нищете. Тут в начале твоего пребывания не особо прогнозируемо, начислят тебе пособие в этом месяце или нет. Мы все питаемся продуктами с Тафеля (немецкая благотворительная организация, помогающая тем, кто находится в сложной финансовой ситуации — ред.), с утра в субботу встаём и едем на раздачу продуктов. Когда продукты кончаются, можно купить крупы, гарнир, и на это уйдёт не более десяти евро. Социальные продукты как мука, каша, молоко тут стоят дёшево.
— Какие советы вы, психолог, бы дали тем, кто только начинает свой путь релоканта, чтобы минимизировать стресс и улучшить эмоциональное состояние?
— Если у вас есть тревога, депрессия или были когда-то, есть большой шанс, что это вернётся в такой ситуации. Я бы рекомендовала обратиться к психиатру в России и купить таблетки на полгода. Могут быть проблемы со сном, к этому тоже надо быть готовым. Общаться с близкими и приятными вам людьми по видеосвязи тоже обязательно нужно — это даёт заряд какой-то стабильности из прошлой жизни. И конечно, сразу по прибытию нужно взять симку с хорошим интернетом — иначе вы не сможете ориентироваться по карте. Трудно всё равно будет, как ты не старайся — это нужно просто принять и не сопротивляться. Мы всё-таки гости тут, а не хозяева.
— Как вы оцениваете роль психотерапии в процессе адаптации к новой культуре и жизни в другой стране?
— Если есть возможность, конечно, лучше заниматься с психологом всё то время, пока вы адаптируетесь. Всё равно будут вещи, которые вас удивят, и вы не будете к этому готовы. Это из серии как учить язык: конечно, лучше с преподавателем, чем самому, конечно, лучше с носителем, чем просто с преподавателем. Всё в этом вопросе решают деньги.
— Какие вы видите психологические последствия релокации для людей, покидающих свою родину? Какие основные эмоциональные вызовы, по вашему мнению, испытывают релоканты в процессе адаптации?
— Я не читала исследования об этом и не искала исследований. Но я думаю, много зависит от того, насколько вы были адаптированы и благополучны на родине. Если дома было всё шикарно, работа, много денег, любящие и понимающие родственники — то тяжелее будет в адаптации, так как психике не будет понятно, зачем мы бросаем комфорт и начинаем всё с нуля, на чужбине. А если бросать некого и нечего, то, конечно, ты больше готов к новому и будет полегче.
— В каких формах поддержки вы видите наибольшую необходимость среди русскоязычных эмигрантов в Германии?
— Я считаю, что необходимы чаты активистов, которые работали бы вместе или на одну организацию, или хотя бы одних взглядов. Такие люди больше мотивированы помогать друг другу, и ты понимаешь, что не один. Так же те, кто дольше в Германии, могли бы учить немецкому или какой-то бытовой адаптации.
— Как вы видите свою будущую карьеру здесь? Какие возможности для развития здесь открываются, какие вас интересуют?
— Зависит от того уровня языка, который мне окажется подвластен. И потом придётся подтверждать дипломы, так как у меня нужная специальность для Германии. Из труда низкоквалифицированного, я бы с удовольствием работала с животными, например, вычесывала лошадей или мыла собак… Ну и с учётом моего состояния здоровья, конечно.
— Есть ли планы вернуться к работе с детьми или политической деятельности? Есть возможность участвовать в общественной жизни или профсоюзной деятельности? Если да, то делаете ли вы сейчас что-то в этом направлении?
— Я считаю, что любые попытки сделать что-то сейчас в общественном мнении или политике абсолютно не имеют смысла, кроме конкретной помощи политзэкам. Мы столько боролись, я так долго в оппозиции, и что я имею? Мы имеем? Навальный убит. Грантов я не получаю.
Работа с детьми, конечно, более позитивно заряжена. От детей вообще всегда повышается настроение. Я бы хотела заниматься этим трудом. Но чтобы он хорошо оплачивался, а не как в России. В соответствии с моими семью годами обучения разным видам психологии и годами опыта.
— Каковы ваши мечты и планы на будущее: хотите ли вы остаться в Германии надолго или рассматриваете возможность возвращения в Россию при изменении ситуации?
— Конечно, комфортнее строить жизнь и карьеру в знакомой среде. Нет мечты стать кем-то в Германии. Есть мечта, чтобы меня ценили по достоинству на моей работе, и у меня был бы мотив и возможность развиваться. А вот цель, хорошая цель, стать преподавателем психологии в Германии. Ну конечно, немецкий должен быть идеален. А жизнь в России для меня ограничена, так как я не могу выйти из дома на улицу шесть месяцев в году (у меня нарушение равновесия и походки), что негативно сказывается на здоровье ещё больше. А тут, в Германии, дорога в лесу более крутая и качественная, чем у нас в городе на моём массиве…
Если бы меня позвали в новую Россию на должность типа министра образования или уполномоченной по делам детей — я бы вернулась, конечно.
Последнюю фразу Ирина говорит со смехом. Но в каждой шутке есть доля истины. Возможно, она ещё вернётся на родину и действительно возглавит министерство просвещения. Россия непременно будет свободной, и ей будут нужны те, кто сможет объяснить детям ценность этой свободы.
Беседовала Виктория Смирнова