В поисках стиля.

Гендерные представления о нормативности (социальной, культурной, эстетической) — очень тонкая вещь, поскольку они связаны с идентичностью человека, его самоощущением. Любое вторжение здесь воспринимается как личный выпад.

Любые сомнения в этой области (тем более, критику) проще списать на проявление какой-либо фобии, чем увидеть в критике реальное содержание.

Шендерович как-то справедливо заметил, что у него «тоже есть, возможно, претензии к гей-сообществу», но пока эти люди существуют в репрессивных условиях, «обсуждать претензии неуместно».

Тем не менее, изнутри своего «комьюнити» проще быть критичным, чем извне, поэтому позволю себе небольшое воспоминание.

На заре первых московских гей-прайдов Newsru проиллюстрировал нашу правозащитную акцию карнавальным фото с европейского гей-парада, где пара парней в макияже весело махала розовыми перьями.

Это не просто казалось оскорбительным и не соответствовало никакой реальности (российские активисты с требованием равенства вовсе не собирались устраивать «голый карнавал» на Тверской), — но и чисто-эстетически фото казалось «унизительным» и «пошлым».

Стоило немалых нервов (забросав редакцию пояснениями, переходящими в угрозы судебного иска) — заставить поменять «карнавал» на нейтральный радужный флаг.

Тогда и пришлось задуматься об эстетике гей-парадов, традициях клубных гей-шоу, страсти к гендерным гротескам, «шокирующим» нейтральную публику.

В принципе, ничего страшного в этом не было: нагота давно стала публичной частью уличной культуры, — а гомосексуалы лишь идеально вписались в общий культурный тренд.

Более того: «клубная», «подпольная» культура, долгое время репрессированная и вынужденная жить в рамках «гетто», не могла волшебным образом измениться, выйдя на улицы — с момента легализации гей-сообщества.

Все претензии по части «высокого вкуса» — звучали бы натянуто, поскольку «граду и миру» в 70-80-е годы предъявлено было то, что просто не имело естественных условий для развития — благодаря вековым усилиям того самого «большинства», которое и загнало гей-культуру в подполье.

Замечательная идея сексуального, гендерного многообразия, которая является главной идеологией любого гей-парада, тем не менее, совсем не противоречит критериям вкуса, — а многолетняя практика легальных западных прайдов делает эти критерии ещё более насущными.

Неимоверные ресницы, губы в пол-лица, гротескный макияж и фантастические груди в блёстках — это, разумеется, не криминал, а часть карнавальной культуры (как уже было сказано), но и вкуса ведь никто не отменял (не говоря о чувстве меры и представлениях о пошлости).

Именно это (не скрою) и задело меня больше всего в фотографии Newsru, косвенно упрекавшей моё сообщество не просто в карнавальных планах на Тверской, но и в откровенной безвкусице.

Можно сказать и так: участие в ЛГБТ-акциях для меня — это естественная потребность до тех пор, пока эти акции не станут разрешённым, мирным карнавалом с весёлым набором клубной костюмерии.

Всё было бы чудесно (в моём представлении) даже с гротескным макияжем, перьями, «грудями» и блёстками, (которые «травмируют» порой мой «утончённый» вкус)). По самой простой причине: пошлость и безвкусица — естественная часть жизни, имеющая право на существование, — в отличие от репрессий и дискриминации — даже под флагом борьбы за «чистоту культуры».

Однако, собирательный европейский гей-прайд (на мой взгляд) мог бы демонстрировать больше «собирательного» вкуса, — хотя у этого относительно молодого явления всё ещё впереди.

Разумеется, между критикой свободы гендерного выбора (сексуального образа) — и критикой вкуса, эстетической критикой — довольно тонкая грань. Но это совсем не значит, что гендерный образ (предъявленный на прайде) должен оставаться вне эстетической оценки.

И возможно когда-то (почему бы не помечтать), отошедшие в прошлое проблемы гендерного равенства позволят, наконец, называть прекрасное — прекрасным, а нелепое — нелепым без опасений оказаться вне эстетического контекста.

Я выбрал это фото специально (оно мне ужасно нравится), пытаясь сформулировать простую мысль: ничего лучше, прекраснее и гармоничнее человеческого тела природа (и культура) до сих пор не придумали. Естественная задача культуры — подчеркнуть, а не испортить этот образ, не затмить его мишурой и гротеском.

И если у любого карнавала есть право на гротеск, то и он должен отвечать естественным критериям меры и вкуса.


«Прекрасное пленяет навсегда», — писал Китс, и был совершенно прав. Даже не подозревая в своё время, какие сюжеты и противоречия закрутятся и «заискрят» в сложных, запутанных отношениях между сексуальной и эстетической «нормативностью».

«Прекрасное» эпохи Китса было намного понятнее в своих «очевидных» границах.

Будем справедливы: у новой гендерной культуры — ещё нет выработанных культурных и эстетических традиций, устойчивых представлений о прекрасном и уродливом, которые всё ещё находятся в стадии формирования, — и это совсем не мгновенный процесс.

«Освобождённая» сексуальность человека (речь не только о геях) должна естественным образом встроиться в традиционную культуру, поскольку ранее у культуры просто не было места (ниши) и понятного стандарта для «свободной» сексуальности пост-христианской эпохи.

Это и понятно: невозможно веками гнобить огромный пласт социума в репрессивном подполье, — чтобы тут же требовать от него соответствия «высоким традициям».

Я и не требую. Но если вовсе вынести эстетический критерий за рамки обсуждения гендерной тематики, то можно смело сказать, что «высоких традиций» никогда не появится.

оригинал —https://www.facebook.com/alexandr.hotz/posts/975121842627495

автор — Александр Хоц