Горожане не уважают ни власть, ни оппозицию

«Русский монитор» провел большую беседу с политологом Александром Морозовым. Мы разделили ее на две части. В первой части беседы мы обсудили происходит ли сейчас в стране политическая оттепель, существует ли еще в России институт общественной репутации и начала ли власть реагировать на мнение оппозиции.

Горожане не уважают ни власть, ни оппозицию

Здравствуйте Александр, у меня такой к Вам вопрос: Вы же читали этот пост Леонида Волкова о гибридных репрессиях вчера наверняка? Вы знаете ситуацию, что бы иск от ресторана «Армения» к оппозиции и они требовали вообще пол миллиона рублей за утерянную прибыль во время митингов. В результате им присудили 240 000 рублей. И Леонид написал пост о том, что у власти новая тактика гибридных репрессий — финансово наказывать оппозицию, завалить финансовыми исками. Это тактика вместо старой? Теперь не будут уголовно преследовать?

На мой взгляд — нет. Мне кажется, что есть две параллельных линии. С одной стороны все таки уголовные статьи по которым преследуют граждан, высказывающих несогласие в той или иной форме, они продолжают действовать. И они приносят все новые и новые уголовные дела. И эти дела сейчас на слуху тоже. Это то, что происходит сейчас в Ростове на Дону, уголовное дело против Светланы Прокофьевой. И надо сказать, что преследования активистов так называемых нежелательных организаций, скажем «Открытой России» или ФБК Навального — все это происходит тем же самым способом что и раньше. Т.е. обыски, заведение уголовных дел по всей стране, изъятие техники и т.д. Эта линия никуда не делась. И сказать, что мы видим какое-то прекращение старой практики давления на несогласных — невозможно. Но при этом действительно заработала еще и дополнительная линия, по которой инициируется страх. И об этом писала и Юля Галямина, о том, что ее обложили штрафами и вот дело ресторана «Армения» и другие иски. Мне кажется, что здесь просто две параллельные линии развиваются.

Т.е. это не оттепель у нас сейчас? Вот людей отпускают все таки…

Нет, это конечно не оттепель. Дело в том, что никаких признаков оттепели в этом смысле слова — нет. Потому, что сам факт приостановки каких-то уголовных дел и перевод людей под подписку о невыезеде и условные судимости — это еще далеко не оттепель. Оттепели необходимы дополнительные признаки. А их нет и не предвидится.

А какие это признаки у оттепели должны быть?

Ну в первую очередь мы должны увидеть волю властей к реформе партийно — политического представительства. Во-вторых к оттепели относится отказ властей от определенных форм пропаганды. И третьим признаком оттепели было бы несомненно заявление от власти, что она намерена проводить реформы суда. Хоть в какой-то форме. Но ни одного из этих трех признаков пока нет.

Александр, но они же начали хотя бы реагировать на общественное мнение. Такого же раньше не было. Наоборот Путин считал, что на любое общественное давление надо реагировать противоположным образом.

Эта нынешняя ситуация объясняется очень конкретными обстоятельствами. Дело все в том, что то, что мы с вами сейчас называем «восстанием силовиков» и тот силовой разгром, который произошел на московских выборах — он далеко превосходит тот общественный договор, который сложился между властями и горожанами после 2011 — 2012 годов, после тех протестов. Дело в том, что люди после 2011 — 2012 года хорошо поняли чем является эта политическая система, но тем не менее приняли решение оставаться, работать, участвовать во многих проектах самой системы в области, например, культуры, IT, дизайна, развития городов и так далее. Но совершенно внезапно власть на московских выборах, вернее какая-то часть власти, проявила какое-то чудовищное поведение, разрушающее этот новый общественный договор. Проявила вот такую жестокость. И именно на это произошла реакция. Вторая часть власти посчитала, что надо вернутся к состоянию до этих летних протестов.

Т.е. Вы считаете, что это не реакция на общественное мнение, а это реакция одной кремлевской башни на другую? Борьба башен между собой?

Да, совершенно верно, это не реакция на общественное мнение. Это осознание части гражданской администрации, части аппарата, да и не только аппарата, но и руководителей госкорпораций, т.е. какого-то количества людей в окружении Путина, что произошла наглая демонстративная жестокость в отношении граждан (именно не оппозиции, а простых граждан). В отношении к оппозиции мнение в Кремле не меняется — она рассматривается как пятая колонна, как и раньше. Как угроза. Но речь идет о том, что в отношении обычных граждан, которые являются деполитизированными недовольными, против них невозможно применять такие силовые действия. И да, одна башня сейчас ведет борьбу с другой.

Мы как раз подходим к тому вопросу, который я хотела с вами обсудить. Возвратимся к вопросу о финансовых исках. Вот «Армения» — это все же общественное заведение. Ресторан. Его хозяев должно же волновать общественное мнение? Общественная репутация? И все же они идут на этот явно непопулярный ход — подают иск против оппозиции, отсужают деньги. Хочется понять как они так пренебрежительно относятся к своей репутации? Вот Леонид Волков пишет, что мы должны к ресторану «Армения» теперь относится как к судье Криворучко и «страдающим» росгвардейцам. А их вообще наше отношение волнует? Вообще институт общественной репутации в России остался?

Институт общественной репутации в России довольно сложно устроен. В первую очередь люди дорожат репутациями в своих корпорациях, в своих узких кругах. И я так понимаю, что для владельца ресторана «Армения» важнее его репутация перед городскими властями, перед Собяниным и может быть перед какой-то верхушкой с которой он связан, чем его репутация на уровне каких-то случайных горожан. А этот ресторан «Армения», надо сказать и раньше не пользовался популярностью — это во-первых. А во-вторых его владельцы занимают исторически неимоверное выгодное помещение, которое слишком дорого в аренде и не окупается, но зато оно очень престижно. И потому владелец этого ресторана решил очень сильно прогнуться перед московскими властями и результатом этого стал позорный иск. Но все же, надо сказать, что хоть какие-то механизмы репутации в России сохраняются.

Какие?

Видно, что общество в соцсетях и в каких-то кухонных разговорах явно реагирует на то, что люди, от которых не ожидают, что-то совершают. Конечно есть критическое отношение и общество  считает, что режим давно всех купил, но тем не менее в отношении некоторых людей, их отказ от гражданской позиции или двусмысленная позиция воспринимаются как большая потеря и с большим осуждением. Мы это видим и это касается в основном конечно деятелей культуры.

Ну вот и получается и теми же деятелями культуры и с рестораном «Армения», что институт холуйства у нас обыгрывает институт общественной репутации вчистую. На 300%. Я права?

Да я считаю, что тут Вы правы. Потому, что люди за 15 лет настолько встроились в различные… как политологи говорят, клиентелы. Т.е. встроены конкретно в подчинение руководителей какой-то одной из башен. Условно говоря — люди Чемезова ориентируются на Чемезова, а не на общество в целом. Люди Кириенко ориентируются на Кириенко. А люди Собянина на Собянина. И потому понятно для любого условного начальника департамента в городе Москва важнее его репутация у Собянина, а не перед обществом.

Ладно бы речь шла о начальниках департамента. Но даже такие сетевые деятели как Тема Лебедев, например, которые ранее были полностью зависимы от общественного мнения, сейчас легко позволяют себе демонстративно выступать против оппозиции. Раньше, несколько лет назад, когда он был в ЖЖ, он бы никогда себе такого не позволил. А сейчас он наоборот демонстративно наезжает на оппозицию.  Разве это социально одобряемое поведение? Или ему репутация теперь не важна среди обычных людей? Но он же был и остался целиком зависим от общественного мнения. Но почему-то он видимо считает, что мнение Собянина важнее…

Ну тут непростая история. Потому, что такие люди как Тема Лебедев, Антон Красовский или как Олег Кашин…

Да, да, и Кашин и Мария Баронова


Да и Ксения Собчак и еще большой ряд людей. Они хорошо понимают, что обращаются к большой очень конформистской среде.

А Вы уверены, что осталась эта конформистская среда сейчас?

Да, конечно и она очень большая. Потому, что 80% людей в Москве работают на те или иные госбюджетные заказы.

Но это не значит, что они при этом одобряют власть и не мыслят критически. И они точно так же понимают, что происходит.

Да, но эти же люди считают, что публичные действия оппозиции анекдотичны и ущербны. И это тоже их совершенно искренняя позиция. Мы же видим, что такие люди с презрением относятся и к старой политической оппозиции и к тем новым формам протеста, которые горожане устраивают сегодня. И это позволяет занимать ироническую позицию в отношении общественных движений, что и делают Красовский или Лебедев и целый ряд других людей.

Т.е. эта позиция критическая по отношению к оппозиции наоборот сейчас пользуется общественным спросом?

Безусловно.

Ну да, у меня тоже есть знакомые сторонники Темы Лебедева, которые думают так же в отношении протестного движения. Но как же это изменить? Что тогда делать оппозиции? Потому, что предложение Волкова относиться с презрением к этим людям, что это изменит? Нам же надо как-то восстанавливать институт общественной репутации в России?

Надо сказать, что институт общественной репутации в России как и многое другое восстановится в таких случаях только после революции.

Значит если не будет революции, то у нас так и не будет института общественной репутации?

Да. В этих условиях восстановление такого целостного института общественной репутации уже невозможно, потому, что общество фрагментировалось и состоит теперь из таких пузырей, внутри которых у каждого свои репутации. Это одна сторона. А вторая важная сторона состоит в том, что все-таки тем не менее, неплохо то, что общественная активность все-таки никуда не девается. И это показали московские протесты 2019 года. Она остается, она вспыхивает. Вот ведь с 2011 — 2012 года прошло семь лет, а проблемы не решены и они обостряются и общество реагирует.

Общество реагирует, а никому до этого дела нет…

Во второй части нашей беседы мы обсудили с Александром, какие перспективы изменений политического дизайна в стране и у кого на это есть возможности. А так же Александр высказал довольно интересную теорию, как будет происходить транзит власти в 2024 году. Читайте продолжение беседы с политологом Александром Морозовым обязательно завтра на «Русском Мониторе».

Беседовала Ольга Кортунова