58e5008c-5b91-4fee-9bbe-82700b02f958_mw1024_mh1024_s

Крымнаш и эксперименты с «Новороссией» породили в странах Балтии нешуточную тревогу, а не они ли на очереди. В том числе и в Литве  – самой спокойной и наиболее продвинутой к национальной гармонии.

Бредовый энтузиазм расширения «русского мира», охвативший в 2014 году российского общества, вызвал и здесь страхи и фобии. И рикошетом реанимировал такую тему, как «пятая колонна». В условиях политического климата республики она, конечно же, никак не коснулась государственного  уровень, но язычки ее стали появляться на бытовом уровне и – как отражение – в СМИ.

Владимир Скрипов


Деликатная тема

Размышления на полях социологического опроса

В этой атмосфере в июле с.г. Центр исследований Восточной Европы с помощью компании Baltijos tyrimai/Gellup провел опрос на чрезвычайно щекотливую тему. Пятистам представителям нацменьшинств, более 80% выборки из которых составили поляки и русские (46 и 35% соответственно), было предложено ответить, станут ли они защищать Литву в случае войны.
original

Прежде, чем назвать результаты и начать их интерпретировать, важно отметить два обстоятельства. Первое: дипломатическая формулировка вопроса, в котором речь идет об абстрактном агрессоре. Хотя, конечно, все поминают, кто конкретно имеется ввиду . А это значит, что относительно русских по сути это звучит так: станете ли стрелять в «своих»? Или станете стрелять в спины? Попробуйте-ка сходу ответить на такой вопрос интервьюеру-литовцу, даже если он спрашивает по телефону, а не смотрит тебе в глаза! Видимо, понимая острую деликатность вопроса, авторы исследования смягчили его, растворив хотя бы формально в анонимности врага.

И второе: сама тема затрагивается не впервые, вопросы подобного рода задавались и в 2005, и в 2014 годах. Но тогда они адресовались всему населению, которое почти на 90% мононациональное. И только на этот раз определенному его слою – лицам «нетитульной национальности , что придает ему особый психологический контекст. Согласитесь, одно дело, когда к тебе обращаются как представителю народа, как к гражданину. И есть ощутимый нюанс, когда к тебе обращаются с тем же самым как представителю национальности. И это тоже влияет на достоверность ответов. Не говоря уже о том, что некорректно сравнивать результаты и выводить динамику. Единственный вывод, который можно увидеть между 2005 и 2014 годами, что Крымнаш почти вдвое увеличил готовность граждан Литвы воевать за родину, памятуя, что  статистически речь идет в основной массе  своей о литовцах (с 32 до57%).

Полагаю, что обе эти особенности не могли не повлиять на характер ответов: их искренность, адекватность, логическую связь с другими вопросами анкеты. И без этих погрешностей представляются мне недостаточно убедительными.

Ответы же таковы: защищать Литву «подписались» 65% русских и 60% польских респондентов. То, что эти цифры завышенные, сужу не только по собственному эмпирическому опыту, который складывается из общения в близком кругу (приятели, соседи, коллеги по работе – в общем, знакомые). Но и по косвенной информации того же опроса. Во-первых, трудно поверить, что русские Литвы – более патриоты ее, чем сами литовцы (а так получается, если сравнить данные 2016 и 2014 годов). Во-вторых, если считать «непатриотами» всех остальных, т.е. — 35%, то эта цифра слабо вяжется с другими ответами. А именно: 43% считают, что Крымнаш – это правильно; 53% разделяют российский штамп, что российская политика – адекватная реакция на действия США и Европы; наконец, если суммировать с уклонистами от ответов, то 64% опрошенных считают нацменьшинства нелояльными к Литве.

Эта статистика более-менее адекватно отражает аудиторию, большую часть которой составляли люди в возрасте после 50, среди которых особенно сильно концентрируются вздыхатели по совкам и почитатели Путина. Они же и наиболее трусоваты в ответах на «провокационные» вопросы.

Поэтому, если оценивать трезво, то «пятая колонна» — это не фантом, не плод воображения. Можно спорить о ее размере, но она есть. Другой вопрос, насколько она потенциально активна, и как поведет в час Икс? Думается, что здесь картина была бы примерно такова. Пропутинское большинство постаралось бы отсидеться «над схваткой». А вот молодежь, родившаяся уже после распада Империи, в массе своей пошла бы воевать за Литву, как за родину. Именно с ней связывает надежды и  руководитель исследования Ромас Мачюнас, который обращает внимание, что молодые поляки и русские чувствуют себя «балтами» и довольно охотно служит в армии, где нет дедовщины..

Польский фактор

Особенно интересен тот факт, что русские оказались в Литве более патриотичны, чем поляки. Но и здесь, мне думается, секрет в психологии. Поляки в Литве – нечета русским. Если русские в массе своей ощущают себя мигрантами, то поляки – хозяевами этого края (напомню, что с января 1922 года, в результате похода генерала Люциана Желиговского до «Освободительного похода» Красной армии в сентябре 1939) Виленский край входил в состав Польши. И их амбиции, и сам их тон – совершенно иные, чем у русских. Они не просят, а требуют, не комплексуют, а диктуют, не обороняются, а наступают. Местные поляки (тутейшие, как сами себя величают) постоянно чувствуют за собой активную поддержку Варшавы, температура отношений с которой сильно зависит от «положения польского меньшинства» в Литве. И их готовность или неготовность защищать Литву двусмысленна: она требует уточнения – как свою – польскую территорию? Или – как литовскую?

Поэтому их ответы в данном опросе куда более откровенные, чем у русских. И их 60% в данном случае дай Бог соседствуют с реальными 30-40%(а не 65) русских ответов.

Перманентная польская буза в Литве – это вызов как минимум равного, но своего, семейного. Боданья поляков с литовцами напоминают мелкие дрязги упертых родственников. Оттого сама тематика споров, растянувшихся уже на четверть века, у постороннего наблюдателя может вызывать только усмешку несоизмеримостью с накалом и пафосом. Например, нынешнее сильное охлаждение польско-литовских отношений сильно разогрела история с переселением с одного места на другое Виленской инженерной школой, претендующей на статус польской гимназии. Обычная тематика таких конфликтов – это темп возврата земли бывшим собственникам. Споры по поводу количества и географии школ с преподаванием на польском. Требование, чтобы в местах концентрации поляков названия улиц и вывески писали по-польски. Борьба за право писать фамилии в паспортах в польской транскрипции (то есть, употреблять, к примеру, букву W, которая отсутствует в литовском алфавите). В ответ литовцы упираются, заявляя, что если сделать исключение, то это дискриминирует другие нацменьшинства. Русские захотят, чтоб писали по-русски, китайцы – чтоб по-китайски. Это постоянное сравнение, кому живется лучше: польским литовцам или литовским полякам. В общем, милые, довольно забавные терки, раздуваемые до межгосударственного размера. И дающие работу для политической карьеры представителям диаспоры вроде председателя партии Избирательная акция поляков Литвы Вальдемара Томашевского.

Кстати, на поле такого рода «проблем» поляки охотно блокируются с русскими (есть в Литве и микроскопическая партия «Союз русских Литвы»), чтоб пошуметь в сейме или поторговаться в ситуациях, когда их несколько голосов становятся «золотыми».

Конечно, если мой текст попал бы на глаза кому-то из них и стал объектом полемики, то в ответ последовала бы обида и возмущение. Мол, лакирую, преуменьшаю или сгущаю, иронизирую и т.п. Однако, если и есть в этом ирония, то она не злая. Потому что все эти игры в политику носят вполне европейские – и мерой, и характером. И они вполне вписываются в нравы ЕС .

На ошибках учатся

По мнению политолога Нериюса Малюкявичюса, рецидивы и трения, возникающие в сфере межнациональных отношений, потребовали исправить, по меньшей мере, две ошибки. Первая:

поспешили упразднить Департамент национальных меньшинств и эмиграции. Это было сделано в 2010. Тогда у власти были консерваторы во главе с Андрюсом Кубилюсом, на плечи которого в качестве премьера обрушился мировой экономический катаклизм. И ликвидация прошла под сурдинку жесточайшего курса «затягивания поясов», когда этот орган был расценен как излишний. Кубилюс убедил сейм, что некогда актуальная тема рассосалась, а отдельные конкретные вопросы можно вполне решать через обычные министерства. Фактически же они были закреплены за Министерством культуры, при котором департамент и состоял. Кроме того, были сокращены трансляции на русском языке.

Малюкявичюс считает, что это поспешное решение аукнулось после Крымнаш. Ибо образовалось бесхозное, размазанное в абстракциях культуры  поле, которое стало активно заполнять российское посольство и Первый канал ТВ. А то обстоятельство, что в литовских СМИ заметно усилился холодок подозрительности к русскоязычным, только способствовало этому влиянию. Сменившие консерваторов соцдемы исправили ошибку и в июне 2015 восстановили ДНЭ.

Однако до сих пор не принят новый Закон о нацменьшинствах, который должен был прийти на смену старому, в редакции 1989 года, после того, как тот утратил силу 1 января 2011 года. Проект был готов уже тогда, но прессуется в Сейме до сих пор. Причина все также: хождение по кругу, причем – в основном польскому — из-за неспособности договориться по поводу «вечных вопросов» вроде написания имен в польской транскрипции.

Вполне возможно, что хождение это продолжится еще несколько лет. Но любой трезвый наблюдатель не найдет в нем достаточно оснований для каких-либо внешних вмешательств – даже с самыми благими намерениями. Не тот размер, не тот формат. А всего лишь чесночок, без которого жизнь в любом, самом совершенном государстве была бы просто скучной.


Владимир Скрипов Владимир Скрипов