Русскому Монитору удалось взять интервью у Даниила Константинова, одного из лидеров правого крыла протестов 2011-2012 годов, в настоящее время вынужденного находиться в политической эмиграции, после того, как был он освобожден из тюрьмы, в которой провел несколько лет по сфальсифицированным обвинениям. Дело Константинова было настолько возмутительно, носило столь откровенно заказной характер, что в борьбе за освобождение Даниила объединили усилия все ветви российского оппозиционного движения — от левых и либералов, до представителей ультраправого лагеря. Это послужило отличным прецедентом для налаживания взаимодействия между различными спектрами гражданского общества в России и возможно тем самым будет иметь далеко идущие последствия в условиях грядущего социального и политического кризиса в России.
Ваша личная борьба за справедливость, против бесчеловечной государственной машины, в которой вас поддерживало множество честных людей совершенно разных взглядов и убеждений, увенчалась победой. Но, к сожалению, у российского гражданского общества в целом, побед в 2014 было немного. Однако этот год, очевидно, является переломным. Каковы главные последствия уходящего года для России?
2014 год заложил семена ненависти в России. Крупные, сильные семена. Истерика вокруг Украины, раздуваемая провластными СМИ, охота на ведьм в лице несогласных с политикой властей, борьба с «пятой колонной», кампании взаимного шельмования интеллигенции по крымско-донбасскому вопросу — все это взвинтило общество, создало взрывоопасную атмосферу раздражения и ненависти. Всходы, я думаю, будут соответствовать семенам. Нас ждет социальный взрыв. Так мне кажется.
Насколько можно понять, в ближайшее время в Россию вы физически возвращаться не намерены?
Для того, чтобы участвовать в политике совсем не обязательно возвращаться. Как раз-таки наоборот, проще заниматься российской политикой, находясь в эмиграции. Те, кто занимается оппозиционной политикой в России, оказываются в заложниках у репрессивной политической системы. Примеров тому множество. Самый яркий пример сейчас — Алексей Навальный, которого буквально заклевали уголовными делами, а недавно запросили десять лет строго режима. Ну, а как обошлись со мной, я думаю, вы помните. В эмиграции вполне можно продолжить общественно-политическую деятельность и быть более свободным при этом. Тем не менее, я собираюсь вернуться, как только сложится благоприятная для этого атмосфера.
Сегодня многие российские политактивисты выбрали местом своего пребывания Киев, не планируете ли вы посетить Украину?
Я пока не собираюсь в Киев. У меня другие планы, а дальше посмотрим.
Какие основные отличия ситуации в оппозиционном движении сейчас, по сравнению с той участником, которой вы были до вашего ареста?
Оппозиционного движения, по-моему, больше нет. Вот главное отличие. По крайней мере, нет объединенной оппозиции, даже в том противоречивом и странном виде, в котором она была в 2012 году. Среди оппозиционеров чувствуется большая разобщенность, доходящая почти до ненависти. Прежде всего, по украинскому вопросу. Нет и оппозиционной динамики. Крупные акции протеста не проводятся. Все сидят тихо.
Ни для кого не секрет, что оппозиция, особенно в правой, националистической части спектра, раскололась на две части: одна из которых поддержала Кремль в украинском вопросе, другая нет. Многие считают этот полным крахом правого движения.
Конкуренция всегда приводит к интересным результатам. Сейчас складывается такая ситуация, что две части националистов как бы представляют два возможных пути развития национального движения. Их конкуренция, возможно, позволит понять, какое направление обладает большим потенциалом. Одни поддерживают «Крым наш» и «Новороссию» и пытаются по возможности интегрироваться в действующую политическую систему, в том числе путем регистрации партий. На первый взгляд они пока себя лучше чувствуют. Их не преследуют, не репрессируют. Они имеют возможность открыто участвовать в политических акциях.
Другие находятся под постоянным прессом, постоянно подвергаясь репрессиям, находятся в тюрьмах, в эмиграции или под угрозой преследований, все больше погружаясь в полуподпольное состояние. Их судьба пока кажется незавидной, но все может в любой момент измениться. Эти части национального движения, как две эволюционные ветви развития. Посмотрим, какая окажется успешнее. А может быть, что они еще пересекутся.
Кстати ваш соратник по русскому национальному движению Александр Белов (Поткин), как известно, так называемую «Новороссию» не поддержал (не исключено, что за это он и сел).
Дело Александра Белова я считаю политически мотивированным. Об этом свидетельствует несколько обстоятельств. Белов был арестован непосредственно перед Русским маршем, что не может быть простым совпадениям. В его внешне «экономическом деле» участвуют сотрудники Управления защиты конституционного строя ФСБ, что прямо говорит о политическом преследовании. Кроме того, это дело вообще не входит в их компетенцию. По закону о ФСБ сотрудники этого управления вообще не могут заниматься данным «экономическим делом». Что касается «казахстанского дела», то там все обстоит еще хуже. Дело возбуждено по какому-то невнятному доносу из Казахстана. Доносчик ссылается на какой-то интернет-форум, но сам ничего не слышал лично от Александра Белова. Дело почему-то возбуждено в России по признакам состава преступления в Казахстане. В обвинении указаны откровенно политические мотивы — якобы Белов планировал разрушить Евразийский союз. Все это выглядит очень нелепо.
Некоторые наблюдатели даже выдвигают версии, что власти, которым пришлось вас выпустить, побоялись оставлять на свободе двух потенциальных лидеров правого крыла оппозиции, чтобы исключить возможностей каких либо альянсов, поэтому судьба Белова была решена.
Я не исключаю того, что кто-то решил поменять Константинова на Белова, одного выпустить, а другого тут же отправить в тюрьму. Знаете, это такая репрессивная шахматная игра — одну фигурку отдают, другую забирают. Только фигурки эти настоящие, человеческие, а не игрушечные.
Я лично понял, что Белова посадят после его очень резкого выступления на Сахарова. Я тогда сидел в тюрьме и смотрел его выступление по телевизору. Такого ему простить не могли. Я только не знал, когда именно это случится. Случилось это только через два года, но как Вы знаете » месть это блюдо, которое подают холодным».
Что касается возможных коалиций, то здесь спецслужбы явно просчитались. Кто сказал, что коалиции нельзя создавать в тюрьме!? Еще как можно! К тому же власти никак не могут понять, что политический лидер в тюрьме обладает большей притягательностью и может быть даже опаснее, чем на воле.
Каков ваш прогноз для оппозиции на 2015 год – продолжится ли то состояние деморализации и раскола, которое было отличительной чертой этой среды, или мы сможем увидеть возрождение массового протестного движения. Смогут ли восстановиться хотя те маленькие ростки доверия между либеральным и национальным крыльями оппозиции?
Маленькие ростки доверия между либералами и националистами есть и сейчас. Либералы поддерживают некоторых националистов, подвергшихся репрессиям, это уже хорошо. Есть и элемент личного общения, особенно среди рядовых активистов. Налаживаются социальные связи, которые не так-то просто разорвать даже массированной пропагандой. А мощное протестное движение неизбежно возродится хотя бы, потому что российские проблемы никуда не ушли, но, напротив, обостряются. Повторяю: нас ждет мощный социальный взрыв.
Российский Майдан?
Российский Майдан невозможен. В первую очередь, потому что Майдан — это украинское явление. Его невозможно механически повторить. У нас вообще есть такая болезнь, мы ждём каких- то повторов. Российский Майдан — российский Тахрир, потом снова российский Майдан. Так не бывает! В этом чувствуется какая-вторичность, а вторичное не может быть подлинным. Настоящее должно идти само из себя. Вспомните, как после оранжевой революции все бросились распространять оранжевую моду в России, создавать «оранжевые» движения вроде украинской «Поры». А кто-нибудь помнит эту «Пору» сейчас!? Разумеется, из этого ничего не вышло. А как потом всех взбаламутила «Арабская весна»!?
После последнего Майдана люди даже потащили автомобильные покрышки на улицы. Но все это — подражание. Здесь будет что-то иное, свое. Надеюсь, это что-то будет спокойнее, миролюбивее. Но, может быть, мы станем свидетелями (или участниками) очень драматичных, кровавых событий.
В одном я убежден точно. Основную угрозу для Путина представляет элита. Его собственное окружение и аффилированные бизнесмены, которым его политика наносит очевидный ущерб. Это же объективные явления! Путин мешает им, угрожает их интересам. Вопросы идеологии их не интересуют, они живут интересами. Мешает, значит надо убрать. Рано или поздно у них это получится. А потом, как обычно: » Батюшка скончался апоплексическим ударом». Помните, да!?)
Не присутствовал лично, но кто же не помнит. Тут главное, чтобы после этой новости, не последовало обещаний о том, что «все будет как при бабушке»…
Является ли для вас лично территориальная целостность РФ в текущих границах фактором безусловной важности?
Территориальная целостность никогда не была для меня каким-то фетишем. Это не то, что заставляет содрогнуться мое сердце. Меня волнуют интересы русского народа.
Если бы вы были в Москве 15 января вы бы пришли на Манежную площадь поддержать Алексея Навального?
Прежде всего, я бы пришел прямо в суд, чтобы лично поддержать Алексея Навального и выразить свой протест против политических репрессий. Я вообще считаю, что акции протеста против неправосудия нужно проводить прямо в суде. Представляете, если бы несколько тысяч человек пришли выразить свое возмущение прямо в суд. Вот это был бы action. Но поскольку к таким формам протеста у нас не привыкли, то можно и выйти на Манежку. Да, я бы вышел.
При каких условиях вы вернетесь в Россию?
Я вернусь в Россию, если меня сразу же не убьют и не посадят по сфабрикованному делу. Пока я слышу угрозы расправы и нового уголовного преследования, а я научился серьезнее относиться к таким угрозам, возвращаться я не намерен. Хотя возможно, что и такие угрозы меня не остановят.